Луиза Робертовна встала из-за стола, отложив наконец-то завершенный ежемесячный отчет, привычным движением нажала на кнопку электрического чайника, подошла к окну. Октябрь был в самом разгаре. Из окна третьего этажа районного отдела внутренних дел, находящегося в самом отдаленном районе республики, открывался удивительный пейзаж. За шумной горной рекой начинались отвесные живописные скалы, пламенеющие осенними нарядами деревьев. А во дворе, вперемешку с молоденькими сосенками, посаженными несколько лет назад, наливалась горьким багровым калина. День сегодня был на редкость солнечный, ясный.
Она с грустью подумала, что в последние годы ее жизнь напоминала бег белки в колесе, по одному и тому же четко очерченному кругу: работа-дети-дом-работа. Даже красота, окружающая это предгорное село, словно мелькала в окне скорого поезда, у которого по расписанию не предусмотрены остановки. Просто сменяются, как в кино, кадр за кадром: зима, весна, лето, осень… Так продолжалось много лет. Она очень уставала, с тех пор, как ее муж Виталик, не выдержав напряженного и ненормированного режима работы жены, сорвался, собрал чемодан и канул в неизвестном направлении, оставив ее одну с двумя детьми и непогашенными кредитными обязательствами.
А полтора года назад в ее семействе снова произошло прибавление. Это случилось в пасмурный зимний день, когда шел сильный снегопад. Ее дежурство подходило к концу, когда позвонили из больницы и сообщили о подкидыше-девочке, которую подбросили под дверь приемного покоя. Выехав на место происшествия, она увидела маленький комочек, примерно около месяца от роду, с удивительно-красивыми карими глазами, которую родная мать, как котенка, подкинула зимой в легком одеяльце на порог казенного учреждения. Она несколько месяцев пыталась пристроить ребенка в бездетные семьи, но, узнав, что у девочки проблемы со здоровьем, брать Диану (так ее назвали в больнице), все отказывались. Луиза пожалела ребенка, представив, как одиноко будет этой, ставшей за несколько месяцев почти родной, крошке, в Доме ребенка. Луиза Робертовна удочерила Диану и теперь у нее, старшего инспектора по делам несовершеннолетних, трое детей, которых она с любовью растит и воспитывает одна. Правда, дети у нее хорошие. Луиза Робертовна очень гордилась своим сыном. Пятнадцатилетний Саша, несмотря на свою молодость, взял на себя львиную долю забот о сестрах. Он отводил и забирал их из детского садика, варил кашу, гулял, играл, и при этом, каким-то образом, умудрялся хорошо учиться. «Достанется же кому-то замечательный муж!»- с улыбкой подумала она о сыне.
Плавное течение мыслей Луизы Робертовны оборвал громкий стук в дверь. Через секунду в кабинет ворвался Паша Синельник, бывший ее стажер, а ныне младший оперуполномоченный отдела уголовного розыска.
-Луиз Робертовна, - протяжно заканючил Пашка, тараща на нее по-детски наивные, голубые глаза,- Не знаю, как быть!
Она улыбнулась. Павел был ее соседом, она знала его практически с пеленок, и относилась к нему с материнским теплом: «Ну, рассказывай, что у тебя случилось. Чаю будешь?» Паша утвердительно закивал головой. Она разлила в большие прозрачные чашки черный чай со смородиновым листом, придвинула поближе к Синельнику, захваченные утром из дома пирожки с голубикой, баночку с душистым башкирским медом. Паша, обжигаясь, горячим чаем, уплетая за обе щеки пирожок, стал жаловаться. Луиза Робертовна была единственным человеком, которому он мог полностью доверять.
-Утром привезли Петра Дранкина по подозрению в краже мотоцикла в селе Алексеевка. Мотоцикла нигде нет, свидетелей тоже, Дранкин не признается. Егорыч сказал, что, если я «расколю» Дранкина, то докажу, что не зря ношу погоны.
Луиза Робертовна задумчиво смотрела на Синельника. Егорыч, или Евгений Егорович, начальник криминальной полиции, был мужчиной жестким, уверенным в себе, с твердым убеждением, что нынешняя молодежь не способна работать на благо родины и носить на плечах офицерские погоны. По своему опыту она знала, что «расколоть» Дранкина очень непросто. Дранкин, после освобождения из мест не столь отдаленных, переехал в их село. Опытный вор, старался не оставлять следов. Вот и сейчас, похищенный мотоцикл, видимо, схоронил так, что вряд ли найдешь. А, глядя в наивные Пашины глаза, еще раз убедилась в своих предчувствиях. Паша ни за что не «расколет» Дранкина, молод, неопытен, не научился еще общаться с подобным контингентом. Что же делать? Допустить полного профессионального краха своего бывшего стажера-ученика, к тому же соседа, она не могла. И в этот момент хитрая догадка пронзила ее. «Мы его «расколем»!- уверенно сказала Луиза Робертовна Синельнику,- Только подыграй мне».
Через полчаса Павел Синельник и Луиза Робертовна внесли в кабинет для допросов странное оборудование, состоящее из компьютера, тщательно обмотанной проводом заколки-прищепки, проводов различной длины и больших магнитофонных наушников. Луиза Робертовна подключила принтер к ноутбуку, разложила провода на столе. Павел Синельник с загадочным видом пошел в камеру за задержанным Дранкиным.
Войдя в кабинет, Петр Дранкин, считавший себя уже именитым вором (как-никак имел три ходки), увидел там странную картину. За столом. за компьютером, сидела полная светловолосая, усталая женщина лет тридцати семи, в кителе с майорскими погонами, и рассматривала с сосредоточенным видом, разложенные перед ней на столе провода. Дранкин, нагло взглянув на неё, уселся на стул справа. Он прямо с ходу рванул в карьер: «Не имеете права держать меня здесь больше трех часов, буду жаловаться! Я ничего не делал, весь вчерашний день находился дома, спал. На мотоциклах не езжу! Попробуйте, докажите! »
Луиза Робертовна, спокойно выслушав тираду Дранкина, сказала: «Дранкин Петр Григорьевич, вот сейчас мы все и выясним, где вы были и чем занимались в период совершения преступления. Видите этот аппарат? Это «Полиграф». Сейчас я его подключу, и буду задавать Вам вопросы, на которые Вы должны стараться отвечать односложно: «да» или «нет». Если Ваши ответы будут правдивыми, машина, обрабатывая их, построит графики и выведет формулу «правды». Дранкин вытаращил глаза. Телевизор, конечно, он смотрел, о «Полиграфе» слышал, но видеть эту чудо-машину, рассчитывающую «формулу правды», ему не приходилось. Не желая ударить в грязь лицом, Дранкин заявил: «Туфту гонишь, начальница. Ничего твоя формула не определит!». Луиза Робертовна, молча, подошла к Дранкину, одела на его взлохмаченную голову наушники, затем с помощью тонких полосок пластыря, прикрепила провода к запястьям, ногам Дранкина. На большой палец левой руки Дранкина она важно прицепила свое недавнее изобретение - замаскированную под датчик кусками провода, заколку-прищепку. Потом, аккуратно разматывая провод, осторожно соединила его с ноутбуком, незаметно, приклеив, тем же пластырем к нижней панели.
Дранкин держался стойко, отвечая на ее разнообразные вопросы.
-Вам тридцать три года?
-Да.
-Ваше имя Петр?
-Да.
Луиза Робертовна серьезно смотрела на экран ноутбука. Распечатав графики колебания температур в регионе за август месяц, она демонстрировала их Дранкину.
-Видите, колебания амплитуд незначительные, следовательно, говорите правду.
Дранкин удовлетворенно кивал, делая вид, что всю жизнь имел дело с графическими изображениями, пытаясь одновременно перехитрить машину, старался не волноваться.
-Продолжим. Вы совершали кражу в селе Алексеевка?
-Нет.
-Вы похищали транспортное средство из гаража по ул. Заречная, 10?
-Нет.
Перед Дранкиным легли графики с распечатками природных аномалий июля (Ох, и резкие были перепады: то дождь, то изнуряющая жара, то ветер и понижение температуры!)
-Дранкин, говорите правду, видите, машину не обманешь.
После часового испытания на новой модификации «машины правды», с наглядной демонстрацией всевозможных, графиков, и комментариев Луизы Робертовны о том, что машина остро реагирует и фиксирует лживые ответы, Петр Дранкин не выдержал и заорал:
-Я украл! Мотоцикл на заимке у свата у перевала припрятал, продать хотел. Будь она неладна, эта машина, с ее «формулой правды»! И откуда в нашей деревне взялась, зараза!
Проникнувшись несомненным авторитетом чудо-техники, Дранкин написал явку с повинной и добровольно указал место, где спрятал похищенный мотоцикл.
Через полтора месяца, после суда, получив условное наказание, Петька Дранкин, отмечая благополучный исход дела, разливая самогон в большие граненые стаканы, выставляя на закусь соленые домашние огурчики, рассказывал своему приятелю Витьке Смирнову про чудо-машину, выдающую «формулу правды», которую практически никому нельзя обмануть.
Павел Иванович Синельник, «расколовший» бывалого вора Дранкина П.Г., теперь на хорошем счету, как подающий надежды сотрудник. Недавно его перевели с должности младшего оперуполномоченного на должность оперуполномоченного отдела уголовного розыска. А по-соседству, Луиза Робертовна, придя с работы, укладывала детей спать и рассказывала им старую добрую сказку о Маше и медведе. Каждый из них был погружен в какие-то повседневные заботы, и у каждого была своя «формула правды», рассчитанная самой жизнью.