Д.Г. Панфилов
Александра Осиповна Россет — Смирнова —
«придворных витязей гроза».
«Золотой век» в России был особенно богат на удивительных людей. Одной из ярчайших личностей была Александра Осиповна Россет, в замужестве Смирнова. С момента её появления в свете она встала в самый центр круга литературной жизни Петербурга. Молоденькая привлекательная фрейлина со свободными взглядами на жизнь и эмансипацию, замечательно образованная, обладающая художественным вкусом и острым язычком, сразу вызвала эротический взрыв поэтической братии столицы.
В конце 1828 года Петербург наконец проснулся от трауров по случаю смерти вдовствующей императрицы. Первый танцевальный бал для избранных был у Элизы Хитрово. Она только что приехала из-за границы с дочерью графиней Тизенгаузен, за которую будто бы сватался прусский король.
Пушкин был на этом вечере и стоял в уголке за колонной, о чём-то оживлённо беседуя с молодёжью. Россет подошла к подружке Стефани и шепнула: «Мне ужасно хочется танцевать с Пушкиным». Стефани в знак согласия кивнула: «Хорошо, я его выберу в мазурке». Следует отметить, что в мазурке по ходу танца кавалеры меняют дам, так что у Россет появился шанс.
Стефани подошла к Пушкину и сделала реверанс, он бросил шляпу и встал в позицию. За ним пристроилась Россет. После танца она с разочарованием сообщила: «Он совсем не умеет танцевать!»
Свою первоначальную негативную оценку она передала позже в беседе П.И.Бартеневу: «Ни я не ценила Пушкина, ни он меня, Я смотрела на него слегка, он много говорил пустяков, мы жили в обществе ветреном. Я была глупа и не обращала на него особого внимания».
Популярность Пушкина росла, как на дрожжах, и вместе с ней менялась оценка Россет: «Он простой, но элегантный, отлично держит себя, танцует дурно, очень дурно и смеётся, как ребёнок. У него грустная добрая улыбка, голос очень приятный, в этом голосе есть что-то откровенное. Время от времени он насмешливо улыбается».
Александра Осиповна Россет была дочерью Осипа Ивановича Россет, выходца из Генуи с франко-итальянским коктейлем крови. В ранней молодости он поступил в военное училище и перешёл на военную службу в Россию вместе с дальним родственником, герцогом Ришелье. Под его началом он храбро дрался с турками, брал Измаил, Очаков, за что был отличён Потёмкиным и Суворовым.
О.И.Россет быстро поднимался по служебной лестнице, вскоре он занимает кресло начальника карантина Одессы, через год — начальник гребной флотилии, ещё через год он уже начальник военного порта Одессы.
Здесь же он женится на молоденькой 16-ти летней Надежде Ивановне Лорер, отец которой был прусского происхождения, а мать грузинской княжной из древнего рода Цициановых.
Таким образом А.О.Россет соединила в себе итальянскую, немецкую и грузинскую кровь, что определило её своеобразие темперамента, характера, привычек, раскрепощённость поведения.
Я.П.Полонский писал: «От Россетов она унаследовала французскую живость, остроумие, от Лореров — изящные привычки, любовь к порядку и вкус к музыке, от грузинских своих предков — лень, пламенное воображение, глубокое религиозное чувство, восточную красоту и непринуждённость в обращении».
Александре было три года, когда от чумы умирает отец. Траур матери длился меньше года, и она вскоре выходит замуж, отдавая дочь на воспитание грузинской бабушке в украинское имение неподалёку от Николаева.
Эти годы А.О. Россет вспоминала как самые счастливые.
В письме к Н.В.Гоголю, спустя многие годы, она признавалась: «Не могу забыть ни степей, ни тех звёздных ночей, ни криков перепелов, ни журавлей на крышах, ни песен бурлаков».
Невозможно не заметить, как мастерски владеет русским литературным языком Россет, как он сочен и поэтичен. Владение языком на таком уровне в ХIХ веке было редкостью для высокопоставленной дамы.
Смирнова рассказывала возлюбленному Киселёву, что Пушкина очень удивило, как дамы Петербурга хорошо говорят по-русски. «Государь со мною всегда говорил по-русски. Он первый заговорил по-русски в салоне императрицы, в то время, как до него Александр Павлович и Лизавета всегда говорили по-французски»,- вспоминала она.
Пушкин писал о своей Татьяне Лариной:
Она по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала,
И выражалася с трудом
На языке своём родном.
А.О.Россет навсегда запомнила тишину, царившую в идиллическом приюте её детства, «особенно когда в деревушке замолкал лай собак и водворялась синяя, как бархат, ночь». Эти детские впечатления навсегда дали Александре Осиповне то чувство внутренней свободы, которое всех поражало в фрейлине, запертой в покоях Зимнего дворца.
Когда Россет закончила домашнее образование, крёстный отец герцог Ришелье устраивает её в Екатерининский институт, и Александра Осиповна переезжает в Петербург.
В институте учителем русской литературы у Россет становится профессор П.А. Плетнёв. Неудивительно, что молоденькая девушка с юности приобрела живой интерес к отечественной словесности.
Плетнёв познакомил Россет с новыми творениями своего друга Пушкина: «Кавказским пленником», «Бахчисарайским фонтаном», первыми главами «Евгения Онегина».
«Когда Плетнёв прочитал на уроке «панталоны, фрак, жилет», - вспоминает Россет,- все девочки шёпотом сказали: «Какой он непристойный».
Дружеские отношения с П.А Плетнёвым Александра Осиповна сохранила навсегда, она переписывалась с ним до самой смерти профессора, посылала ему из-за границы книжные новинки, беспокоилась о здоровье.
19 июля 1831 года Плетнёв просит Пушкина: «Поблагодари Россет за её ко мне дружбу. Её беспокойство о моей судьбе трогает меня не на шутку».
Учёба давалась Александре Осиповне легко, она владела пятью языками, среди них греческим, прекрасно музицировала, легко и грациозно танцевала, увлекалась серьёзным познавательным чтением и была в курсе всех литературных новостей.
За год до окончания института умирает мать Россет, а за ней и бабушка. Осиротевшую Александру Осиповну император Николай Павлович в октябре 1826 года определяет в фрейлины к царице Александре Фёдоровне, назначив денежное содержание, которое по закону было не положено фрейлинам. По двору поползли слухи.
Молодой Россет была выделена комната на четвёртом этаже Зимнего дворца, которая вскоре превратилась в изысканный салон, посещаемый лучшими людьми, среди которых был император Николай и его брат Михаил.
Переезд во дворец сулил юной сироте известные опасности, но зато она приобретала негативный и отрезвляющий опыт общения.
И.С.Аксаков в 1840 году писал отцу: «Я не верю никаким клеветам на её счёт, но от неё иногда веет атмосферой разврата, посреди которого она жила. Она показала мне свой портфель, где лежат письма, начиная от государя до всех известностей включительно... Есть такие письма,.. которые она даже посовестилась читать мне вслух — столько там мерзостей и непристойностей. Много рассказывала про всех своих знакомых, про Петербург, об их образе жизни и толковала про их гнусный разврат и подлую жизнь таким равнодушным тоном привычки, не возмущаяся этим». (1, с. 308)
В «Воспоминаниях» Смирновой есть детали, свидетельствующие о её весьма фамильярных отношениях с императором, хотя она предпочитала на этот счёт не откровенничать.
Находясь в эпицентре гнусного разгула пагубных страстей, которые стали для неё «силой привычки», не возмущая её душу, могла ли она сохранить если не целомудрие, то хотя бы порядочность?
Может в этом причина, что она не смогла стать Музой Пушкина, и он посвятил ей только три стихотворения, и то одно полное сарказма и злости.
Было ещё одно стихотворение, посвящённое Олениной и переделанное под Россет, но это было летом 1828 года, когда они ещё не были близко знакомы, и поэт знал Россет только понаслышке от друзей.
В обществе Александра Осиповна держалась независимо и дерзко, окружающие побаивались её злого языка. Её красота не была воспета поэтами, в ней не было величавой и блестящей женской формы. Только горевшие чёрные маслянистые глаза да смуглая нежная кожа южанки привлекали мужчин. Внешность портил маленький рост, короткая талия, толстоватые бёдра и ноги—«коротышки». Где ей было равняться с блестящими стройными и статными Алябьевой, Тизенгаузен, Закревской, Воронцовой, Собаньской, Гончаровыми.
Может здесь кроется причина её желчных оценок этих дам?
Россет обладала тонким поэтическим чутьём, но в беседе часто переходила на пошлости. Это была словесная смесь противоречий из злословий и светской зависти. В.Вересаев отмечал, что вся она соткана из противоречий.
Вольное поведение Россет притягивало к ней мужчин. Н.М.Языков называл её «сиреной, плавающей в прозрачных водах соблазна».
В 1828 году влюблённый П.А.Вяземский посвящает ей «Чёрные очи»:
Южные звёзды! Чёрные очи!
Неба чужого огни!
Вас ли встречают взоры мои
На небе хладном бледной полночи?..
Пушкин отвечает Вяземскому стихотворением «Её глаза» весьма в нелюбезном тоне:
Она мила — скажу меж нами
Придворных витязей гроза —
И можно с южными звездами
Сравнит, особенно стихами,
Её черкесские глаза.
Она владеет ими смело,
Они горят огня живей;
Но, сам признайся, то ли дело
Глаза Олениной моей!..
На фоне любовных признаний Вяземского выходка Пушкина показалась особенно дерзкой. Пленительно чёрные глаза Россет уступали светло-серым глазам Олениной. «Моей Олениной!»
В. Туманский решился вступиться за чёрные очи Александры Осиповны:
Любил я очи голубые,
Теперь влюбился в чёрные,
Хоть эти сердцу не родные,
Хотя и непокорные...
«Поэтическую дуэль» подхватил А.С.Хомяков, который обратился к пушкинскому образу «девы-розы», скрывающему чисто восточный колорит, чтобы выразить томительно-чувственное обаяние южной красавицы:
О, дева-роза! Для чего
Мне грудь волнуешь ты,
Порывом бурей и страстей
Желанья и мечты?...
Единственный, кто разглядел у Россет кроме очей и другие женские достоинства, был А.Соболевский:
Не за пышные плечи,
Не за чёрный ваш глаз,
А за умные речи
Полюбил бы я вас.
П.А.Вяземский не удержался и возразил Соболевскому:
И молча вы бы умницей прослыли,
Дар слова, острота — всё это роскошь в вас:
В глаза посмотришь вам —
И разглядишь как раз,
Что с неба звёзды вы схватили.
Главный женолюб эпохи В.А.Жуковский посвятил мадригал на французском языке:
Я на всё решиться готов!
Прикажите ль, кожу
Дам содрать с своего благородного тела,
Чтобы сшить вам дюжину тёплых
Калошей, дабы гуляя по травке
Ножек своих замочить не могли вы...
Давайте остановимся и дальше цитировать не будем. Ибо после смерти А.С.Пушкина он эти же стихи перепосвятил Наталье Николаевне, к которой оказался не равнодушен.
Россет поддерживала постоянные дружеские отношения с Жуковским, была в курсе всех дел Пушкина, и есть основания полагать, что вместе с Жуковским Александра Осиповна помогла прикрыть дело о «Гавриилиаде», которое могло закончиться для поэта новой ссылкой.
Положение во дворце фрейлины-бесприданницы было не завидное, без состояния и родственной поддержки брак был единственным способом жизнеустройства. Россет неоднократно повторяла: «Лучше выйти замуж без любви, чем остаться старой девой. Сами соскучитесь и всем наскучите». (З, с.З11)
Выходившим замуж фрейлинам назначалось солидное денежное «выходное» пособие, и они сохраняли связь со двором, хотя на службе формально не находились.
Россет со свойственной ей трезвой логикой понимала, что значит для неё удачное замужество. Первая кандидатура, которую она обдумывала, был престарелый князь Сергей Михайлович Голицын, владелец 2500 крепостных душ, муж княгини Авдотьи Голицыной, с которой он жил в «разъезде». Жених поставил Россет условие, что жить они будут у князя в имении.
Петербургский свет для Александры Осиповны был питательной почвой её ума, поэтому она отказала Голицыну.
Следующим кандидатом в женихи был В.А.Перовский, к которому Россет была не равнодушна. Но однажды на балу Перовский решил её публично обнять, за что получил пощёчину, и сватовство распалось. Россет умела и ослаблять узду, и доходить до самой опасной черты в обращении с мужчинами.
Потом её руки просили А.И.Кошелев, В.А.Жуковский, П.А.Вяземский... да, да — те самые! Но всё это были не те партии, на которые рассчитывала Александра Осиповна.
Наконец, 11 января 1832 года она выходит замуж за состоятельного дипломата, богатого помещика с 20 000 крепостных, Николая Михайловича Смирнова, человека неяркого, но неглупого, хотя и истеричного.
Никакой любви или привязанности в браке не было. В свете говорили, что это была «грустная свадьба».
Но Россет не промахнулась, несмотря на скверный характер, Николай Михайлович сделал карьеру, став губернатором Калуги, а затем Санкт- Петербурга.
Пушкин близко сошёлся с Россет после своей женитьбы, когда они с Натальей Николаевной жили в Царском Селе. Они часто бывали в доме Карамзина, Вяземского, Жуковского, где частым гостем была Россет. Поэт был покорён тонким литературным вкусом и умом Александры Осиповны. Это была единственная женщина, с которой он обсуждал свои планы, читал черновые наброски, спрашивал её мнение, советовался. Она одна из первых ещё в черновиках прослушала «Полтаву» и «Графа Нулина».
Николай I, зная её литературный вкус, однажды дал ей для рецензии последнюю главу романа «Евгений Онегин».
«Я очень удивилась, когда раз вечером мне принесли пакет от государя, он хотел знать моё мнение и о его заметках. Конечно, я была того же мнения и сохранила пакет»,- вспоминает Россет.
Однажды император дал на проверку Бенкендорфу «Цыган», тот, напуганный излишним свободолюбием в тексте, от греха подальше переправил «Цыган» Россет, свалив на неё всю ответственность.
О лучшем защитнике Александр Сергеевич не мог и мечтать!
Свой отзыв Россет сразу направила Николаю 1, где пишет, что, хотя в «Цыганах» и говорится о свободе и вольности, « ...это не стремление к воспламенению умов, не политическая свобода и вольность, а вольность цыганской свободной жизни, свобода степей. Ни один цыган не променяет бродячую вольность на городскую». (2, с.82). Император согласился с мнением Россет и разрешил печатать поэму.
Николай I называл Россет «лирическим курьером» между ним и Пушкиным. Она приносила пушкинские стихи не столько затем, чтобы «дозволять» или «не дозволять» их к печати, сколько ради чистого удовольствия.
Однажды в беседе с Николаем I она заявила, что Пушкин утверждает, будто часто видит во сне стихи и «что они одни только и хороши». Император улыбнулся: «Скажи ему, что я прошу видеть во сне таких снов побольше, так как для русской поэзии это прекрасные сны». (2, с.82)
Россет продолжила беседу: «Пушкин говорит мне, что русский язык есть алмаз и что он подходит ко всякого рода поэзии».
Государь опять улыбнулся: «Алмаз для того, кто умеет его гранить, а это не всем дано».
И он оставил у себя стихи, чтобы перечитать их. (2, с.82)
Александра Осиповна была всего лишь на три года старше 19-летней Натальи Николаевны Пушкиной. Но дружба между женщинами не клеилась и постоянно прерывалась пароксизмами ревности жены поэта. Пушкину всё время приходилось оправдываться. В Царском Селе Россет часто бывала в квартире у Пушкиных, беззаботно болтала о пустяках с Натальей Николаевной, ожидая, когда поэт позовёт их к себе на второй этаж в рабочий кабинет. Там он читал только что написанные строфы сказок, спрашивал их мнение. Жена обычно скромно отмалчивалась или шутливо отмахивалась, обещая сказать своё мнение позже, когда подумает. Россет высказывала сразу и всегда неординарно. Как-то, прослушав стихотворение «Подъезжая под I4жоры,,,», она сказала, что это одно из лучших его стихов.
- А что в них вам понравилось?
- Они у вас стоят как бы подбоченившись, того и гляди плясать пойдут!
Пушкин весело засмеялся. Россет наклонилась к нему и спросила шёпотом, чтобы не слышала Наталья Николаевна:
- А правду Брюллов рассказывает, что, когда вы смеётесь, у вас все кишки смеются? (З, с.96)
Только спустя длительное время Россет сумела оценить тонкую натуру Пушкина деликатное отношение к ней. Никто из её окружения не понимал её так тонко-дружески. Поэт ценил в ней блестящий интеллект и редкостное обаяние натуры, он подталкивал её в творческом развитии, заставлял открывать в себе новые грани таланта, верил в её литературный вкус.
Вскоре после свадьбы Россет Пушкин подарил новобрачной альбом с вписанными якобы от её имени строчками:
В тревоге пёстрой и бесплодной
Большого света и д вора
Я сохранила взгляд холодный
Простое сердце, ум свободный,
И правды пламень благородный,
И, как дитя, была добра.
Смеялась над толпою вздорной,
Судила здраво и светло,
И шутки злости самой чёрной
Писала прямо набело.
(1832 г.)
В стихотворении Россет открылась поэту не в «женских» недостатках, заметных непосвящённым, а скорее в «мужских» достоинствах. Именно поэтому здесь нет ни слова о её глазах, женском очаровании, но много сказано о её ясном разуме и независимости.
Это не означало, что поэт не замечал её чёрных глаз и маленькой ножки, он восхищался ею и говорил, что у её ножек «есть своя физиономия», а в письмах к Жуковскому называл её «южной ласточкой смугло-румяной красоты».
Однажды у поэта произошёл разговор с Россет, какие стихи кому нравятся. Россет защищала Вяземского («Он мой поэт!»), а Пушкин отстаивал Тредиаковского и в доказательство «прелести» его стихов привёл две строчки:
О лето, лето, тем ты мне любовно,
Что ахти не грибовно.
Александра Осиповна поняла тонкую шутку Пушкина и вечером её уже повторяли во всех салонах.
Несмотря на внешне дружеские отношения Александры Осиповны и Натальи Николаевны, последняя изнывала от ревности. П.А.Вяземский писал, что «Пушкин открыто ухаживал за Россет и давал справедливый повод жене для ревности. Он постоянно оправдывался в письмах перед ней: «..за Смирновой не ухаживаю, вот-те Христос!» (1 с.3 14)
Александра Осиповна оправдывалась перед Натальей Николаевной: «...что ты ревнуешь его ко мне. Право, мне всё равно: и Жуковский, и Пушкин, и Плетнёв, - разве ты не видишь, что я не влюблена в него, ни он в меня». (1, с.314)
Переубедить Пушкину было очень трудно, слишком хорошо она знала фрейлинскую жизнь Россет и её увлечения во дворце. Она была полностью согласна с характеристикой И.Аксакова, данной черноглазой фрейлине: «Я готов её признать Наполеоном, но лучше соглашусь иметь её своим царём, чем женой. Стоя на такой высоте, она не могла остаться женщиной. Недоступная атмосфера целомудрия, скромности, это благоухание, окружающие прекрасную женщину, никогда её не окружала, даже в цветущей молодости».
В сентябре 1833 года Россет после тяжёлых родов лечилась за границей. Возвращаясь в Россию, на просёлочной дороге, недалеко от столицы, она встретилась с Пушкиным, который ехал по своим делам в Болдино. Поэт бросился к её карете, помог выйти, посадил на придорожный берёзовый пень, что-то весело говорил, смеялся, нежно гладил пыльную дорожную туфельку. Так могли встретиться только любящие сердца.
Под впечатлением этой случайной дорожной встречи поэт пишет стихотворение, может быть, самое лучшее, которое когда-либо посвящали
Россет:
Когда б не смутное влеченье
Чего-то жаждущей души,
Я здесь остался б наслажденье
Вкусить в неведомой тиши.
Забыл бы всех желаний трепет,
Мечтою б целый мир назвал, -
И всё бы слушал этот лепет,
Всё б ножки эти целовал.
1833 год. Дорога. Сентябрь.
Здоровье давало о себе знать, и Россет большую часть времени лечилась то в Германии, то во Франции, то в Италии.
Весть о гибели А.С.Пушкина застала её в Париже. Все сидели за «кофейным столом», когда слуга подал Андрею Карамзину письмо от матери
из России. Та сообщала о смерти Пушкина. Россет, всегда сдержанная и владеющая собой, ахнула и разразилась рыданиями.
В марте 1837 года она писала Вяземскому: «Много вещей имела бы я вам сообщить о Пушкине, о людях, о делах, но на словах, потому что я побаиваюсь письменных сообщений».
Фрейлина-супруга камергера—губернаторша Петербурга знала слишком много и боялась доверять всё это бумаге.
В 1837 году она возвращается на родину и в салоне Карамзиной встречается с М.Ю.Лермонтовым. Ей 28 лет, она в полном расцвете красоты. Лермонтов сначала потянулся к ней, даже посвятил стихотворение, вписав его в альбом, подаренный Россет Пушкиным, но дружбы не получилось.
…Что делать? — речью безыскусной
Ваш ум занять мне не дано...
Всё это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно.
Долгие дружеские отношения связывали Александру Осиповну с Н.В.Гоголем, с Н.М.Языковым. (В 1845 году он писал брату: «Соблазнительница она славная — и только!»). Добивался её расположения и «неистовый Виссарион Белинский», презревший принципы демократов-разночинцев и валявшийся у ног рафинированной аристократки. «Чудесная прекрасная женщина. Я без ума от неё», - признавался он в письмах.
Незадолго до смерти Россет села за «Мемуары» и «дневник». Но время её уже ушло, как и современники, когда-то окружавшие её.
Некогда чёрные очи, покорившие стольких мужчин, помутнели, закрылись белёсой катарактой, стали бесцветными, воспалённые веки слезились, и она вынуждена была постоянно промокать их платочком.
Умерла она в Париже 7 июня 1882 года, было ей 73 года. Тело её 8 сентября (через 69 дней) было перевезено в Москву и похоронено в донском монастыре согласно завещанию.
Неординарную оценку дал её жизни фельдмаршал Барятинский: «. . .Это личность историческая, со всесторонними способностями. Она сумела бы царствовать, и управлять, и создавать, и в то же время она вносит и в прозу жизни что-то своё, личное, И всё в ней так естественно».
Р. S. У «Записок» Александры Осиповны была странная судьба. Её дочь Ольга Николаевна почти полностью сфальсифицировала их текст, пользуясь сходством почерка. Сложная текстологическая обработка стала возможна только лишь в 20-е годы ХХ века. «Записки, дневники, воспоминания А.О.Смирновой», её «Автобиография» вышли из печати в подлинном виде в 1929— 1931 г.г. Больше с тех пор не переиздавались. Представляют собой библиографическую редкость. Современному читателю известны отрывочно.