Посвящаю моему другу, Александру Сергеевичу
Море, солнце, непередаваемый вкус крымского воздуха.
Как давно это было, и одновременно незабываемо недавно…
Нечастый летний отпуск. Суетливые сборы, когда никак нельзя забыть положить в чемодан просто-таки необходимые вещи, и как всегда потом оказывается, что взял не очень-то нужное и не пригодившееся вовсе.
Но это всё пустое. Главное, что ты срываешься с насиженного места, уезжаешь от каждодневных бытовых забот, зачастую неинтересной работы, и пусть ненадолго превращаешься в расслабленного курортника, свободного, как чайка над поверхностью в мыслях уже недальнего тёплого моря.
Документы, аккредитивы, билет на поезд и наличные деньги лежат на видном месте. Чистая, отглаженная одежда, которую по приезду на место придётся стирать и гладить по новой, висит на стуле. Время, которое необходимо потратить на дорогу до вокзала, несколько раз рассчитано поминутно и ты, перестраховываясь, прибавляешь час. Нет полтора. Мало ли…
Сборы окончены. Наступает продолжительная пауза, которую придётся чем-то заполнить.
Минутная стрелка часов сонной мухой ползёт по циферблату.
Ты выходишь на балкон покурить. Вверху чуть выгоревшее, с белыми, пушистыми, словно вымытыми, и высушенными феном облаками, голубое небо. Пахнет нагретой солнцем зеленью, лицо приятно обдувает лёгкий ветерок. Здесь тоже лето, но нет солёного йодистого запаха моря, и в вышине летают ленивые городские голуби, а не острокрылые стремительные чайки.
Ты возвращаешься в душную комнату, бесцельно слоняешься из угла в угол.
Садишься в кресло, и неохотно берёшь с журнального столика прочитанную до половины книгу. Слова, мешаясь с мыслями о предстоящей поездке, теряют смысл, превращаясь в путаницу из букв и зрительных образов. Отложив книгу, ты встаёшь, и подходишь к телевизору, нависнув над ним в неудобной позе, переключаешь немногочисленные каналы. Части ливанской армии воюют с противоборствующими группировками в Бейруте. Чекисты ловят шпионов в сериале, снятом по политическому детективу Юлиана Семёнова. Светлана Савицкая первой из женщин вышла в открытый космос… Но ничто не заcлуживает твоего внимания.
Похоже, что часы на стене не то что, замедлили свой и без того неторопливый ход, они специально, на зло тебе замерли.
Но время не остановить, стрелки занимают долгожданное положение, и ты, стряхнув с себя изнуряющее состояние ожидания, начинаешь собираться. Закрываешь балконную дверь, окна и форточки, переодеваешься, распихиваешь по карманам документы и деньги, подхватываешь чемодан, выходишь в прихожую и… вспоминаешь, что надо перекрыть воду, и отключить газ.
Забыв, что у тебя времени с запасом, бежишь на кухню, чертыхаясь, лезешь в труднодоступное место в ванной, куда сантехники по глупости установили краны, перекрываешь их, непременно вымазавшись в пыли и паутине. Кое-как отряхиваешься, и наконец-то выходишь на улицу.
В вечернем полупустом автобусе, а потом в метро, на тебя обращают внимание, не в пример к обычному безразличию. Человек с чемоданом, как и человек с ружьём, всегда привлекает к себе внимание окружающих.
Вот и «стекляшка» Курского вокзала архитектора Волошина, однофамильца крымчанина Максимилиана Волошина.
Уже жалея о запасе времени, ты болтаешься по зданию вокзала. Отправление поезда в 00 часов 00 минут, начало новых суток, и собственно, твоего отпуска. 00.00, словно чистый лист, на котором тебе ещё только предстоит что-то написать.
Ты находишь своё место в плацкартном вагоне, получаешь свежее, ещё чуть влажное бельё у проводницы.
На одной из нижних полок грудой навалены рюкзаки и спортивные сумки, но соседи не появляются.
Ты достаёшь плоский, спрессованный до тебя множеством тел полосатый матрас, подушку, застилаешь бельё.
Поезд, клацнув сцепками вагонов, трогается, проводница собирает билеты.
Ты ложишься на полку, и пытаешься уснуть, когда тебе это почти удаётся, рядом слышится какая-то возня, раздаются голоса, кто-то неожиданно громко смеётся.
- Да тихо ты! Видишь, спят…
Ты открываешь глаза, чтобы посмотреть на возмутителей спокойствия.
- Уже не спят. Ты это… Извини, братишка.
В полумраке вагона, с тусклыми лампочками ночного освещения, в поёме межу полками толкаются три силуэта.
Потом они рассаживаются за столиком. Один из них, как-то не обидно, по-свойски, двигает тебя задом:
- Извини, браток… А то вставай, выпьем за знакомство!
Ты не заставляешь себя упрашивать, ведь отпуск!
Знакомишься с соседями, крепкими парнями, чуть старше тебя. Выпиваешь тёплую водку из стакана, предназначенного для безобидного чая. Ведёшь не запомнившийся, но приятный разговор ни о чём.
Ложишься под утро, моментально засыпая. Встаёшь перед первой остановкой. Тула. Покупаешь у полной буфетчицы, с металлической корзинкой со всякой снедью, обходящей вагоны широкогорлую бутылку молока и сдобную булку.
Соседи куда-то запропастились. Ты смотришь в окно на проплывающие мимо поля, пролески, посёлки, названий которых ты никогда не узнаешь.
Орёл. Стоянка пятнадцать минут. Ты выходишь на перрон размяться и покурить. Снаружи шумно. Заводно, слегка фальшиво играет гармошка. Ты из любопытства подходишь к толпе образовавшей круг. В круге один из твоих вчерашних знакомцев лихо отплясывает «цыганочку с выходом».
Выдав очередное па, он падает на колени перед симпатичной девчонкой, приглашая её в танец. Она смеётся, отказываясь, а потом, махнув рукой, соглашается. Люди аплодируют. Ты тоже хлопаешь в ладоши, незаметно для себя улыбаясь. Тебе весело и хорошо. Ты едешь на море!
Поезд отправляется, пассажиры расходятся по вагонам. Ненадолго появляются соседи, вы снова выпиваете. Ты узнаёшь, что ребята «плиточники», едут на отделку санатория в Крым. Остальная бригада в соседнем вагоне. Они уходят к своим, а ты, слегка захмелевший, сидишь, и представляешь, как тоже пустился бы в пляс, узнав о том, что тебе предстоит всё лето провести на море, да ещё и деньги за это получать.
Поныри, Курск, часовая стоянка в Белгороде, и получасовая в Харькове.
Ты покупаешь в киоске, в общем-то, ненужные тебе журналы, ещё тёплую варёную белую картошку, в прилипших к ней зелёных пушинках укропа и малосольные огурчики у предприимчивой старушки, с мягким малоросским выговором.
Перекусив, и полистав за чаем, в тонкостенном стакане в мельхиоровом подстаканнике, журналы, ложишься спать.
Утром тебя будит громкий голос проводницы: «Подъезжаем, Симферополь!». Ещё не отойдя ото сна, в слове «Симферополь» тебе чудятся белоснежные храмы с рядами колон, тянущиеся вверх кипарисы, соревнующиеся с ними в стройности эллинки в туниках, идущие с расписными амфорами за водой на родник.
У вокзала берёшь такси. Отдыхать, так отдыхать!
Ты садишься рядом с водителем, на вопрос «Куда едем?», предвкушая удовольствие от путешествия, выдыхаешь: «В Алупку…».
Сыто заурчав мотором, машина трогается с места, быстро набирая скорость.
Проезжаем Петровские скалы и Салгир, Петровскую слободку. Справа промелькнул каменный столб с табличкой, установленный в 1826 году в память постройки шоссе, отсюда до Алушты километров пятьдесят.
Ты не первый раз едешь этим маршрутом. Родители много раз, ещё мальчишкой, привозили тебя в Крым.
А вот и гора Чатырдаг.
Километров через десять-одиннадцать будет Ангарский перевал.
Чатырдаг уже не впереди, а справа, слева гора Демерджи, а впереди… Вот оно, море!
Шоссе крутыми изгибами скользит меж деревьев и кустарника.
Кутузовский фонтан. На этом месте Кутузов в 1774 году был ранен в глаз.
Вот и Алушта. Шоссе вышло к самому морю, дорога начала уходить вправо, поднимаясь в горы.
После перевала ты, как старого знакомого, встречаешь силуэт Аюдага, Медведь-горы.
Мыс Плака, с готическим замком и кипарисовой рощей, крутые повороты шоссе, и внизу слева Артек, Суук-Су. После моста через балку начинается спуск в Гурзуф. Кругом виноградники, до самого Ай-Даниля, деревня Никита с Никитским ботаническим садом, отсюда уже видна Ялта. Ты уже решил, что обязательно приедешь сюда из Алупки, и непременно на катере.
Окрестности Ялты. Дорога постоянно поднимается вверх, вокруг горы, скалы, нагромождения глыб в море, маленькие пляжи с яркими пятнами палаток «дикарей». Запах южной растительности мешается с запахом моря, сладко дурманя голову.
Расплатившись, и поблагодарив таксиста, пожелавшего тебе счастливо отдохнуть, ты идёшь в сторону моря.
Ты снимаешь комнату на втором этаже старого двухэтажного дома, поделённого между двух соседок.
Дом расположен на склоне, спускающемся к морю. Под площадкой с небольшим фруктовым садом, виднеется крыша дома стоящего ниже, а дальше следующая крыша, а ещё ниже видны только верхушки деревьев.
С площадки, насколько хватает глаз, горизонт, если присмотреться, не прямой, а чуть выгнутый.
Ты бросаешь вещи в теперь твоей комнате, переодеваешься, берёшь полотенце и подстилку, по скрипучей деревянной лестнице, с шаткими перилами, спускаешься вниз.
Хозяйка, худощавая, приятная женщина лет пятидесяти, уточняет: «На пляж?». «Да». Она, приложив руку козырьком ко лбу, прищурившись, смотрит на море: «Понизовка идёт, вода холодная». Ты узнаёшь, что «понизовка» это течение, пожимаешь плечами, и выходишь за калитку.
Грунтовая дорога между домов, испещрённая бороздками от дождевой воды, круто спускается вниз.
Ты проходишь мимо двух разговаривающих женщин, слышишь обрывок их разговора. «На море что ли сходить. Лет пять не была», - говорит одна. « И то, сходи…».
Ты пересекаешь пустынное узкое шоссе, по тропинке, петляющей меж деревьев, спускаешься к пляжу. Здесь многолюдно. На заасфальтированной площадке, от которой к пляжу идут ступени, стоит бочка с пивом, около которой вьётся народ в пляжном облачении. Ты конечно же не проходишь мимо. Берёшь большую кружку пива с пенной шапкой, находишь свободное место у каменной ограды, отделяющей площадку от пляжа. Сдуваешь пену, делаешь несколько глотков приятно горьковатой янтарной жидкости, ставишь кружку на ограду, закуриваешь, и смотришь на уже близкое море. Красота!
Ты спускаешься по лестнице на пляж, под ногами шуршит серая галька. Недалеко от бетонной стены, заканчивающейся площадкой, откуда ты только что спустился, в одиночестве лежит на спине, прямо на камнях, какой-то индивидум. Он переваливается на бок, достаёт из ямки бутылку со знакомой по поезду этикеткой, и делает несколько глотков. Имеет право, он тоже в отпуске.
Отдыхающих много, но ты находишь себе место под солнцем недалеко от трёх мужчин под большим зонтом, лениво играющих, насколько ты понял, в преферанс, время от времени, один из них делает пометки на листе бумаги, прижатой плоским камнем.
У воды с визгом резвятся дети, бдительные мамаши следят за их перемещениями.
Хозяйка была права, желающих искупаться мало.
Но многие здесь уже успели насладиться непосредственным контактом с плавно дышащим морем, с небольшими волнами, пенно накатывающими на берег, а ты нет. Ты мысленно машешь рукой: «А, была, не была!». В конце концов, это южная оконечность Крыма, а не южное побережье Ледовитого океана, и ты идёшь в воду со словами: «Алитет уходит в море», перефразируя название романа Тихона Сёмушкина.
Вода действительно холодная, но это уже неважно. Ты уже приобщился к морю, к его подзабытому горько-солёному вкусу.
Недалеко от тебя, стоя по грудь в воде, плещется пара. Среднеупитанный, с вислыми усами мужчина и полная женщина, в широкополой шляпе из пёстрой пластмассовой соломки. Неожиданно, возможно от избытка хорошего настроения, или чего покрепче, он начинает петь: « Там за гаем гаем, штаны поскидаем, ты на мэне, я на тебэ… будто отдыхаем…». Женщина брызгает на него водой, и что-то укоризненно лопочет скороговоркой.
Ты выбегаешь из воды, весь покрытый каплями воды и мурашками, обтираешься полотенцем.
К соседям-игрокам подходит человек с чемоданом, в костюме при галстуке. Кажется ты его видел в поезде. Судя по всему, жилья он пока не нашёл. Он заговаривает с играющими. Те приглашают его присесть. Мужчина снимает пиджак, ослабляет узел галстука, садится на плоскость чемодана.
Ты плохо знаешь правила игры в преферанс, но зато ты уже хорошо знаешь другое – там, где трое незнакомцев играют в карты, четвёртому лучше не садиться.
Ты ложишься на спину, и закрываешь глаза, сквозь веки розово пробивается солнце. Осекая посторонние шумы, ты вслушиваешься в мерный шелест волн…
«Эй! Проснитесь! Вы так обгорите». Ты открываешь глаза. Заслоняя солнце, очерченный его лучами, над тобой нависает стройный силуэт. «А вот и Фрези Грант», - думаешь ты, приподнимаясь на локтях. Девушка уходит, а ты, запомнив место своего лежбища по зонту, и увлечённо играющей в карты четвёрке, идёшь на площадку, выпить пива.
Потом ты снова купаешься в море, где усач, уже в который раз, продолжает эпатировать публику своей незамысловатой песенкой, снова лежишь, подставив солнцу теперь уже спину. Потом ты решаешь, что на сегодня хватит, и начинаешь собираться. Собирается и мужчина в костюме. Ты слышишь его вопрос, обращённый к игрокам: «Не подскажете, когда ближайший троллейбус на Симферополь?...».
Ты качаешь головой, тебе жалко недотёпу, но это был его отпуск, а твой только начинается.
У тебя впереди Воронцовский дворец и музеи Айвазовского и Грина в Феодоссии. Парад кораблей Черноморского флота в Севастополе, пускающих разноцветную дымовую завесу, который будет хорошо виден с набережной Корнилова, да мало ли чего ещё… Например, найти, и поблагодарить ту девушку, за то, что она не дала тебе сгореть на солнце.
Ты ещё не знаешь, что спустя несколько лет Крым, который ты считал своим, станет частью никогда не существовавшей страны. Что только через много лет он вернётся домой, и тебе опять захочется вдохнуть его неповторимый воздух, и окунуться с головой в тёплые воды Чёрного моря, хотя бы ещё раз…