На следующий день я проснулся рано. Ленивое летнее солнце еще только начинало поворачивать от зенита к закату, а палящий июльский зной как раз достиг наивысшей точки, моментально иссушая принесенные ветром капельки океанской воды и оставляя вместо них тончайший налет горькой морской соли. Благодатная пора для отдыха! Отец всегда говорил, что в это время суток детям Ночи снятся самые сладкие сны. Ему вторила мама – по ее уверению полуденный отдых весьма благотворно действует на пищеварение. Преподобный Кац что-то твердил о биоритмах. А вот Усатая Хельга, в пору моего раннего детства, очень любила сказку о черных ангелах.
Средь бела дня якобы прилетают эти загадочные существа из потаенного замка богини ночи. Они незримо заходят в дома, становятся у изголовий кроватей и своими огромными нетопыриными крыльями ограждают спящих от любых невзгод и опасностей. Как и подобает ангелам, слуги ночной богини приходят только к самым послушным детям и самым порядочным взрослым. Тех же, к кому они не прилетят, непременно покарает разгневанное солнце. Оно сначала нашлет кошмары, потом отнимет силы и, наконец, сделает провинившихся вялыми и усталыми на всю грядущую ночь.
Так вот, я не знаю, как там насчет дневного сна и пищеварения, да и как насчет биоритмов – тоже. Но что черные ангелы за что-то на меня прогневались и не прилетели – весьма вероятно.
Разбудило меня именно солнце.
По какой-то досадной причине затемненное окно в моей спальне оказалось приоткрытым. Ветер отодвинул занавеску, и сияющее дневное светило с любопытством заглянуло в комнату, заливая ее внутреннее убранство резкими колючими лучами.
Даже сквозь сон я почувствовал неладное. Балансируя на грани грез и яви, я инстинктивно постарался укрыться от света. Увы, моя попытка спрятаться, с головой зарывшись в одеяло – желаемого эффекта не принесла. Импровизированное убежище получилось тесным, жарким и душным. К тому же тонкая шелковая ткань задерживала далеко не весь дневной свет. Я сунул голову под подушку, посильнее зажмурился и притянул коленки к груди – подниматься и идти к окну было мучительно лень. Несколько минут я ворочался, изо всех сил пытаясь удержать ускользающие сновидения.
Наконец одеяло было решительно отброшено, окно захлопнуто, а занавеска наглухо задернута. Спальня тотчас приняла гораздо более жилой и уютный вид.
– Фрау Деффеншталь, – негромко позвал я, стоя посреди комнаты и кое-как натягивая футболку. – Фрау Деффеншталь?
Ответа не было.
– Фрау Деффеншталь, вы меня слышите? – повторил я уже настойчивее.
И снова никто не отозвался.
– Да что же это такое, – недовольно проворчал я и направился в гостиную.
К моему удивлению, ни в самой гостиной, ни в номере вообще, Усатой Хельги не оказалось. Вместо нее я обнаружил лишь приоткрытые во всех комнатах окна, почти выветрившийся аромат лавандового масла и сияющую чистоту всех мыслимых поверхностей мебели, стен и, конечно же, пола. Похоже, вчерашний вечер няня целиком посвятила одному из своих излюбленных занятий. А именно – фанатическому отмыванию, вычищению и оттиранию всего, до чего только могли дотянуться ее короткие, пухлые пальцы.
Дверь в ванную была настежь распахнута. Продолжая недоумевать по поводу исчезновения своей верной консильеры, я вошел в эту крохотную, поблескивающую гномьей керамикой и эльфийским стеклом, комнатку. Здесь тоже царили ослепительная чистота и образцовый порядок. Сама ванна походила на огромную молочно-белую черепаху со львиными лапами. Она занимала больше половины помещения, и накануне была вымыта с такой тщательностью, что со дна, наверное, можно было бы смело обедать.
Я до упора повернул оба крана на ее боку. Где-то за стеной зашумело, и прозрачная теплая вода хлынула из разинутых пастей четырех никелированных морских чудищ. Всего через пару минут внушительная ванна наполнилась почти до краев. Я сбросил одежду.
– Какой красивый, – не то прошептал, не то простонал чей-то сладкий голос.
От неожиданности я едва не подскочил на месте.
– Гибкое молодое тело, гладкая и чистая кожа... – мечтательно прошептал кто-то.
Пытаясь увидеть говорившего, я круто развернулся. Кроме меня в ванной никого не было.
В сладком голосе зазвучала тихая радость:
– Конечно же, телу нужен уход. И лучший в мире лайнер "Парацельс" готов его предложить!
Эльфийское зеркало над умывальником затуманилось.
– На пятнадцатой палубе, в салоне красоты "Горгона", вы найдете самых лучших цирюльников, брадобреев и аптекарей. Они сделают прическу любой сложности, фигурно подстригут ногти и составят питательную маску из целебных трав.
Туман в зеркальных глубинах развеялся. Теперь вместо отражения там красовался план корабля. Зеленые точки и красные стрелки на нем наглядно показывали путь от нашей каюты до вожделенного обиталища несравненных аптекарей и брадобреев.
– А, чтоб тебе, – тихонько выругался я.
– О, какой голос, какой тембр, – снова заговорило зеркало. – Лучший в мире лайнер "Парацельс" заботится не только о физическом, но и о духовном комфорте своих пассажиров! Вам предлагаются прекрасные экспресс-курсы певцов и чтецов. На третьей палубе, со стороны левого борта, находится творческий клуб "Сирена"...
– Это меня не интересует! – громко и четко произнес я первую пришедшую на ум стандартную формулу.
Изредка сопровождая маму во время ее поездок в город, мне доводилось бывать в дорогих магических лавках. Уж не знаю почему, но говорящие зеркала там испокон веков считаются признаком хорошего тона. Хозяева всевозможных салонов просто из кожи вон лезут, чтобы добыть и повесить в своем заведении подобное чудо колдовской мысли. Некоторые же, наиболее рьяные, даже не ограничиваются одним.
Странная традиция. Особенно если учесть, что эти зеркала никто никогда не слушает. Любой, хоть мало-мальски уважающий себя клиент, непременно старается разузнать и при приближении проговаривать формулу молчания – одну из несложных стандартных фраз, после которой волшебное зеркало ненадолго превращается в обычное.
– Я об этом уже знаю! Я это уже купил! – сделал я несколько попыток.
Зеркало никак на них не отреагировало. Поток самых невероятных, в большинстве своем откровенно нелепых комплиментов не иссякал. Глупое стекло расхвалило меня, как тещу на гномьей свадьбе, а заодно предложило посетить дриадскую баню, бассейн с пузырьками и записаться в тренажерный зал. От разочарования я непроизвольно оскалил клыки.
– Ах, какие зубы, – покорно восхитился бездушно-сахарный голос. – Какая правильная форма и точный прикус! Лучший в мире лайнер "Парацельс" предлагает вашему вниманию огромный выбор отбеливающих и лечебных паст! Стоматологический кабинет "Дракулито" с радостью примет вас в любое время суток...
Я зарычал. Наивная надежда совершить омовение в тишине таяла на глазах. Нужная формула никак не хотела подбираться. Во избежание назревающего стекловредительства, я решил переключить свое внимание со словоохотливого зерцала на молчаливую, а от того гораздо более симпатичную, ванну.
Последняя не обманула моих ожиданий. Нежась в теплой и ласковой воде, я чувствовал, как появившееся было раздражение сменяется умиротворенностью. Монотонный шепот зеркала – и тот теперь действовал успокаивающе. Как диковинную колыбельную слушал я его нескончаемую болтовню про "лучший в мире лайнер".
Покончив с купанием и наскоро переодевшись, я засобирался на поиски чего-нибудь съестного. Водные процедуры неизбежно вызывали у меня волчий аппетит. К тому же пережитый накануне вечер эльфийской кухни никак не способствовал долгому чувству сытости.
Уже полностью собравшись и подойдя к входной двери нашего номера, я остановился. Из коридора доносилась тихая возня. Я прислушался. На мгновение странные звуки пропали. Затем появились снова – казалось, будто с другой стороны кто-то большой и неловкий шарит по замку. Желая понять, что происходит, я вплотную подкрался к двери и приложил ухо к ее лакированной поверхности. На секунду снова все стихло. Наконец оглушительный стук заставил меня отпрянуть.
Повинуясь смешанному чувству любопытства и опасения за сохранность петель, я торопливо отворил дверь.
Первое, что почувствовал – запах. Он ударил мне в нос не хуже боксерского кулака. Аромат каких-то дорогих духов самым немыслимым образом сплетался с букетом изысканного эльфийского вина и ядреными испарениями крепчайшей тролльей водки – совсем не изысканной, но от того не менее сногсшибательной. Чуть слабее ощущался запах навоза – не то лошадиного, не то драконьего. Довершали же эту какофонию ароматов запахи сухих трав, чеснока и сырых яиц.
Чтобы не свалиться от настолько забористой смеси, я поспешно отступил на два шага назад и вытер прослезившиеся глаза. Только после этого ко мне вернулась способность нормально воспринимать мир.
В дверном проеме стоял гном. По меркам своей расы он был огромного роста. Если в большинстве своем гномы едва достигают мне до середины груди, то этот, наверное, макушкой дотянулся бы почти до переносицы. В плечах он тоже был пошире любого своего сородича. Его могучая фигура, длинные руки, короткие кривые ноги и маленькая голова – делали его очень похожим на невероятно лохматую, бородатую гориллу.
Одет мой странный визитер был в кожаные туфли с задранными носами, узкие штаны и расшитый золотом официозный камзол. Вся эта одежда – совсем недавно новая и щегольская – теперь была нещадно измята и покрыта разноцветными пятнами от каких-то соусов и напитков.
Гном уставился на меня мутным, расфокусированным взглядом:
– Ночной цветок, – невнятно промычал он. – Ночной цветок! Хочу... хочу...
Чего именно он хочет, я так и не узнал. В самый неподходящий момент кривые ноги моего гостя вдруг решили явить нам свою самостоятельность и разъехались в разные стороны. Гном угрожающе покачнулся, взмахнул ручищами и в последнюю секунду вцепился ими в дверной косяк.
Титаническими усилиями шаткое равновесие было восстановлено. От резких движений гномий живот под измятым камзолом начал шевелиться. Незнакомец осторожно отцепил одну руку от спасительного косяка и бережно положил ее на появившуюся выпуклость. Шевеление прекратилось.
От любопытства я даже рот разинул.
Гном перевел взгляд с живота на меня, нахмурился и требовательно икнул:
– Веди меня к ночному цветку, сын Ламиэля, – более членораздельно повторил он. – Ты ведь сын Ламиэля?
Только сейчас до меня дошло, что все это время я бесцеремонно, как в зоопарке, разглядываю своего собеседника. Стараясь сохранять серьезность и внешнюю уважительность, я заверил гнома, что он сильно заблуждается: моего отца зовут Георг, никакого Ламиэля я знать не знаю, а цветами – ни дневными, ни ночными – у нас отродясь никто не интересовался.
Гном это выслушал с выражением лица гиарской черепахи из энциклопедии преподобного Каца. Пауза затянулась настолько, что мне показалось, будто он ухитрился уснуть – прямо так, стоя и с открытыми глазами.
– Сын Ламиэля, – наконец упрямо повторил гном. – Юный сын Ламиэля, ночной цветок мне о тебе рассказывал. О, мой ночной цветок...
Гном ласково улыбнулся. Во взлохмаченной бороде блеснули золотые зубы:
– Отдай! – внезапно выкрикнул он. – Отдай мне ночной цветок! Зачем он тебе?
Под камзолом в районе живота снова началось движение.
– У меня было четыре жены, – заплетающимся языком говорил незнакомец, – и всех их интересовали только деньги. У меня ведь много денег! Понимаешь, сын Ламиэля? Очень много! Я владею двадцатью шахтами и семнадцатью золотыми приисками. Если захочу, то смогу купить этот корабль! Даже два таких корабля! Три!
Гном расхрабрился и попытался обвести коридор широким жестом правой руки:
– Все это могу купить! Все! И тебя тоже куплю!
Незнакомец снова взмахнул рукой. Столь масштабное телодвижение оказалось для него непосильным. Бедняга потерял опору и, широко расставив руки, начал падать прямо на меня. Со стороны могло показаться, будто в порыве внезапно нахлынувших чувств он собрался заключить меня в крепкие объятия. Или наоборот – задушить.
Я, не раздумывая, увернулся. Никогда не имел привычки обниматься с незнакомыми гномами!
Незнакомец промчался мимо и с разгона протаранил лбом барный шкафчик. Раздался жалобный звон хрусталя, а гном, ошалело глядя по сторонам, осел на пол. Его живот под расшитой золотом тканью теперь ходил ходуном. Гном сначала пытался его усмирить привычным касанием ладони, а затем расстегнул две верхние пуговицы камзола. Запах не то конюшни, не то драконьего стойла ощутимо усилился.
Затаив дыхание, как на ярмарочном спектакле, я наблюдал за происходящим.
Вот в расстегнутом воротнике, около самой шеи, показались маленькие треугольные ушки с кисточками на кончиках. Затем настал черед любопытной мордочки и двух пушистых лапок с длинными пальцами. На первый взгляд эту мордочку легко можно было принять за кошачью. Однако присмотревшись, я заметил необычную вытянутость пасти и уж совсем несвойственный кошачьему племени дополнительный ряд острых желтоватых зубов. Не веря своим глазам, я наблюдал, как появляется маленькое пушистое тельце, затем непропорционально большие перепончатые крылья и, наконец, длинный подвижный хвост, оканчивающийся чем-то очень похожим на скорпионье жало. В следующее мгновенье крохотный светло-серый зверек легко спрыгнул на пол, проворно приземлившись на все четыре лапки.
– Ты куда?! – спохватился гном. – А ну вернись!
Неловким движением он попытался схватить животное за холку. Зверек отшатнулся, выгнул спинку дугой и зашипел.
– Вернись, кому говорю! – не унимался гном. – Все равно поймаю!
Он неуклюже развернулся всем корпусом и тяжело встал на четвереньки.
– Говорю же, поймаю! – мужчина выбросил вперед обе руки, словно пытаясь сгрести что-то в охапку. – Не уйдешь!
Зверек, разумеется, ушел. Он отскочил на полметра в сторону, обиженно фыркнул и, пулей промчавшись через всю гостиную, скрылся под диванчиком.
Обескураженный неудачей гном хотел подняться, но запутался в собственных конечностях. Источая ни с чем несравнимый аромат и потоки отборной ругани, он распластался посреди комнаты.
До половины приоткрытая входная дверь широко распахнулась.
– Вас из дас? Что здесь происходиль? – прорычал из коридора кто-то до боли знакомый. – Герр Эрик? Герр Эрик, ви здьесь?
– Здесь, – бодро отозвался я.
Утерянная и вновь счастливо обретенная Хельга осторожно вошла в номер. В руках она сжимала что-то отдаленно похожее на закрытое серебряное ведерко для шампанского.
– О, Нахт, – поморщившись, протянула нянька и брезгливо переступила через гномьи ноги. – Дас ист шрэклихь*! Чьто это? Почему оно лежайт посреди каюта?
– Это не что, а кто, – важно уточнил я значимую деталь. – Оно гном и собирается меня купить, так как ему нужен какой-то цветок.
– Ночной цветок! – встрепенулся гость, не делая, впрочем, никаких попыток подняться. – Ночной цветок! Кроме тебя мне никто не нужен!
Хельга вздрогнула. Во все глаза глядя на гнома, консильера попятилась к предательски захлопнувшейся двери. Там ее осенило. Продолжая заворожено смотреть на незнакомца, она аккуратно поставила свое ведерко прямо на пол.
– Герр... герр Даулакис? Ви? – только и смогла выдавить она. – Вас из... дас ист...
Я почувствовал, как голова начинает идти кругом. Сегодняшнее безумное пробуждение, похоже, было лишь прелюдией еще более безумного дня.
– Фрау Деффеншталь? Так вы знаете этого господина?
– Йа! То есть, найн! – Хельга замотала головой. – Я видаль его раз в жизни. Только раз!
– Ночной цветок! – обрадовался гном и принялся отчаянно барахтаться на полу. – Я же говорил, что найду тебя! Ради тебя я разведусь со своей старой мегерой! Она ничем не лучше трех предыдущих.
– Ви хотитье сказать, что у вас било три жены? – возмутилась няня.
– Четыре! – с пьяной бравадой поправил ее гном. – Но лучше, чем этой ночью, мне еще никогда не было, о мой ночной цветок!
Лицо Усатой Хельги вспыхнуло, будто кто-то отвесил ей пощечину.
– Вас? Чьто? – еще более хриплым, чем обычно голосом переспросила она. – Да как ви... да что ви... да ви мерзкий старий развратник! Да ви наглый лгун! Герр Эрик, не слушайте это! Ми не били у него! Я честный женщина, я... я...
Нянькины губы задрожали, а на глаза навернулись слезы. Еще немного, и от обиды и возмущения она бы расплакалась.
– Кто посмел обидеть ночной цветок? – взревел гном. – Порву! Убью!
Я бросился Хельге на помощь. Игнорируя продолжающего героическую борьбу с силами гравитации Даулакиса, я принялся утешать консильеру. Мне пришлось почти поклясться, что ничего плохого я не думаю, мерзкого гнома не слушаю, а в высочайших моральных качествах самой фрау Деффеншталь никому и в голову не пришло бы усомниться.
– Я его видаль только один раз, – упивалась своей оскорбленной невинностью Хельга. – Ми познакомились на палюбе, немного поговорильи, он приглашайт менья в театр. Там ми посмотрельи пьесу и он немного випил в буфьете, но это всье! Потом ми разошлись!
– Ночной цветок, – умилялся гном. – Твой чудный голос для меня как музыка!
– Мерзкий, старий лгун! – вспылила Хельга.
– Жемчужина моего дворца!
– Алькоголик!
– Услада очей моих!
– Негодьяй! А я еще подумайт, что он незаурьядная личность!
Я хмыкнул:
– В этом вы не ошиблись.
– Чьто? – Хельга напряглась. – Ви о чьем?
– О незаурядности, – пояснил я. – Только самые неординарные личности могут разгуливать по кораблю с детенышами мантикоры за пазухой.
– Это задаток! – рявкнул гном. – За тебя, ночной цветок!
Хельга снова вспыхнула и набрала побольше воздуха в легкие. По ее лицу было видно, что сейчас она старается придумать для гнома что-нибудь особенно обидное.
– Я буду просить твоей руки у сына Ламиэля, – воспользовался паузой Даулакис. – Скажи ему, что я заплачу любой выкуп! Чем угодно!
– Викуп?! – вне себя от злости прошипела няня.
– Еще один? – ужаснулся я. – А может хватит и задатка?
Цепляясь за многострадальный шкафчик с баром, гном наконец сумел подняться на ноги. Усатая Хельга смотрела на него как кошка на особенно крупную крысу. Весь ее вид говорил о готовности в любую секунду перейти к самым агрессивным действиям.
– Фрау Деффеншталь, – как можно спокойнее заговорил я, – мне кажется, господин Даулакис собрался уходить. Вы не знаете, в каком номере он путешествует?
– Найн! – гневно сверкнула глазами консильера.
– В таком случае, не будете ли вы так любезны, чтоб вызвать сюда стюарда? До гномофона вам ближе, чем мне.
Хельга ничего не ответила. Гордо вскинув голову, в полной тишине она подошла к аппарату и буквально вонзила палец в оранжевую кнопку с выгравированным колокольчиком. Атмосфера в гостиной продолжала оставаться напряженной, как перед грозой. Гном вынул из кармана плоскую фляжку и лениво приложился к горлышку.
Под диванчиком послышался шорох. Спрятавшейся там мантикоре надоело сидеть в настолько тесном и неуютном месте. Зверек осторожно выглянул из-под свисающего почти до пола покрывала и обвел присутствующих внимательным взглядом бусинок-глаз. Комната показалась ему вполне безопасной. Детеныш выбрался из своего укрытия и нерешительно засеменил по линолеуму. Немного не дойдя до середины гостиной, он замер. Длинный хвост резко вскинулся вверх, а жало угрожающе сверкнуло.
Хельга охнула. Гном довольно крякнул:
– Очень редкий зверь, – указал он на мантикору опустевшей фляжкой. – Я отдал за него почти полмиллиона. Когда вырастет – будет стоить еще дороже. Отличное вложение капитала!
Мантикора словно поняла его слова. Хвост медленно опустился. Животное облизнулось и чихнуло. Усатая Хельга снова охнула – на сей раз почти умиленно. Мантикора удивленно посмотрела на няню и решила закрепить произведенное положительное впечатление. Издавая мелодичное полуурчание, она украсила пустующий центр гостиной огромной, очень живописной и ароматной лужей. Невероятно, как внутри такого маленького тельца могло поместиться столько продуктов жизнедеятельности!
Хельга зарычала и прожгла гнома свирепым взглядом. Тот от волнения позабыл обо всем на свете.
– Ах, ты, бесстыжая! – завопил он.
Кое-как переставляя непослушные ноги, Даулакис второй раз за сегодня бросился на поимку своей неуловимой добычи.
Хельга отшатнулась в сторону. Ее пышная фигура загородила от меня поле сражения. Я попытался найти более выигрышное место для наблюдений, но не успел. Внезапно мантикора зашипела, Хельга взвизгнула и резко подалась назад. Отступать мне оказалось некуда – некстати затесавшееся кресло не оставляло ни малейшего пространства для маневра. Няня споткнулась о мои ноги и с визгом впечатала меня своей широченной спиной в мягкие подушки. Под нашим совместным весом кресло затрещало и просело до самого пола.
Мантикора шмыгнула в ванную.
– А-а-а! – закричал гном и приземлился пятой точкой прямо в лужу.
– Герр Эрик, герр Эрик, – запричитала Хельга. – Ви есть гут? Ви есть гут?!
Вместо ответа я подергал ногой. Не то что говорить – даже вдохнуть под завалами консильериных телес и юбок было невозможно.
– О, майн Нахт! О, майн либен Нахт! – не переставала сокрушаться Хельга. По ощущениям было очень трудно понять – пытается ли она встать, или просто хочет усесться на мне поудобнее.
В дверь постучали.
– Войдите! – по-хозяйски грохнул из лужи Даулакис.
– Найн! – испуганно вскрикнула нянька. – Подождитье!
На мое счастье, за дверью ее то ли не услышали, то ли просто не захотели услышать.
– Добрый день, господа, чем могу быть полезен? – залебезил прыщавый коротышка в мятой униформе. Его взгляд скользнул по комнате и остановился на сидящем в луже Даулакисе. – Ох, как пикантно!
– Это нье он! – зачем-то вякнула Хельга. – Это мантикора!
– Ах, мантикора, – слово беседуя с душевнобольными, понимающе протянул Билли. – Ну, разумеется, мадам! Наш корабль кишит этими животными! А еще суранскими грифонами и песчаными сфинксами.
Хельга зло скрипнула зубами и замахала обеими руками. Стюард, опомнившись, бросился на помощь.
Как все же приятно снова вдохнуть полной грудью!
– Хочу танцевать свальтаки! – изрек вконец разморенный Даулакис. – Почему музыканты не играют? За что я им плачу?!
– Уберитье его отсюда! – застонала нянька, показывая на гнома пальцем. – Ньемедленно!
Билли хотел что-то ответить, но замер с раскрытым ртом. Висящее в ванной зеркало внезапно ожило:
– Ах, какая шерстка, – привычно восторгался сладкий голос, – какие зубки, какие когти! Лучший в мире лайнер "Парацельс" предлагает вашему вниманию замечательную коллекцию редких и опасных животных. На тринадцатой палубе...
– Что у вас там? – резко перешел на свистящий шепот стюард.
Я пожал плечами:
– Мантикора, конечно же!
Билли недоверчиво покосился сначала на меня, потом на Хельгу. На цыпочках он подкрался к приоткрытой двери в ванную и осторожно заглянул в узкую щелку. Несколько секунд он что-то внимательно там разглядывал, потом вскрикнул и со всей силы захлопнул дверь.
– Так у вас... у вас и правда там... мантикора?! – Билли обоими руками крепко удерживал дверную ручку, словно опасаясь, что зверь вот-вот попытается вырваться наружу. – Как вы ее пронесли?
– Ми нье проносильи! – фыркнула Хельга.
– Ее принес вот этот господин, – подтвердил я, кивая на начинающего дремать Даулакиса.
Билли сглотнул:
– Этот? Зачем?
Хельга послала мне умоляющий взгляд.
– Да кто же его знает, – с невинной миной соврал я. – Может, принял за котенка?
– Мантикору?!
– Ну да. Кажется, она ручная.
Билли задумался.
– Я знаю откуда она, – наконец выговорил коротышка. – Не входите в ванную и не открывайте дверь!
Стюард разжал пальцы. Последовавшим за этим прыжком он точно посрамил бы самого проворного из кузнечиков:
– Сейчас вернусь!
– Ви куда? А гном?! – возмущенно выкрикнула Хельга в пустой след. – О, майн Нахт! Здьесь снова будет ушасний запах.
– Снова? – заинтересовался я. – Разве здесь плохо пахло?
– О, йа! – нахмурилась няня. – Этьи горничный тролли жуткие нерьяхи! Пока ми вчера убирайт, они все провоняльи чесноком! Я целюю ночь провела на палюбе, так как здьесь невозможно било находиться.
– Так вот зачем вы оставили открытыми окна! – рассмеялся я столь легко найденному объяснению.
– Йа! Мнье хотелось всьё проветрить, пока я буду смотрейт на корапль.
Немного воспрянувшая духом Хельга обвела взглядом комнату, наткнулась глазами на гнома и снова погрустнела:
– О, герр Эрик, я лишь раз виходиль на палюбу. В первий дьень путешествия виходиль и встречайт вот такое! Но я честный женщина! Этот... этот... дас ист...
Консильера не договорила и обреченно махнула рукой – от волнения она так и не сумела подобрать нужные слова.
– Не огорчайтесь, – примирительным тоном сказал я. – Думаю, скоро мы избавимся от общества этого господина и сможем заняться каким-нибудь полезным делом. Например, поищем что-нибудь съедобное.
– Съетопное? – Хельга оживилась. – А я принесла!
Няня подхватила стоящее у стены ведерко и любовно погладила по его блестящему боку:
– Я добивайт для вас зафтрак!
Из коридора послышались торопливые шаги.
– ... я сразу понял, что это ваша зверушка, – приглушенно звучал голос Билли. – Было бы так печально, если бы с ней что-то случилось! Она такая милая.
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, открыли.
– Фаня! – с порога выкрикнула зеленоволосая девушка-дриада. – Фанечка!
– Там! – лаконично ответила Хельга, и ошарашено ткнула пальцем в сторону ванной.
Девушка бросилась в указанном направлении. Пришедший с нею рослый молодой фавн остался топтаться на пороге, а любопытный Билли едва не подпрыгивал, пытаясь заглянуть ему через плечо.
– Фаня, – снова позвала девушка, настежь распахивая ванную, – Фанечка, иди сюда, маленькая, иди скорее. Смотри, что у меня для тебя есть!
Дриада опустилась на корточки и протянула вперед сжатую в кулак руку. Мантикора выходить не торопилась. Дриада тоже не двигалась с места. Наконец в ванной послышался шорох и мантикора, внимательно прислушиваясь и присматриваясь, осторожно направилась к своей цели.
– Моя умничка, – прошептала девушка.
Зверек приблизился к ее руке и тщательно обнюхал кулак. Затем, после недолгих раздумий, принялся мордочкой, один за другим, аккуратно отгибать прижатые пальцы. Когда ладонь открылась, на ней лежало обещанное угощение – сырое перепелиное яйцо. Мантикора совсем по-кошачьи скатила его лапкой на пол и уселась рядом. Довольно урча, животное выпило содержимое, а в завершение смачно захрустело скорлупой. Удостоверившись, что больше нигде на полу перепелиные яйца не валяются, мантикора запрыгнула девушке на руки.
– Моя хорошая, – ласково ворковала дриада, поглаживая пушистую спинку, – ты нашлась.
– С ней все в порядке? – спросил фавн неожиданно тонким голосом.
– Думаю, да.
Девушка наконец подняла взгляд со своей любимицы на Хельгу. Потом на меня.
– Здравствуйте! – Щеки девушки зарделись. – Простите нас за вторжение. Просто мы все очень переживали за нашу мантикору.
– Так она ваша? – я, кажется, позабыл ответить на приветствие.
– Да! То есть, нет. – Девушка смущенно покосилась на окончательно уснувшего гнома. – Фанечку купил господин Даулакис для своего зверинца. Он давно занимается редкими животными. И сам он тоже редкий молодец.
– Да, необычное увлечение для гнома, – согласился я.
Стоящий в дверях фавн фыркнул:
– Обычное! Гномы любят все редкое.
– Август, как тебе не стыдно! – укоризненно покачала головой дриада. – Господин Даулакис делает очень важное и благородное дело. Благодаря его стараниям удалось сохранить целых два вида исчезающих животных!
– Не два, а лишь один! – задрал подбородок Август.
– Какая разница! – не дала себя втянуть в дискуссию девушка. – Все равно он очень много сделал.
Мантикора решила устроиться поудобнее и запустила коготки дриаде в волосы. Та зашипела от боли.
– Давайте я наискайт для вас коропку? – засуетилась няня. – В коропке ей будет гут!
– Нет-нет, не стоит! – по-своему поняла ее беспокойство дриада. – Фанечка еще совсем маленькая – у нее нет яда! Сейчас она не опаснее обычной кошки.
Девушка улыбнулась и почесала зверька за ушком:
– Видите?
Мантикора блаженно заурчала. Глазки-бусинки закрылись, а головка низко склонилась.
– Выглядит действительно безобидно, – сказал я, подойдя поближе. – А мне всегда казалось, что мантикоры рыжие.
Девушка засмеялась:
– Это правда. Из четырех известных на сегодня подвидов, три действительно имеют ярко-рыжий окрас. Но Фанечка относится к редчайшим полярным мантикорам – в дикой природе их уже не осталось. Мы надеемся сохранить этих замечательных животных хотя бы в коллекции господина Даулакиса.
Зверек заметил мое перемещение. Он повернул мордочку ко мне, вытянул шейку и принялся старательно нюхать воздух.
Дриада захихикала:
– Кажется, вы ей понравились.
Я тоже улыбнулся. Фаня с каждой секундой казалась мне все более симпатичной. Недолго думая, я протянул руку и слегка коснулся ладонью мягкой пушистой шерстки. Мантикора замерла. Я уже собрался почесать ее за ухом, когда она резко развернулась и цапнула меня у основания большого пальца.
От неожиданности я вскрикнул и отпрянул.
Хельга едва не выронила свое ведерко:
– Герр Эрик, чьто? Чьто там? – всполошилась она.
– А? Что? Она ужалила? Таки ужалила? – запрыгал в коридоре Билли. – Может, еще успеем вызвать врача?
– Август, возьми Фаню! – кричала побледневшая дриада. – Дайте я взгляну! Только, пожалуйста, не бойтесь – это не опаснее, чем укус котенка!
Последнее было адресовано нам с Хельгой.
– Ничего страшного, – попытался отбиться я. – Всего лишь царапина!
– Она вас порвайт? Сильно порвайт?!
– Да нет же! – Укус мантикоры выглядел, как короткая цепочка неглубоких булавочных уколов.
– Зубы мантикор не ядовиты, – не очень уверенно пищал Август. – Но лучше, на всякий случай, продезинфицируйте.
– Я смотрейт! – не терпящим возражений тоном прорычала Хельга.
Как по волшебству в ее руках появилась бутылка из бара и белоснежный носовой платок. В воздухе запахло спиртом. Сдвинув брови и свирепо сопя, консильера принялась увлеченно дезинфицировать мне чуть ли не всю руку.
Дриада наконец избавилась от детеныша. Безостановочно повторяя извинения, она вцепилась мне в локоть и принялась старательно дуть на место укуса.
– Ах, простите нас и, пожалуйста, не волнуйтесь, только не волнуйтесь! – как мантру повторяла она. – Ума не приложу, как это могло случиться!
Такой переполох вокруг столь незначительного ранения мне показался комично неуместным. Я прыснул в здоровый кулак. Дриада удивленно подняла глаза.
– Виана! – предостерегающе крикнул Август.
Девушка опомнилась и принялась дуть мне на ранку с удвоенным усердием. Август скривился.
Билли наконец сумел протиснулся в каюту.
– Что здесь? Как он? Нужно срочно что-то делать! – тараторил стюард. – Кто-нибудь, попробуйте высосать яд из раны! Ну что вы стоите?!
Фавн толкнул его локтем в бок. Я опять рассмеялся.
– Разве никого не ужалили? – разочарованно спросил коротышка.
Ему никто не ответил. Убедившись, что умирать я не собираюсь, а других пострадавших нет, Билли бросился к гному.
– Виана, забери Фаню, – нехотя заговорил Август. – Мне нужно помочь господину Даулакису.
Дриада отпустила мою руку и безропотно взяла детеныша.
– Простите нас, – в тысячный раз повторила она. – Даже не знаю, что нашло на нашу девочку. Сегодня же приготовлю для вас заживляющую мазь!
Девушка выглядела растерянной и несчастной.
Я заверил Виану, что не вижу в случившемся ничего страшного, ни на кого не сержусь и ни в каком лечении не нуждаюсь.
Дриада несмело улыбнулась. Фавн бросил на меня косой взгляд через плечо. Мантикора невинно зевнула.
Крепко спящего Даулакиса подняли на ноги и под руки потащили прочь из нашего номера.
– Виана, открой дверь пошире, – командовал насупленный Август. – Ну, где ты? Не отставай!
– Сейчас я пришлю вам горничных, – елейно улыбался Билли. – Не желаете ли чего-нибудь заказать?
– Уы-ы-ыгх! – простонал во сне гном.
Хельга кстати и некстати кивала, и, изображая улыбку, широко скалилась. Я старался от нее не отставать. Пришедший в движение воздух начинал все более ощутимо попахивать.
Наконец наши гости ушли.
Няня бросилась к двери и заперла ее на два оборота. Затем вздохнула и тяжело прислонилась к косяку:
– Дас ист шрэклихь*, – только и смогла выдавить она.
Откуда-то из ее многочисленных кружев и рюшей выпала маленькая голубенькая бумажка.
– Фрау Деффеншталь, вы что-то потеряли, – кивнул я ей под ноги.
Няня перехватила мой взгляд:
– Найн! Это нье мое!
– А чье?
– Ваше! – Хельга подняла бумажку и протянула ее мне. – Это письмо!
Я недоверчиво взял в руки странное послание – на нем не было написано ни строчки.
– Письмо? От кого?
– Не знайт! Мне его даваль какой-то вольшебник. Сегодня днем, когда я уже возвращайт сюда.
Я осмотрел бумажку с разных сторон. В руках у меня была обычная фирменная карточка с выдавленной эмблемой "Парацельса" на обороте. Такие карточки, а точнее даже открытки, предназначались для напоминаний или коротких записок, и их в изобилии можно было найти в любом номере. Я уже хотел подробно расспросить няню о загадочном отправителе, когда открытка вдруг нагрелась и на ее девственно голубой поверхности проступили черные, написанные крупным твердым почерком строчки.
"Здравствуй, Эрик! – прочитал я. – Вчера, во время нашей встречи, ты проговорился, что интересуешься жизнью людей в их естественной среде обитания. Мне кажется, тебя может заинтересовать одно запланированное на сегодня мероприятие. Если ты проснешься не очень поздно, и если не имеешь на сегодня каких-то своих планов, я хочу пригласить тебя на открытие выставки человеческих технологий. По словам организаторов, там можно будет не только увидеть заменяющие магию предметы, но и посмотреть на них в действии. Более того, на выставку приглашен один из крупнейших специалистов в области человеческого поведения, доктор Виллем де Брайт. Если заинтересовался – подходи ко мне в номер до 15.00. Адрес знаешь. Ральф."
Как только я дочитал текст до конца, черные буквы побледнели и снова растворились в голубоватом фоне.
– Ви куда?! – окликнула меня Хельга. – А зафтрак? Без зафтрака я вас не отпускайт!
Консильера открыла ведерко. Оттуда запахло чем-то очень вкусным и гемоглобиновым. Я облизнулся. Часы подтвердили, что до визита к Ральфу еще можно успеть подкрепиться. Мой желудок одобрительно заурчал.
––––––––
*Das ist schrecklich (нем.) – это ужасно!