...
- Прости, Рона, я так решил.
Она смерила его тяжелым взглядом. Кивнула – хорошо.
- Ты вот так просто отпустишь меня? Ничего не сказав? – Ви сжал кулаки. Рона продолжала сидеть, крутя в пальцах заколку и глядя на него.
- А что ты хочешь, чтобы я сказала, малыш? Не уходи, не смей, я не позволю? – Она встала. – А ты смиренно опустишь голову и скажешь «Да, наставница, как скажете, наставница»?
Голос ее оставался спокоен, почти безэмоционален. Неторопливым движением женщина подняла волосы, накрутив пряди на заколку закрепила их в высокий хвост. Ви молчал. Он не знал, что еще сказать. Совсем иной реакции он ожидал. Не слез, конечно, не мольбы остаться. Быть может приказа. Или, что она как обычно, посмеется над ним, поправит ему капюшон на рубахе и отправит во двор колоть дрова, назидательно посоветовав думать не дурью, а головой. А Рона просто приняла его решение.
- Прости, я…
- Лучше живой балбес в составе регулярной армии, чем мертвый ученик. Так или иначе, несмотря на постоянные войны, солдаты живут дольше и счастливее, чем некроманты. Не мне принимать решения и уж тем более судить тебя.
Она на мгновение остановилась на пороге своей комнаты. Отвернулась, опустив взгляд.
- Только пообещай, что будешь писать мне, малыш. Хотя бы иногда.
Тяжело хлопнула закрывшаяся дверь. Ви опустился в стоящее рядом кресло. Ощущение пустоты накатило внезапно, стало муторно. Вот и все. Ни прощаний, ни напутствий, уходя, она даже не посмотрела на него.
...
*****************************************************
...
Сотник ходил вдоль плаца и наблюдал за новобранцами, Ви, опершись на столб, стоял неподалеку и тоже наблюдал. Одни были неплохи, другие небезнадежны, а кое-кто вообще не был способен отличить меч от дубины. Шел третий час пополудни, солнце палило нещадно, пот тек ручьями, и больше всего на свете парню хотелось снять с себя проклятущую бригантину, а еще лучше залезть в бадью с холодной водой и не вылезать из нее до вечера. Он вытер пот с лица. Обучение новобранцев входило в его обязанности и доставляло немало неприятных моментов. Взять хотя бы то, что многие из них годились ему едва ли не в отцы и совершенно не воспринимали его как равного, не то что как старшего по званию. Молодежь не хотела воевать, молодежь из тех, что побогаче хотела веселиться до утра, пить вино и тискать смазливых служаночек. А те, кто победнее, хотели спокойно пасти коров, вспахивать землю, плести по вечерам корзины, да вырезать детям немудреные игрушки из душистой древесины.
Комендант крепости смиловался над Ви и избавил от звания десятника, за что парень был ему очень благодарен. Но вместо этого поставил его в десяток Туссилаго, по кличке Ехидна. То ли за норов так его прозвали сослуживцы, то ли за то, что своих бойцов он защищал как родных детей, хоть и спуску им не давал. Бойцы Ехидны славились сплоченностью и мастерством, они были лучшими мечниками на сотни миль окрест, и вот теперь Ви был одним из них.
- Виллар, иди сюда, - Из-под навеса конюшни выглянул Данг, - тебя командир ищет.
Ви отлепился от столба и прошел в глубь конюшен. Ехидна топтался в последнем стойле вокруг нового жеребца, осматривая его копыта, заглядывая в зубы. Разве что под хвост не заглянул – хмыкнул про себя Ви, но тут же одернул, десятник проверял снаряжение и лошадей своих ребят в обязательном порядке, любой недогляд мог стоить жизни. И ладно если только одному из парней, но и всему десятку, а этого ветеран допустить не мог.
- Как тебе? Поладишь? – Ехидна внимательно посмотрел на Ви. Конюх усмехнулся – от парня шарахалось все живое, в том числе и люди, не говоря уже о животине. Только крыса эта больная и ладила с ним. Осторожно обойдя жеребца, он встал напротив его морды, глаза гнедого смотрели с любопытством. Ви сделал шаг, конь всхрапнул и попятился, конюх криво ухмыльнулся, Ехидна напротив посмурнел. За шиворотом рубахи неожиданно заскреблась Искра, коготки царапнули шею, и крыса привычно устроилась на левом плече. Повела носом, бусинки глаз внимательно осматривали коня, тот успокоился, неожиданно подошел поближе и обнюхал ее точно пес. Искра солнечной молнией мелькнула перед глазами и вот уже нахалка сидит меж ушей коня и неторопливо моет мордочку. Жеребец подошел к Ви, и, издав негромкое ржание, положил морду ему на плечо. Кто-то, наверное, Ехидна, сунул яблоко в руку. Парень протянул угощение, и гнедой благосклонно принял подношение, сочно захрустев ярким плодом.
- Вот тебе и крыса, мать её колотить, - выругался конюх, сплюнул в солому и удалился что-то бубня себе под нос.
...
*****************************************************...
Он понимал, что обречен. Кольцо медленно сжималось, то тут, то там слышался треск веток, ломающихся под сапогами варваров. Они не перекликались, шли молча. Ловушка захлопнулась. Их поймали как детей, убили так же. Хотелось выть от ужаса и отчаяния. Страшно было не умирать, страшно было осознавать, что все мертвы. Данг и Занг, братья тарийцы, похожие как две капли воды, такие же стремительные, как ветер, медведь Лавс и весельчак Нарцисс, играючи управляющиеся о своими двуручниками. Краш, чье владение луком и парными мечами уступало лишь Кс’анту – мечтательному дроу, любимцу всех девиц из окрестных деревень, бывшие Золотые мечи Короны Карл и Нар, молчаливые и немного надменные. Ехидна. Все они мертвы.
Ви снова бросился бежать. Отвести глаза варварам, хвала Богам у этого отряда нет шамана, и бежать. Туда где остались все они. Умирать так с честью и пусть никто не посмеет сказать, что он сбежал как трус, как предатель…
- Все таки ты придурок, малыш. Редкостный идиот. – Лли встала из-за стола, провела ладонью по глазам и стремительно вышла во двор. – Рона, идем, этому ребенку все же не терпится умереть.
Дыхание почти не сбилось, но выскочив на поляну, он едва не упал от подкатившей дурноты. У каждого из ребят будет хороший эскорт, когда за ними придет Слепой Жнец. Тела усеивали землю, казалось, что она напиталась кровью так, что должна чавкать как на болоте, заливая сапоги по щиколотку. Проклятые варвары, дроу, народ проклятый небесами. Недалеко от Ви лежало тело Кс’анта, в последнем предсмертном усилии вцепившегося в морду сородичу, все же в их дроу чувствовалась человеческая кровь, он был светлее варваров, и круглый зрачок лиловых глаз не оставлял сомнения. Все они были тут. Только Ехидну Ви не мог отыскать среди этой груды трупов. Сзади послышался лязг. Парень стремительно обернулся.
- Сдавайся, человек, у тебя нет шансов. – Острие Клина стоял напротив, оскаленная сизая морда с вырванными ноздрями. Да он герой – иронично подумал Ви. В одной руке враг держал кривой ятаган, в сжатом кулаке другой покачивался простой медальон, испачканный в крови. Медальон Ехидны, который тот не снимал никогда. Из-за деревьев один за другим показывались варвары. Два, пять, семь, десять, четырнадцать, двадцать один. Три клина. Где же их шаман, без него у варваров не было и шанса на победу.
- Ты глуп, ты думал, что отведешь глаза, что защитишь своих друзей? Ты глуп. И твой учитель был глуп как пустой пень, раз не научил тебя бояться шаманов степного народа.
Ярость затопила Виллара. Он поклялся себе, что никогда не использует магию. Впервые за все время как он ушел из Леса Ви решился коснуться силы, и вот теперь… Кольцо сжималось. Морды скалились, мерно ударяя мечами плашмя о голые ляжки. Один на один, один на трое против обычных бойцов он мог бы справиться, но не против трех дроу, что вели за собой клин, да еще и неизвестный шаман… Выхода нет.
Само собой всплыло в памяти плетение, в него мягко влилась формула подчинения, и последним штрихом сверху лег прямой знак времени. Ви почувствовал, как стонет земля, когда сила некроманта разрывала ее связи с мертвыми телами. Пусть они еще не успели остыть, но они уже часть земли, они принадлежат ей. Сила, что отдавал Ви и вливал в мертвых, рождала чувство похожее на зубную боль, только болело все его естество. Хотелось кричать. Он черпал силу в своей боли, в своем отчаянии, в своем смирении с собственной смертью. Серебристые, пахнущие дымом потоки, видные лишь ему окутывали тела. Вот лязгнули медные застежки на наручах Нарцисса, когда его мертвые руки поудобнее перехватили рукоять цвайхендера. Вот мелодично звякнули кошачьи колокольчики на поясах Данга и Занга, когда мертвецы поднимали с земли свои мечи. Заскрипела кожаная оплетка рукояти фламберга, стиснутой медвежьими лапищами Лавса… Один за другим мертвецы вставали, казалось время растянулось на часы, Ви глядел в лицо каждого поднимающегося товарища и стонал сквозь зубы, сдерживая такие неуместные слезы. Вслед за павшими сынами Ехидны поднялись варвары. У кого-то из них недоставало конечностей, у кого-то головы, однако зомби этот факт не сильно заботил. Некромант обернулся, выискивая глазами Ехидну. Раздвигая стоящих варваров, вперед вывалился высокий мужчина, сухожилия одной ноги были подрезаны и он почти волочил ее за собой, половины лица не было, как и половины черепа, шею пересекала линия - цепочка медальона прорезала кожу и жилы еще живого Ехидны, когда варвар срывал украшение с шеи воина. Резким движением он поднял волочившийся за ним кацбальгер и встал в атакующую стойку.
- Отомсссстите! – Некромант почти прошипел приказ и в тот же момент его мертвые воины пошли в атаку.Дроу опешили, первобытный ужас отразился на лицах, он они не отступили. Крепче сжав рукояти коротких кривых мечей, встали плечом к плечу, закрывая своими телами того, кто предлагал Ви сдаться. Обезноздренный что-то бормотал себе под нос, притопывая ногой и быстро завязывая узелки на длинной тонкой веревке. Шаман! – вспыхнула в голове обжигающая мысль, и тут же мрачное торжество поднялось в душе. Рона не была глупой, напротив, и к тому же она не зря водила дружбу с дочерью Великой ведьмы. Первое что она рассказала Ви это то, что любые шаманы бессильны против него. Сколь бы не крутился дроу на месте, сколько б узелков не навязал, он не в состоянии порвать связать между зомби и некромантом. Духам, что призывает на помощь шаман не под силу вторгнуться в Серые Пустоши, через которые повелевает своими созданиями повелитель мертвых.
Зомби шли в атаку, мерно вздымались мертвые ноги, руки не знали усталости. Воины степи отчаянно рубились, пытались оттеснить противника на противоположный край поляны, но мертвецам было все равно, сколько раз их пронзают мечи. Они теряли руки, ноги, головы, и лишь изрубленные в куски тела прекращали рваться к теплой крови живых. Раздался дикий крик, рослый воин дроу, такой же серомордый, как и все их племя, казалось, в мгновение ока стал пепельно-серым. Кривой меч зомби, похожего на несчастного как две капли воды, вошел в почти незащищенный живот. Резким движением мертвец рванул клинок вверх, вспарывая противника от пупка до горла. Дроу снова закричал, глядя в глаза трупа и пытаясь удержать руками вываливающиеся сизые, дымящиеся на прохладном осеннем воздухе кишки. Через несколько мгновений все было кончено. Ви выпустил еще одну ленту силы, и новый солдат встал на его сторону, резким движением вырвав из собственного тела мешающиеся под ногами потроха и поднимая с земли свой меч. Один за другим живые становились мертвыми. Мечники Ехидны стояли вокруг юного некроманта. И только сам Туссилаго равнодушно хромал через свалку мертвых и живых вперед. Он шел к шаману. К тому, кто забрал их жизни, к тому, от кого не спасли ни амулеты, ни все усилия мальчишки Ви.
С момента, когда померкло сознание и сердце последний раз дрогнуло в груди, прошло достаточно много времени, а душа все еще держалась в этом мертвом теле. Пожалуй, мальчик и не догадывался, что поднял самое настоящее умертвие, и лишь в том его счастье, что слишком хорошо был готов к собственной смерти Ехидна, сын травника и опальной высшей ведьмы. Не столько медный амулет защищал, сколько гарантировал, что после смерти старый воин отойдет в Серые Пустоши, а не останется заточенным в клетку разлагающейся плоти. Шаман не мог знать этого, но он чуял силу в украшении и поспешил снять его. Зря. Ехидна шел вперед, иногда отталкивая обезумевших от ужаса дроу, рубящихся как полоумные, но не смеющих сбежать. Шаман был рядом, он посерел и покрылся крупными каплями пота. Тебе тоже страшно, - подумал Ехидна. – Тоже страшно умирать, и нам было страшно, и мы хотели жить. Мертвый воин знал, что Острие клина никак не ожидал встретить здесь, в этом глухом лесу, на таком отдалении от столицы настоящего некроманта. Степные не верили в них до конца, и тем не менее, боялись повелителей смерти до одури, до мокрых штанов. Не было страшнее сказки, чем сказка о тех, кто поднимает мертвецов безлунной ночью, чтобы полюбоваться на пляску костей. И не было страшнее проклятия, чем пожелание повстречаться с некромантом. И сейчас шаману было очень, очень страшно. Дроу до сих пор были живы лишь благодаря ему. Он отводил клинки бездумно рубящихся всё и вся зомби. А те, на кого его заклинания не действовали сейчас стояли кольцом вокруг светловолосого мальчишки со слепыми глазами и дорожками слез на испачканном кровью лице и безучастно взирали на бой невидящими уже глазами. Но Туссилаго был рядом, и на него тоже не действовала сила духов. Еще три шага. Проклятая нога, жаль, что тот, кто подрезал ему сухожилие, уже повстречался с некромантом, не проклясть даже…
Воин подошел к шаману вплотную, почти лицом к лицу, и резким коротким движением снизу вверх вогнал клинок под нижнюю челюсть дроу. Влажно хрупнула кость, и из темени показалось окровавленное острие меча. В глазах шамана застыли удивление и испуг, словно у маленького ребенка, а через миг все эмоции покинули их навсегда.
Еще через несколько мгновений все закончилось. Лишенные поддержки духов, воины один за другим падали, пронзенные мечами зомби, кого-то просто разорвали на куски.
Ехидна подошел к некроманту. Горло, прорезанное цепочкой медальона плохо слушалось.
- Отпусссссти нассссссс, Виллар. Отпусссссти… - глаза мальчишки расширились от ужаса, он действительно не понимал, что его боль, его отчаяние выдернули всех их из Серых Пустошей. И никто кроме него не мог отпустить души обратно туда, где им положено быть теперь.
- Отпусссссссти, – прошелестели еще восемь голосов, Занг, стоявший справа снял негнущимися уже пальцами с пояса кошачий колокольчик. – Возззссссссьми... Помни... Отпуссссти…
Они подходили один за другим, снимая с себя что-то, что было дорого им при жизни, и отдавали Ви. Парня трясло. От того, что он выплеснул всю силу, что у него была, от того, что произошло и от того, что происходило.
Каждому из мертвых товарищей он нарисовал знак на лбу, и еще один – у сердца. Как учила Рона. Плетение упокоения вышло рваным, в нем не было и грана того изящества, которым отличались творения наставницы, но сейчас это было неважно. Главное, что оно сработает. Влить лишь капельку силы в знаки. И вновь запахло дымом. Безжизненные лица друзей озарил свет от налившихся силой знаков плетения и в следующий момент налетевший ветер подхватил легчайший пепел. Только Ехидна все еще стоял и смотрел на него. Но вот он поднимает руки и накручивает на запястье тонкую цепочку медного амулета, оседает пеплом на траву и на тусклый кругляш простого мужского украшения.
Ноги подкосились, Ви упал на землю. Лицо кольнула трава. Земля пахла сыростью и преющей листвой. Странно, - подумал он, - я думал, она будет пахнуть кровью… Сознание мутилось, перед глазами плыло. Солнце село и лес наполнился шумом и шелестом, непонятными звуками и гулким уханьем вылетевших на охоту сов. На небольшой поляне среди кустов боярышника и трупов лежал, спрятав лицо в траве, парень со светлыми, почти белыми волосами, одной рукой прижимая к себе сверток. Из свертка торчала рукоять тонкого стилета тарийской работы. За завиток на гарде зацепились два кошачьих колокольчика, которые и привлекли внимание небольшой крысы с золотистой шкуркой. Она несколько раз тронула колокольчики, раздался негромкий мелодичный звон. Крыса подбежала к голове лежащего и легонько укусила за ухо, он снова не прореагировал.
Тогда крыса подобралась к его плечу, прижалась одним боком к человеку, и усевшись на хвост принялась старательно умываться. В зыбком свете молодой луны могло показаться, что она утирает бегущие по мордочке слезы.
Бледное изможденное лицо, выхваченное из тьмы неровным светом свечей, казалось серым. Длинные светлые волосы, слипшиеся от пота, траурным венцом окружали голову. Сухие потрескавшиеся губы, заострившиеся скулы, едва слышное, прерывистое дыхание. Мальчишка умирал. Несмотря на все ее усилия умирал. Она ударила кулаком по столу в бессильной злости. Она некромант, а не целитель! Что она может сделать? Но от понимания этого факта не становилось легче. Снова смочив тряпку в отваре оставленном Лли, женщина вытерла лицо и руки Виллара. Он застонал, глаза под опущенными веками, сухими и тонкими, словно пергамент бешено метались, агония затянулась. В том, что это именно агония Рона не сомневалась ни на минуту. Не раз она помогала отцу врачевать тяжелобольных и знала, видела, когда Слепой Жнец уже приготовил саван для человека. Как глупо! Как же это страшно нелепо. Бежать от магии в далекие степи, в армию, чтобы умереть в схватке с шаманом! Куда смотрел Круг, почему на пограничной заставе не было ни одного обученного мага. Они не могли не знать, что у степного народа снова появились Зовущие духов.
Хлопнула дверь в сенях. Раздались торопливые шаги.
- Все так же? – Рона кивнула. – Духи сказали, что шанс есть. Иди, поспи хоть немного, иначе рядом с ним сляжешь. И дался тебе этот пацан.
Лли села за стол, разложила на столе пучки трав, достала флягу с водой. Наверное, из Источника – подумала некромантка, растягиваясь на лежаке. Зазвенели тонким стеклом колбы, послышалось постукивание пестика по дну глиняной чашечки и монотонный напев. Тени беспокойно зашевелились в углах, Рона почувствовала, как сгущается воздух, напитываясь силой. Волосы на теле встали дыбом, чуждая сила давила, как и всегда. Духи леса не любили некромантку, но неизменно милостиво терпели ее присутствие. Из уважения к дочери Великой Ведьмы. Лли закрыв глаза, продолжала напевать, растирая травы в ступке, по комнате пополз запах талого снега и прелой листвы. Рыжая ведьма пересела на край постели умирающего, привычным движением набросив на неподвижно лежащее тело заклинание незримых пут и принялась читать заклинание. С каждым произнесенным словом присутствие духов становилось все ощутимее, огоньки свечей словно сжались в испуге, почти не давая света. Зачерпнув из ступки густую массу, пахнущую мокрой землей, Лли принялась рисовать ею на лице мальчишки понятную ей одной вязь символов. Он мелко задрожал и издал слабый стон. Голос женщины стал громче, она уже не бормотала, а нараспев тянула гортанную песню, закрыв глаза и медленно раскачиваясь в такт словам, его трясло все сильнее. На последней ноте, когда от силы плескавшей в комнате стало невозможно дышать, она наклонилась и, открыв рот Ви, влила в него тягучий отвар из колбы, едва не разбив стекло о лязгающие от дрожи зубы. Он замычал, дернулся в последний раз и затих. И тут же стало уходить ощущение присутствия. Духи сделали свое дело и покинули дом.
Лли поставила ступку и колбу на стол и на подкашивающихся от усталости ногах подошла к лежаку.
- Подвинься, я тут посплю, пожалуй.
Рона отодвинулась к стене, дав возможность подруге нормально лечь.
- Если Великая Мать будет милостива у тебя снова будет ученик… - через минуту она уже крепко спала, а некромантка лежала и смотрела в ночную мглу, не способная сомкнуть глаз ни на минуту и внимательно прислушивалась с сиплому дыханию из угла, где стояла кровать Ви.
(не окончен)