«Вообще, охота свойственна русскому человеку: дайте ему ружьё ... да горсточку пороху, и пойдёт он бродить ... по болотам, да по лесам, с утра до вечера».
И. С. Тургенев.
* * *
«Переписчик Сапежников начал, досконально уже всем известный, цикл охотничьих рассказов. Весь смысл этих рассказов сводился к тому, что на охоте принято и даже необходимо пить водку. Ничего больше от него нельзя было добиться.
- Ну вот-с, - иронически сказал Ипполит Матвеевич, - Вы только что изволили сказать, что раздавили эти самые две полбутылки... Ну, а дальше что?
- Дальше?.. […] - Вчетвером целого гуся одолели и легли спать, тем более на охоту чуть свет выходить надо. Утром встаем. Темно еще, холодно. Одним словом, драже прохладительное... Ну, у меня полшишки нашлось. Выпили. Чувствуем, не хватает. Драманж! Баба двадцатку донесла. Была там в деревне колдовница такая - вином торгует...
- Когда же вы охотились-то, позвольте полюбопытствовать?
- А тогда ж и охотились... […] Даже собак напоили...
- А охота?! Охота?! - закричали все.
- С пьяными собаками какая же охота? - обижаясь, сказал Сапежников».
И.Ильф, Е.Петров. «Двенадцать стульев»
* * *
Открытие охоты в августе – это не столько охота, сколько мужской праздник. Она открывается всегда с рассветом, как правило, во вторую или третью субботу месяца.
Говорят, мужики – те же дети, только игрушки дорогие. А ружьё для мужчины, действительно, забава и, причем, забава не дешевая. Помимо того, что само оно имеет приличную цену, так еще боеприпасы, снаряжение, всякие сопутствующие товары, типа ножа и манка для птиц, - все это выливается в кругленькую сумму. Кроме того, для охоты покупается путевка и разрешение на отстрел дичи - отдельная цена.
Еще в пятницу охотники загружают свои «игрушки» и едут за город порадоваться дальности стрельбы, кучности выстрела и целкости глаза. На открытие с охотниками приезжают за компанию и многие их безоружные друзья и товарищи. Приятно ведь посидеть ночью у костра, поговорить о том–о сём, повспоминать былое и послушать охотничьи байки под рюмку водки.
Так как охота открывается на водоплавающую дичь, компании собираются на берегах прудов и рек, заранее занимаются места и разбиваются лагеря. Постепенно подтягиваются машины, накачиваются лодки, разводятся костры. Соскучившиеся по природе мужики откровенно радуются каждой травинке, с аккуратностью отводя места под кострище и раскладывая пакеты для мусора. Это правильно, – окрестности городов сейчас все замусорены пластиком и только в деревенской глуши природа еще живая.
В очередной раз я со своей компанией тоже расположился на берегу безымянного пруда. Раньше здесь было село. Теперь только бурьян, а о прежнем жилище напоминают лишь воронки обвалившихся погребов да длинные холмики заросших меж. Когда-то, наверное, и тут спорили за межи, но теперь всё свободно и никому ничего уже не нужно. Время не стоит на месте, оно стремительно течет, погоняя стрелки часов и неумолимо отсекая от ленты бытия год за годом.
И вот уже скошен бурьян, заготовлены дрова, собирается стол.
Ощущение полной свободы и близость природы придают неописуемую легкость в душе. Наконец-то оставлена работа, дом, жена. Хоть на пару дней, но ты свободен!
Жена – отдельная тема. Не то, чтоб она была против или как-то препятствовала, но начинающиеся за неделю её страхи и заботы еще более придают желание поскорей уехать на край света:
«Может не поедешь? Ты ж смотри там, поаккуратней. Ружьё б не брал бы. Да чтоб ни как в прошлый раз!»
«Не каркай!»
«Возьми носки теплые. А вот то… А вот это… Белье сменное положить?»
«Зачем?! Не на медведя ведь!» - отшучиваюсь.
И так всегда. Скорее, скорее из дома!
И, наконец, вот оно! Свобода! Природа! Друзья!
Между тем вечер приблизился тихо и незаметно. Утки, позабыв прошлое лето, спокойно кружат над прудом. Уже слышны тосты: «За встречу!», «За друзей!», ну и конечно за неё – «За охоту!».
Веселье прерывается подъехавшим УАЗиком. Из него выходят трое в форме и один в штатском.
- Во попали! – с иронией воскликнул старший группы, скользнув взглядом по накрытому столу и весело подмигнув своей свите, отличавшейся от него и возрастом и чином пониже, – Празднуем? Петрович, и ты здесь? Ты ж не охотник? – посыпал он сходу вопросами встретившемуся знакомому.
- Я, Степаныч, – сочувствующий, - ответил сидевший на разливе Петрович.
С загадочным выражением лица он потянулся к чистому стакану.
- Сегодня, как говорится, как зря, а завтра начнем! - наполнил он прозрачной влагой взятую посуду.
- Документики, господа-товарищи, на оружие, на охоту, - также весело продолжил Степаныч.
- Степаныч, что мы больные – в такой день охотиться без документов, – Вас же, проверяющих, тут сегодня пруд пруди! – пошутил Петрович, - Давай лучше сразу к столу.
- Случаются и больные, лечим, - в свою очередь отшутился проверяющий.
- Ну, вот тебе, "доктор", как раз за здоровье, просим к столу - передали Степанычу наполненный пластиковый стакан.
- Что ж, коли доктор сыт – и больному легче, - опять же с известной шуткой* принял подношение Степаныч и мастерски одной ногой пододвинул под себя стоявший у стола пенек.
Его подчиненные увлеклись документами. Крепкий рыжий парень взял у меня пачку бумаг и, бегло взглянув на разрешение, вернул остальные не раскрывая:
- Я помню вас с прошлых охот, знаю – там порядок.
- Спасибо вам.
«И себе спасибо», - подумал. За то, что создал такой имидж о своей личности.
Работая с правом и сам привык, чтобы у себя тоже все соответствовало закону. А после одного случая это правило стало незыблемым.
В 1990-е годы работал районным судьей. Родители тогда держали в деревне корову и ежегодно приходилось заготавливать для неё сено. Но какое-то лето выдалось засушливым, сена не было и мать попросила обратиться к председателю колхоза по поводу соломы. Как это обычно бывает – то некогда, то забыл – вопрос остался нерешенным. Платы за солому никто бы не потребовал, это скорее было элементом вежливости, остатки урожая все равно сжигали перед пахотой, но, тем не менее, спросить надо было. На выходной приехал зять Иван на Камазе:
- Поедем за соломой.
- Да я еще разрешения не спрашивал.
- Поедем, чего боишься – вся деревня везет, кто там чего спрашивает! А то вдруг дожди. Да и машину в следующий раз взять не смогу.
То ли это убедило, то ли то, что в машине уже сидели грузчики: Демьяныч – отец Ивана, и двое ребят - и я согласился. Для очистки совести заехали в правление колхоза. Там, конечно, в воскресенье никого не оказалось и мы прямиком направились в поле.
Кузов грузовика наполнили быстро. Можно было бы уже уезжать, но Демьяныч как опытный колхозник, находясь наверху, еще бодро раздавал команды: «Давай-ка на угол!», «Кинь-ка на серёдку!» И, вдруг остановившись, обратился ко мне:
- Саш, какой-то чёрт на УАЗику подъехал.
Меня пронзило – на «УАЗику» к нам мог подъехать только один «чёрт» - председатель.
Председатель Иван Сергеевич слыл человеком строгим. Он почти всю жизнь проработал в этом колхозе, был неспешен в делах, разговаривал спокойно, но всегда по делу и его в селе за это уважали и побаивались. Я знал его, он знал меня, но, тем не менее, в предчувствии неладного, руки у меня опустились.
Невысокого роста седовласый мужчина, склонив голову вперед и заложив руки за спину, медленно шел ко мне. В его поступи узнавался хозяин. Это придавало еще большего трепета и страха.
- Ну кому мне на судью жаловаться? – без знаков препинания заунывно спросил председатель.
- Да, Иван Сергеевич, - залепетал я деревянными губами, - Я хотел у вас спросить…
- Хто хотел, тот спросил...
- Да вот, Иван приехал…- указал я на Ивана, надеясь объяснить свой поступок и хоть в ком-то найти поддержку.
Иван, всегда находчивый и разговорчивый, непоколебимо стоял в стороне и внимательно изучал гвоздик на вилах, всем своим видом показывая, что уж он-то тут точно ни при чем. Демьяныч, опершись на вилы, созерцал происходящее сверху, молча ожидая развязки.
- Иван не председатель. Тут другой Иван председатель...
- Ну… Сейчас разгрузим… - обреченно выдал я последнее, на что ещё был способен мой разум.
- Ды что ж разгружать – вон сколько нагрузили!
Каждая фраза как кувалда била мощно, глухо и в цель, с каждым словом парализуя мою волю и сознание. Строгий судья из вчерашнего процесса чувствовал себя беспомощным подсудимым и, не зная, что еще сказать, уныло ковырял вилами землю, надеясь провалиться в неё хотя бы по пояс.
- У-гу, - глубоко вздохнул председатель и также неспешно удалился к своей машине.
Борясь с нахлынувшим волнением и не зная, что делать дальше, я мучительно пытался восстановить мыслительную деятельность. Из оцепенения вывел толчок в плечо.
- Ну! А ты боялся!
- Иван! А что, он меня расстрелять должен был?! Ведь самое страшное и случилось!!!
С тех пор всякая бумажка или устное разрешение, если оно нужно, пусть лучше будет.
Тем временем проверяющие уже по-свойски сидели за столом и казалось, что их тут только и не хватало. Они наперебой рассказывали о своих случаях из жизни и народ, одобряя: «Выпьем за это», - неистово хохотал, пугая и приводя в изумление местную фауну.
Постепенно округа стала утихать. Люди расходились по палаткам и машинам. Кто-то, судя по отблескам погон – один из проверяющих - кувыркнувшись в куст шиповника, тщетно восстанавливал среди его стеблей своё равновесие, раздирая шипами форму и тело. Неуклюже вставая и пятясь в пустоту, он скоро растворился во тьме.
Да-а, крепко пьянит свежий воздух!
Рассвет уже чувствовался. От пруда потянуло свежестью, потускнели звезды, бледно-голубоватой лентой едва засветлел горизонт. В преддверии нового дня притихли сверчки и кузнечики, в ветвях стали появляться осторожные шорохи птиц. Скоро поднимутся и утки. В соседнем лагере слышалось торопливое приготовление к охоте. Сонные голоса полушепотом обсуждали расстановку на местах, будили остальных:
- Серега, вставай… Пора, Серега…
Сереге явно не хотелось покидать согретое ложе и он что-то нехотя мычал в ответ. Одни мужики. Женщин на охоту не берут – не принято. Хотя… Помнится, лет десять назад…
Костер догорел и самые активные охотники уже спали крепким сном. Берег стал тихим и спокойным. Где-то вдали слышался приближающийся гул Камаза. Эту машину ни с какой другой не спутать – издалека слышен характерный рокот мощного двигателя. По его высоким оборотам и скачущим всполохам света фар из-за неровной грунтовки было понятно, что автомобиль несется с большой скоростью. А это могло свидетельствовать лишь об одном - водитель наверняка нетрезв.
Эх! Далёкие лихие девяностые! В те времена считалось чуть ли ни неприличным садиться за руль трезвым. Даже анекдот был, а отчасти правда, когда гаишник, встретив трезвого водителя, сам дул в трубку проверить, работает ли? И вот уже стал просматриваться силуэт грузовика. Из кабины доносился девичий смех и звуки гармошки.
«Ну вот, - подумал, - к кому-то свадьба».
«Свадьба» оказалась ко мне. Камаз резво развернулся по бурьяну, подняв облако пыли. Из-за руля бойко выскочил разудалый парень Колька. Он был действительно навеселе.
- Михалыч! Ты здесь! А я, блин, все пруды пообъехал!
Из пассажирской двери, предвкушая приключение, с визгами выпорхнуло несколько девчонок. Вслед за ними неторопливо вышли двое парней и скромно стали в сторонке. Как-то они не вписывались в эту шумную веселую компанию и казались лишними в ней. Присмотревшись в темноту, я понял: один из них был с баяном, второй, похожий на него, явно был ему братом и, по совместительству, его импрессарио. Как потом оказалось, они неразлучные двойнята.
- Коля, ты что, с ума сошел?! На кой мне эта «свадьба» на охоте! Завтра мужики засмеют.
- Да ты послушай! Витя, давай! «В мире животных»!
Витя знал, за чем приехал и, не заставив себя ждать, легко тронул инструмент. Это не был лихой разворот мехов, как делают знающие себе цену сельские гармонисты. Баян уверенно и сразу заиграл узнаваемую приятную мелодию. Я с первых нот был поражен игрой баяниста. Это был виртуоз! Из палатки посыпал народ, мелькнули тени от соседнего лагеря. Все слушали с восхищением.
- Откуда этот самородок?
Оказалось, приехал из Белгородской области к деду с бабкой в деревню. Окончил музыкальное училище, призер и лауреат всяких каких-то конкурсов и наград.
- С чем же связано твое увлечение, – спрашиваю, – Нынче ведь баян как-то не в моде?
- Отец захотел. Я играю, а он слушает и плачет.
Да, есть от чего заплакать. Такой талант! За чужого ребенка гордость переполняет, а уж каково отцу, - представляю.
Народ с восхищением увлекся музыкой и с разных сторон слышалось:
- А можешь «Славянку»?
И лилась «Славянка».
- А «Амурские волны»?
- А «Брызги шампанского»?
- А «Лунную сонату»?
Он играл всё. Было видно, что он умеет больше, чем мы знаем.
Озябшие девчонки тихо сидели у костра. На удивление никто их не пытался «погреть». Обещанная им охота для них явно была неволей.
С противоположного берега послышался непонятный окрик.
- Тихо! Кажется на нас ругаются.
Прислушались…
- «Славянку» повтори!!!
А-а-а, ну слава Богу. И по заказу «Прощание славянки» вновь полилось над гладью пруда.
Уже к утру ребята запросились домой: «Дед будет волноваться». И Камаз увез уже порядком подуставшую компанию, в том числе и «несолоно хлебавших» девчонок, так и не познавших прелестей охоты.
- …Так вставай же, Серега!
Шорохи активизировались. Вероятно встал Серега. Наши тоже все встали, разобрали оружие и тихо разошлись по точкам.
Я выбрал себе место на пригорке – прямо по «коридору», где пролегает утиный маршрут. Вдали послышался выстрел. Неужели началось? И, как по команде, засвистели в воздухе крылья. Несколько чирков просверлили окраину берега и прошли стороной. Пока на них смотрел, справа шумно порхнула кряква. Всё. Стою и смотрю прямо. Всё-равно какая-нибудь дура на меня выскочит.
Рассуждения прервала стремительно приближающаяся в потемках точка. Вскинув ружьё, выстрелил навстречу. Поздно. Невдалеке послышалась канонада: один, второй, третий выстрел… «Кто-то бьет с пятизарядки» - аукнулось полусонной мыслью, - …четвертый, пятый, шестой… «Нет, это «Сайга». Дорвался малый до оружия». Бесполезная трата патронов. Истинный охотник не станет делать больше двух выстрелов – утка ведь не стоит на месте, с каждым выстрелом она всё дальше, а убойность ружья семьдесят-восемьдесят метров.
Оружия сейчас какого только не встретишь! Однажды, проходя по берегу пруда, наткнулся на кучу стреляных гильз – около сотни их лежало на одном месте. Понятно, что не с двустволки стреляли – замучились бы заряжать, здесь наверняка работал многозарядный полуавтомат – та же отечественная «Сайга», охотничий карабин на базе автомата Калашникова. О мощи этого оружия свидетельствует единственный глагол, которым его характеризуют охотники: «Лупит!».
Но куда лупили с одного места? Оглянувшись вокруг, увидел раскидистое дерево и под ним ворох веток толщиной в руку. Вот оно что: отстреливали ветви дерева. Ну не идиоты же! Вот по таким и судят об охотниках и ужесточают с каждым разом правила охоты. Хотя истинные охотники – люди, наиболее заинтересованные в сохранении дикой природы. Это подтверждается, например, тем, что именно они (известный факт) в своё время пролоббировали принятие первых законов об охране животного мира.
Между тем солнце уже встало полным своим оранжевым кругом и лёт прекратился окончательно. Ни с чем возвращаюсь в лагерь. Но мои товарищи оказались удачливее: два чирка, лысуха и королева охоты – кряква. Всё это быстро ощипано, распотрошено и в общий котел. Немного времени и птичья шурпа уже кипит. Посолить, побольше специй, туда же рюмку водки, присадить головешкой и при впечатлениях от состоявшейся охоты и на свежем воздухе – лучше блюда нет!
Разморенные солнцем, опьяненные живописными окрестностями и свежим воздухом не все охотники разъезжаются своим ходом. Поэтому вещи, не разбирая, сбрасывают в первую попавшуюся машину и потом постепенно каждый своё находит.
Как-то раз уже дома, разбирая вещи, нашел чужие: бушлат, патронташ, пару ножей и… ружьё. На следующий день приехал первый:
- Бушлат мой не у тебя?
- На тебе бушлат.
Приехал второй:
- Нож ищу…
- Смотри, какой твой.
В течение недели разобрали всё, кроме ружья. Не явились за ним и через месяц, и через два. Может из чужой компании? Так и там все свои и ружья их вроде знаю. Это-то чьё?
Уже на носу было открытие зимней охоты на пушного зверя. Встречаю знакомого.
- Серега, едешь на зимнюю охоту?
- Ды… Как-то времени нет, некогда, надо в Оскол к брату съездить…
Чувствуется, что врёт. Но почему? Всегда заядлый охотник… И тут осенило.
- Серега, а ружье у меня не твоё?
- Михалч, а оно у тебя? А я обыскался!
- А чего у меня не спросил?
- Да, знаешь, честно сказать – стыдно было: поехал на охоту и потерял ружьё...
Бывает…
Праздник закончился. Вещи в багажнике вновь вповалку. Завтра надо их разобрать, помыть машину, а там – понедельник и вновь ожидание. Теперь уже зимней охоты.
* "Коли доктор сыт - и больному легче" - фраза доктора (Леонид Броневой) в фильме "Формула любви"
Август 2013 г.