Она стояла с заплаканными глазами, все ее тело молило о тепле. Вокруг нее разливалось страдание и тоска. Худенькие плечики торчащие из под тонкой блузы, были как будто от другого тела, так несуразно прикрепленные именно к этому. Нервные, слегка крупноватые, руки безвольно висели, лишь изредка перебирая край рубашки. В отчаявшемся взгляде, в самой его глубине, можно было заметить нестерпимую решимость. Боль, единственное что можно было ощутить рядом с ней.
-Чем я могу помочь? - тихо спросила Элиза.
Арина вздрогнула, суетливо вытерла нос скомканным платком и шмыгнув, перевела свой взор на собеседницу. Несколько мгновений, взгляд бесцельно бродил по лицу, тщательно избегая глаз Элизы, и, наконец, замер. Остановившись примерно на уровне уха.
Элизе хотелось обнять это доведенное до края существо, потерявшее связующую нить с самой жизнью. Но боль Арины была настолько невыносимой, что все вокруг болело. Даже кресло, в которое она присела на самый краешек, жалобно скрипело при каждом ее движении.
Арина двигалась быстро и очень уверенно, как будто дополнительно доказывала этой жизни, что она есть, существует и что-то значит. Каждое движение,как будто требовало чуть больших усилий, чем совершали все остальные люди, чуть больше ресурсов. Казалось, если она остановится на мгновение, успокоится и угомонится, то жизнь тут же перестанет ее замечать, будет идти мимо и шанса вписаться в эту жизнь больше не будет никогда.
Прошло уже несколько минут, как две девушки уселись у окна, а разговор все еще не начинался. Время от времени Арина вскакивала, то за водой, то переложить сумку, что угодно, лишь бы совершать движение. Будто бы, она ни на секунду не могла остановиться. Элиза начала разговор сама, но Арина не слушала. Она бежала, мчалась со скоростью света, летела куда глаза глядят, даже в тот миг, когда примостилась на краешке кресла. Сидеть ей было неудобно, она каждые несколько секунд меняла положение. Ей то мешали руки и она не знала куда их деть, то волосы, которые она автоматически поправляла, то ноги, которые казались то слишком длинными, то несуразно крупными. Она как будто не помещалась в саму себя и стремилась выпрыгнуть из тела. Как будто это тело отягощало ее. То ли оно было слишком медленным, то ли слишком неуклюжим. Но во всей этой суете проявлялась ее красота. Как будто вырывалась на свободу птица, запутавшаяся в силках. Красота была настолько истинной, искренней, что не могла находится внутри нее больше ни секунды. Она высыпалась сквозь ее боль, переливалась через край ее страданий, убегала от ее тоски. Превращалась в невероятную нежность, которая больше не могла поместиться в этой невозможности. Красота выливалась слезами, вырывалась через срывающийся голос. Ее красота накрывала все вокруг и не оставляла никому шанса быть незамеченным.
Разговор был длинным Элиза слушала внимательно, что то говорила. Но это было неважно. важно было выпустить красоту на волю.
Арина встала. Распрямилась во весь рост, нет, боль не ушла. Но вырвавшаяся на свободу красота уже захватила власть в свои руки. Она окутала собой тоску, она проникла во взгляд, в самую глубину отчаяния. Она поглотила все вокруг...
-До свидания! - сказала Арина, тряхнув волосами. И в невероятной грации и женственности ушла.