Идиоту для счастья нужно не много.
В тот февральский вечер руки мои были заняты пакетом со скромным набором продуктов. Голова, загадочной фразой продавщицы «Вас не Андрей зовут?». Не первый раз, кстати.
Смотрел по утрам на себя в зеркало. Какой из меня Андрей? Максимум Валера.
До дома не дотянул метров сорок, когда послышался истошный женский крик. К пятидесяти сердце тонко чувствовало интонации – не били. Тональность была другой, и помятой машины не наблюдалось.
В какой последовательности звучала лебединая песня, знал по собственному опыту. Сначала сизокрылая пела, затем становилась на крыло и в итоге садилась на стакан.
Подъездная дверь манила крепкими объятиями сына. Уже не крик остановил жизнь в моем теле – вопль. Жилы вместо крови, начали заполняться парафином. На вязнущих ногах, не поднимая глаз, к подъезду, точно к отцу родному. Не успел.
Уже с утра предчувствовал поганку. Яму засыпали. Мусорка у входа вызывающе смотрела пустым дном. Не бродили бездомные собаки.
Глухой удар о землю отозвался в печени, усиливая вкус горечи во рту. Ошалевший от встряски мозг, раздробил последние мысли. Слог и так хромал. Теперь голова заполнилась кучей сломанных предложений.
Отпустило. Народ вокруг не шевелился. Подошел, поставил авоську.
Под деревом лежал худенький мальчик лет двадцати. Голова его на треть утопала в широком горле свитера. Короткие штаны доходили до щиколоток. Вывернутые ступни превращали затылок парня в заросшее лицо.
Ни боли, ни страха, ощущал только безучастные взгляды свидетелей.
Подбежал юноша с трясущимися губами. Просил не трогать. Замялся и добавил «тело». Не послушал, перевернул.
Застывшие глаза смотрели каменным прищуром. Висок справа был примят. Поднял ему веко, напрасно уповая найти реакцию на свет. С нижнего этажа выбросили простынь, как полотенце на ринг, мол, бой окончен.
Жилец с восьмого, проверил на шее пульс. Еле-еле. Смотрел на меня, как на архангела Гавриила. Даже спина зачесалась. Вспомнил про телефон. Набрал композицию, всосавшуюся с молоком матери – мимо. 04. Не то.
Стоял в растерянности, как школьник на педсовете. Сделал вторую попытку – 003. Пустота. Затем все тройки.
– Добрый вечер. Такси.
Подсказали 112. Сука, как запомнить? Ответили. Слава Богу! Начал сбивчивый рассказ. Прислушался – робот.
Ничего не изменилось в жизни: Ленин, который год как не встает, а барышня в Смольном все та же.
Нужен кипяток – нажмите 1. Институтки – 2. Сперли галоши из парадного – 3. Получили поребриком по булкам – 4.
Удивлялся обилию шуток на эту тему. Теперь было не до смеха.
Уже толпа. Баба молодая в халате. Смотрел на нее, лица не видел. Только халат и поза.
Гладила парня по голове. Плакала. Умоляла о чем-то. Картину вспомнил. Не ласков омут. Холоден серый камень. Спросить хотелось у Аленушки. Не верила, что слово сдержит? С девятого шагнуть, не с копытца испить. Выяснила кто в доме хозяин? Поди не шубу просил, не сапоги. Сыр-бор из-за какой-нибудь ерунды. Соврать было трудно? Самый. Любимый. Лучший. Красивый. Добытчик, бл…дь, валютчик.
Мать выбежала. Обняла пацану ноги. Начала целовать.
– Кровинушка. На кого же ты меня оставил?
Чтобы отвлечь, попросил ее принести молодым куртки. Мужик появился. Сел рядом на корточки. Сплюнул. Под мерцающим светом уличного фонаря наколки с его рук, отрывистыми струйками стекали на утоптанный снег. Его холодный взгляд скользил по лицам присутствующих, нагнетая и без того непростую обстановку. Такому, что с пацанами перетереть, что пацанов.
Милиция. Доктора. Мешок. Кто свидетель? Надо линять. Бочком. Бочком.
Всю ночь под балконом что-то искали. Опросили полдома. Окрасив вечер тонами скорби и печали соседка, сунув простыню под мышку, ушла последней.