Ближе к обеду во двор замка въехала полицейская машина. Прибывший на ней комиссар Пит, не спеша направился к входной двери, у которой старый дворецкий, давал какие- то распоряжения садовнику.
– День добрый! – Громко поздоровался комиссар и продолжил. – Есть ли мистер Эндерсон и если да- то где его найти?!
– Наверное, у себя. Сегодня с утра я его еще не встречал, да и к завтраку он не выходил. – Ответил дворецкий.
– Добро дружище Мартин! Но все-таки ты бы сходил к нему и передал, что прибыл комиссар, Пит, который имеет огромное желание увидеть его, и как можно быстрей.
– Да – да! Я сейчас же к нему поднимусь и доложу о Вашем визите, мистер Сташевский.
Мартин ушел. Комиссар, пройдя в холл: устроился удобней в кресле, вынул сигарету, подкурил, пододвинул, насколько возможно ближе к себе пепельницу и стал просматривать утренние газеты, которые принес с собой. Вскоре возвратился дворецкий и сказал.
– Просил передать мистер Эндерсон, что минут через десять, пятнадцать он спустится к Вам. Да - а!.. И еще. Он спрашивал, не останетесь ли Вы, у нас на обед и если да то я пойду, и дам соответствующие указания кухне.
– Огромное спасибо Мартин! Вы знаете, пожалуй, я все-таки останусь, грех отказываться от такого предложения. Тем более что завтракал я примерно, где- то вчера, ближе к обеду. Извините Мартин, но последние сутки я словно белка в колесе. Явно замотался.
– Понятное дело комиссар; такая уж у Вас работа. Пойду, кА я распоряжусь, чтобы при сервировке стола учитывали и Вас.
Мартин ушел, а Пит тяжело вздохнув, стал дальше листать газеты.
Спустя чуть больше четверти часа, в холл к Питу спустился Вильям.
– Привет дружище Пит! – Поздоровался он.
– Привет, привет старина Вильям! – Ответил комиссар и улыбнулся.
– Ну, так чем же ты меня порадуешь, а?!… Мистер комиссар. – Спросил Вильям и широким жестом предложил комиссару, следовать за ним в помещение библиотеки.
– Да вот уж, пожалуй, найду-таки чем. – Ответил комиссар, следуя за Вильямом.
Усевшись, удобней в библиотечные кресла; закурили, и Пит начал рассказывать свежие новости.
– Значить так! Начну, пожалуй, с того, что состояния здоровья девушек и парня идет на поправку. Да и вообще я бы сказал, что в скором будущем, все они возвратятся домой и в добром расположении духа. Что я вкратце, могу сказать по поводу Розалии? Ну, только- то, что она находится в сознании, хотя врачи еще не рекомендуют её тревожить. Холод и голод, сделал своё тёмное дело, вот поэтому она ещё очень ослаблена. Но как сказал мне врач, нужно благодарить Бога за – то, что в подвальном помещении немного увеличен коэффициент влажности воздуха и поэтому не произошло обезвоживание организма. Но, тем не менее, спустя парочку дней, ей всё, же разрешат небольшие прогулки. Что, в сущности, я могу сказать по поводу Джозефины; только- то, что она оказалась более крепкой девушкой и уже поднимается с постели, правда, ненадолго, поскольку мучают ещё головокружения, и боли в суставах. Но, не смотря на все эти трудности, она уже дала свои свидетельские показания. И при этом, рассказала следующее.
– После того как исчезла Розалия и нигде её не смогли найти; хотя усилий для этого приложили немало. Джозефина сильно разнервничалась, её голову переполняли, пугая с каждой минутой все больше, какие- то непонятно, запутанные мысли. Пытаясь, успокоится и уйти от всего так внезапно навалившегося: она металась по комнате, бродила по замку, выходила в сад, посетила беседку, посидела в библиотеке, но это, ни к чему не привело. От этих волнений, ближе к вечеру у девушки сильно разболелась голова и она направилась к Франческе, чтобы попросить какое- то лекарство. Вечно, чем- то озабоченная горничная, по такому поводу, отложила всю свою работу и принялась ухаживать за девушкой. Первым делом, она достала со шкафа шкатулку и стала перебирать находящиеся в ней лекарства. Найдя нужное, протянула его Джозефине и подробно объяснила, как его нужно принять. Приняв лекарство, девушка присела на краешек диванчика и облокотилась на мягкую качалку подлокотника. В этот же момент, неутомимая Франческа поставила возле неё маленький столик и стала угощать девушку: чаем, вареньем, мёдом, и чего только не предлагала, дабы подольше задержать её у себя, и расспросить обо всем произошедшем, подробнее. Так за чаем, они просидели минут тридцать, но возможно, что и больше, ведь на часы ник- то не смотрел. Джози, простилась со своей заботливой собеседницей и, захвативши, столь любезно предложенное лекарство, ушла к себе. Невдалеке, от двери своей комнаты, она встретила водителя Фредерика Рудковського, который шел ей навстречу. Конечно же, в то время о Майлсе Уайдстейне, никто понятия не имел, естественно и Джозефина. Ну да Бог с ним, убогим! Майлс добродушно улыбнулся девушке, пожелав ей спокойной ночи, быстро ушёл. Подойдя к своей комнате, на полу у самой двери, она увидела маленький конвертик. Подняв его, вошла к себе и извлекла содержимое этого загадочного подкидыша. Как, оказалось, там находился маленький блокнотный листик, который был исписан мелким, но довольно аккуратным почерком. Джозефина рухнув в близь стоящее кресло, прочла данный текст, в котором говорилось следующее. « Джози, если тебя хоть как- то беспокоит судьба Розалии, и ты очень хочешь ей помочь, приходи ближе к полуночи в помещение библиотеки, но помни, об этом, не должна знать ни одна живая душа. И учитывай- то, что от того как ты поступишь, зависит не только судьба Розалии, но в какой- то мере и твоя собственная ». Не особо мешкая и задумываясь о последствиях этакой затеи, девушка выполнила все требования указанные в данной записке, и ровно в полночь, вошла в библиотеку. В тусклом свете настольной лампы, она увидела, незнакомого мужчину. Тот, поздоровавшись, предложил ей присесть в ближайшее к ней кресло, представился как Зак Винтер, брат Розалии по отцу, после чего поднявшись с кресла, подошел к Джозефине, наклонился над ней и заговорил. Послушай меня девочка, очень внимательно слушай, полушёпотом сказал он и вкратце описал страшную картину, подлой измены. Суть же его рассказа заключался в том, что Розалия, будучи страшно напугана, тайно вызвала его к себе и просила помочь справится с ненавистным женихом, очень жестоким, и коварно, страшным типом. Насколько я понимаю, это он рассказывал о тебе, дружище ты мой Вильям.
– Насколько я помню, ему была предоставлена любезность, испытать мою ласку на собственной шкуре. Думаю, он был счастлив узнать, что во мне не ошибался, и его предположения соответствуют действительности. – Перебил рассказ Пита, Вильям.
– Да, да! Он от неизмеримого счастья,так внезапно навалившегося на егоголову. Чуть было вообще, в кому, не упал. Слава Богу, всё обошлось, – улыбнувшись, сказал Пит и продолжил. – Но слушай дальше. К тому же, оказывается что ты, намеревался убить Розалию, но по счастливому стечению обстоятельств, тебе, не подвернулся пока удобный для этого случай. За тем Зак, якобы передавая просьбу Розалии, встретится с Джозефиной лично, для решения некоторых наболевших проблем, предложил ей проследовать за ним. На что девушка безоговорочно согласилась, купившись, на столь дешевую приманку.
- Ага, да! Так вот и купилась, что индеец на бусы. - Буркнул себе под нос Вильям, Взглянувши на Пита, достал сигарету, подкурил и глубоко затянувшись; добавил. - Извини братишка, что перебил.
- Бывает, сказал Пит, подкуривая. И выдохнув, большое облако дыма, продолжил свой прерванный рассказ. - Конечно, Джозефина об этом очень скоро пожалела и впоследствии горько плача, просила прощения у Розалии за свою доверчивость. Та естественно, успокаивала Джози, пытаясь убедить рыдающую девушку в том, что в своё время и сама попалась на подобную удочку, которую ей столь профессионально подкинул её водитель Рутковский, распинавшийся перед ней, что Зак приехал ей помочь, к тому же с самых чистых побуждений. Ну, прямо Ангел небесный. Да ладно, хрен с ним! Дальше, события стали развиваться следующим образом. После того как Зак, открыл проход в книжном шкафу, они вошли в тоннель, который довольно быстро за-кончился, миновав винное хранилище, вошли в темный коридор. В этом- то коридоре и произошло самое неожиданное. Зак шагал впереди, освещая фонарем проход. Джозефина же, поспешала следом за ним; но вдруг, кто- то набросился на девушку сзади и его сильные руки обхватили хрупкое тело, прикрыв её лицо мягкой тканью пропитанной чем- то до боли знакомым. Чем именно, она так и не поняла: ноги подкосились, силуэт, стоявший впереди, расплываясь, медленно растаял, всё тело, налилось невыносимой тяжестью, и Джози погрузилась в глубокий сон. Сколько времени она находилась в таком состоянии судить трудно, но пробуждение для неё, было довольно таки шокирующим. Очнулась она, в ярко освещенной комнате: невыносимый холод пронизывал всё её тело до костей, бил озноб, при этом зубы стучали какой- то мрачный марш, страшная головная боль не давала сосредоточить своё внимание на чём- то конкретном. Приложив максимум усилий, Джозефина приподнявшись на локтях, осмотрелась. Перед её взором, открылась не совсем приглядная картина. Совершенно пустая комната, в которой кроме как включенной под потолком электрической лампочки и полностью раздетой Розалии ничего другого и не было; хотя нет, ещё свисали со стены, какие- то странные цепи. Окончательно, добило же девушку то, что она увидела, по-смотрев на себя. Как и Розалия, она находилась в этом леднике совершенно ногой, то есть лишенная всякой одежды. Гораздо позже Розалия объяснила, что они находятся в одной из тюремных камер, подземной тюрьмы. Сама же эта тюрьма, находится глубоко под замком; поэтому сразу же напрашивается вопрос. Каким, черт побери, образом, эти уроды, разузнали тайну данного подземелья? Её ведь из ныне живущих, знают только три человека, одним из них являлась Розалия, двое других, проживают на довольно отдаленном от замка расстоянии, и несведущий человек даже, представить себе не смог бы об их осведомленности. Так что, этих двух людей, можно сразу откинуть с числа подозреваемых, поскольку с их стороны, подобная информация поступить не могла. Поэтому напрашивается только один, более, или возможно менее, но убедительный ответ. Об этом мог знать только один единственный субъект; это пронырливый идиот Лари, да и то узнавший об этом, ещё, когда ребенком гонял по территории замка. А так как кроме подлости, от этого гоблина ожидать не приходилось ничего более, так о детской наивности, и речи быть не могло. Этот ублюдок, явно приберег подобную информацию, до лучших дней. Вот только не могла Розалия понять, почему этот тип, прячет свою рожу под шапочку с дырками для глаз. В этом же разговоре графиня поведала Джози и о завещании, да об условиях, раздела имущества, которые в нем прописаны. А вот условия в нем действительно заманчивые. При смерти одного, или более с претендентов на получения наследства, оставшиеся в живых, разделяют часть умершего меж собой. Но если при этом хорошенько постараться, да подойти к решению этой проблемы с более, творческим усердием, то можно и хапнуть, этот шаровой пирог, одному, то есть крайнему, тому единственному кто останется живым на финише. Поэтому Зак и решил убрать всех, кто хоть как- то, да причастен к этому завещанию. Зак, уже спал и видел себя на троне империи Винтер, единолично прикарманившим всё- то, что ему практически, и не принадлежало. А вот раздели они ребят в этом подземелье; представь себе Вильям, не просто так из прихоти, а из глубоко осознанных, гуманных побуждений. Ведь для того что бы их умерщвлять, необходимо как минимум: до смерти забить, удавить, но на худой конец, утопить, отравить и т. д. Короче, как сказал Зак, взять грех, на кристально чистую душу. Гоблин Лари, тоже побоялся, запачкать руки; как будь- то он их, когда ни - будь мыл. Так вот, с этих соображений и приходилось делать заключенным, соответствующие выводы, а именно: голод, холод, относительная влажность подземелья, и многие другие соотношения имеющие причастность к вышеперечисленным фактам, должны были сделать своё темное дело, быстро, и без особых затрат, со стороны столь гуманно настроенных палачей. Свет в камере, оставался, постоянно включен, так же с гуманной точки зрения. Освещенное помещение, создавало некоторую иллюзию, отличия жилой комнаты в подземелье, от не менее сырой могилы на кладбище. А - а! Чем не проявление гуманизма?
– Пит! Отдай мне этих гуманистов, я тебя умоляю… Я их словно младенцев отнесу в ту же камеру, свет им оставлю включенным, даже одеяла с одеждой отбирать не стану. Пи - и - т!!! Я только входную дверь, замурую…
– И так Вильям я продолжаю, – сказал комиссар, закуривая. – Я, конечно же, понимаю, что ты у нас, очень человеколюбивый саморитянин. И муху не обидишь, но к этим козлам я тебя и на пушечный выстрел не подпущу. Сам локти грызу, что не доглядел, на твою лояльность понадеялся. Последствия, имел честь, давиче, лично созерцать. Так что слушай, и желательно молча; дальше. Время в подземном царстве, тянулось очень медленно, минуты казались часами, часы вечностью. Не зная ночь уже, или день, девушки лежали среди комнаты, закрыв глаза и стараясь как можно меньше разговаривать, перекидывались, только редкими фразами. По мнению Розалии, таким вот образом, они могли хоть как- то сохранить свои жизненные силы, ведь должны же их в конце- то концов, разыскать. При, том, разыскать живыми, но не свежо морожеными тушками. Да и Вильям не станет сидеть, сложа руки, он опрокинет эту груду камней и разыщет её. Господи! Как Розалия корнала себя за - то, что усомнилась в любви, столь дорогого для себя человека и поверила проходимцу, Бог весь, откуда взявшемуся. Для того чтобы организм сохранял больше теплой энергии, девушки и находились посреди комнаты, так как от стен, несло большим холодом и влажностью, а в центре было значительно теплей, если не учитывать тот леденящий холодок, просачивающийся сквозь щелки между досок пола. Меня все еще донимал сильный озноб, продолжала свой рассказ Джозефина, но Розалия уже лежала спокойно и лишь изредка судорожно вытягивала тело, и снова успокаивалась. Когда Джози спросила что с ней, та ответила, мол, её тело как бы адоптировалось к холоду и только сильно ноют кости, будь- то буравит их кто- то.
– Пит - т! Ну отдай мне этих сук! Озолочу. Возьму тебя на пожизненное содержание. Клянусь, ты ни в чем нуждаться не будешь. – Взвыл от неудержимой злости Вильям. - Пит, а хочешь! Я тебе даже ручки, так покручу, что локти будешь грызть; совершенно не напрягаясь.
– Так вот, уйми свой пыл, добродетель ты мой, и слушай дальше. – Сказал, улыбнувшись, Пит и продолжил. – Спустя некоторое время, лёжа на полу с закрытыми глазами, девушки услышали какой- то шум, доносящийся с коридора. Поднявшись, на непослушных от холода ногах, они отошли в дальний угол камеры и стали ждать, чем же всё-таки, этот шум закончится. Правда, закончилось всё, очень быстро. Дверь в камеру загремела от удара, толи ногой, толи кулаком, определенно сказать было трудно. Затем послышались щелчки отпирающегося замка, и дверь с грохотом распахнулась. В её проеме, появились Лари и Зак, они тащили за ноги обнаженное тело мужчины, не подающее ни малейших признаков жизни. На голове у парня зияла рана, с которой тоненькой струйкой сочилась кровь; это был Конан. Лари небрежно подтолкнул, своим огромным ботинком тело брата поближе к стене и с помощью Зака перевернул его на живот, затем подтащили за ноги к висящим на стене цепям с кольцами; принялись за работу. Палачи трудились слаженно; мастерски прилаживая металлические браслеты к ногам, фиксируя их винтами. Затем, аналогичным образом приладив подобные браслеты и к рукам, стали растягивать тело парня на стене. Сначала растянули ноги и зафиксировали цепи клиньями, после чего Лари поднял тело брата, и плотно прижал его к стене, а Зак в это время, натянув цепь левой руки, зафиксировал её клином, после чего проделал тоже и справой. По окончанию, палачи тщательнейшим образом осмотрели свою работу; убедившись в том, что распятие тела проведено мастерски, стали собирать инструмент в сумку. Конечно, с точки зрения палачей, всё было безупречно, а возможно, что и лучше. Тело Конана, так умудрились растянуть, что оно практически даже не провисало.
– Да - а - а уж…. – Прорычал Вильям, закурил и сказал. – Продолжай Пит дальше, я тебя внимательно слушаю.
– Так вот! Перед тем как выйти с камеры, Лари с ехидной ухмылкой развернулся к девочкам и бросил довольно пошлую реплику. « Так вот суки! Это ваша мамка, а вот её соска! – И ткнул пальцем, в половой орган парня. – Так что не скучайте…. » После чего заржал словно лошадь, укушенная какой- то непутевой мухой, вроде шершня. Хлопнул дверью; заперев её, ушел. Больше эти подонки, не объявлялись.
– Пит! Так может всё же, сделаешь мне по-царски щедрый подарок, Да отдашь на заклание этих двух баранов. Ты подумай; время у тебя ещё есть.
– Вильям! Я тебя умоляю, не соблазняй меня дарами щедрыми, да не проси подарков царственных, я всё своё ношу с собой, поскольку беден, что мышь церковная.
- Так будешь богат, что владыка морской. - Улыбнувшись, сказал Вильям.
– И так, новоявленный ты мой, змей искуситель, продолжим! Вскоре Конан пришел в сознание. Долго пытался освободить своё тело от железных пут, но все его усилия оказались безуспешными. Помощь девушек, так же не привела к желаемому результату и эту затею, пришлось оставить. Клинья, вбитые в цепные звенья, всё же противостояли всем их усилиям.
Немного отдохнувши от перенапряжения связанного с попыткой освободиться с железных пут, Конан успокоился, как бы смерившись с этой горькой участью, стал рассказывать девушкам о том, что происходит в замке. Рассказал как полиция, день и ночь, ищет хоть какую- то незначительную зацепку, малейший прокол со стороны преступников, хоть что- то за что можно было бы, уцепится и начать распутывать весь этот таинственный клубок преступлений. О том, что Вильям так же принимает активнейшее участие в данном расследовании и делает всё, что только в его силах. Так же поведал Конан и о том, что направляясь, на эту злополучную встречу, он подкинул в холле письмо, которое получил на - кануне вечером, и очень надеется на- то, что этот листик, всё же прольет какой- то свет, на происходящее в замке. А возможно, что и поможет в поисках…. Конан сжал кулаки; снова стал рваться с цепей, крича при этом « Господи, ну почему я такой тупой, почему поверил прохвостам, которые обвели меня вокруг пальца, как неразумного мальчишку?! Почему ты не направил меня за советом, к Вильяму или комиссару?! Почему Господи, почему - у - у?! » Конан забился в истерике, но вскоре силы его стали потихоньку оставлять, и он замолчал.
– Лучше бы тебя засранца; эти силы оставили ещё перед тем, как ты дурья твоя башка, собирался в библиотеку идти. Давно бы уже и забыли об этом инциденте. – Рокочущим от нескрываемого негодования голосом, проворчал Вильям. Выдержав минутную паузу, перевел взгляд на комиссара, сказал. – Извини Пит, продолжай.
– Стояла, мертвая тишина. Время, как будто застыло в пространстве и всё вокруг прекратило своё существование. Ни малейшего шороха; ни в камере, где ещё как бы теплилась некая надежда на жизнь, ни за её пределами. О такой тишине говорят; как в могиле. В голове Джозефины поселилась навязчиво досаждающая мысль, что это уже конец, конец всему, всему, что их связывало с той жизнью, с той, которая осталась где- то там, очень далеко, в каком- то нереальном прошлом и возврата к которой, уже нет. Нет, потому что где- то, какие- то сволочи, так себе решили. Замыслив какую- то, страшную аферу. Но мы- то, мы- то тут причём, чем, же мы им все помешали в осуществлении их грязных планов и зачем поступили они с нами так жестоко? За что же нас замуровали, в этом каменном мешке?! Господи, я не могла себе представить даже в самом страшном, кошмарном сне, что вот так, в самый разгар своей молодой жизни я! Я маленькая девочка Джози, буду заживо погребена в таком вот глубоком, мрачном могильном склепе!.. Нет!.. Да нет же, нет! Господи - и - и нет… Должен, должен быть какой- то выход, я не…. Но в этот момент мысли девушки были прерваны, она ясно услышала какой- то тихий, невнятный шепот. Открыв глаза и приподнявшись, опираясь на локоть, прислушалась, переводя взгляд на Розалию. Графиня, лежа на спине с закрытыми глазами, что- то невнятно шептала. Но, была ли это молитва, или исповедь; разобрать, что либо, было невозможно. Джозефина, толкнула графиню рукой в плече, затем ещё несколько раз; решив, что та находится в бессознательном состоянии, а шепот всего лишь бессвязный набор фраз; снова легла на спину и спустя некоторое время погрузилась в глубокий, безо всяких сновидений сон.
– Пит, а Пит! Ты любовные романы, когда не будь, писать пробовал?
– Нет, Вильям, не приходилось.
– А, к примеру, в драмкружке школьном участвовал?
– Тоже как- то не сложилось. Я в основном во всех мордобоях, был активный участник и как только не посадили в своё время, понятия не имею.
– Тогда радуйся, у тебя ещё всё впереди. – Ухмыляясь, сказал Вильям и продолжил. – Извини что перебил, но ты уж больно в роль вошел, лично я, слушая твой монолог, чуть было не разрыдался. А ж, за душу достало.
– Да я понял дружище! Со мной иногда, подобное случается.
– Тогда продолжай Пит и извини ещё раз за бестактность.
– И так, слушай! Не зная, сколько прошло времени: час, два, или гораздо больше, возможно много меньше, лежа рядом с Розалией, Джозефина услышала чей- то слабый стон. Открыв глаза и посмотрев по сторонам, она увидела, что голова парня упала на грудь, и всё тело, как бы забилось в судорогах. Розалия, по всей видимости, так в сознание и не приходила. Находясь в беспамятстве её тело, продолжало лежать в том же положении что и раньше, и казалось что ещё мгновение, другое; душа графини встрепенется, воспарит над бренным её телом, и оставит, оставит здесь навсегда Джозефину с Конаном, а сама, сама отправится туда, в далекую неведомую даль. Возможно, что в самое загадочное в своем великолепии царство, царство теней…. Да! Оставит и оставит здесь, здесь: в этом мрачном склепе, в этом забытом и давно проклятом Богом месте, месте, куда никогда не заглядывало солнце и вряд ли когда заглянет. Не выносимо гнусные, бес толковые как она их называла, будоражащие разум Джозефины мысли, отхлынули как накатившаяся на песчаный берег волна и на их место, пришла реальность. В реальности же слышался повторный, но уже более протяжный стон. Поднявшись на невыносимо ноющие, с огромным трудом слушающиеся ноги, девушка подошла к растянутому на стене телу Конана, прикоснувшись руками к его лицу, подняла непослушную голову, которая тот час же упала на грудь парня, как только Джози убрала руки. Парень, находился в каком- то непонятном для неё состоянии. Наверное, так и выглядит болевой шок, подумала она, и ей стало страшно, страшно от безысходности, от того что она не в силах помочь дорогому её сердцу человеку. Глаза Конана были открыты, но смотрели они не на неё, а скорей куда- то в пустоту. Губы шевелились, но слов не было, в место них вырывалось только прерывистое хриплое дыхание. Девушка попыталась привести парня в чувство и ей как не странно это удалось. На её вопрос, как он себя чувствует и чем она может ему помочь, он ответил. Дорогая ты моя девочка, у меня всё в полном порядке, вот только всё тело, словно окаменело, и его пронизывает, жуткая, тупая боль, боль от которой в этой обстановке, спасение одно, смерть…. Да вот и дышать с каждым часом всё труднее, видать от того что тело распято, стали постепенно отекать легкие. А, в общем- то, самочувствия превосходное. После этих слов он снова замолчал и только изредка, как бы где- то со своего подсознания, тихим чуть слышным голосом, продолжал успокаивать девушек, и умолял их смериться с этой нелепой, несправедливо уготовленной им участью, участью или судьбой, в их положении это понятие большой разницы уже не имело. Конец!.. А конец- то был всего один и безо всяких альтернатив. И назывался он смерть! Смерть в этом жутком месте, месте забытом всеми существующими богами. Джозефина, возвратившись к распростертому на полу телу Розалии, своими окоченелыми пальцами, стала изо всех сил растирать ей руки, ноги, перебирать каждый пальчик, вслушиваясь в тишину, пыталась уловить каждое дыхание. Но силы Джозефины с каждой секундой таяли и вот, в конце, концов, оставили, оставили это маленькое, жаждущее жизни тельце. Девушка рухнула на холодный пол, с большим трудом, подтянулась поближе к лежащей рядом Розалии, закрыв глаза, постаралась немного прийти в себя.
– Пит, притормози чуток, ну тебе бы романы писать. – Взмолился Вильям.
– Да причем тут я, просто пытаюсь передать слово в слово текст, свиде-тельских показаний, написанный собственноручно пострадавшей, Джозефиной Клейтон. Правда, не без активного участия, моего очень высокопрофессионального следователя.
– Ну, продолжай дружище, я весь во внимании. – Сказал Вильям: подкурил сигарету, выпустив в потолок, огромное облако дыма, с улыбкой посмотрел на комиссара.
– Так вот! Время тянулось своей безликой чередой. Джозефина пришла в сознание, но как не старалась хоть немного подняться, все её усилия были, совершенно напрасны. Тело, словно одеревенело и казалось в этот миг, чрезвычайно тяжелым для изнеможенной голодом, и невыносимым холодом хозяйки. Лёжа на полу и уже почти невидящими глазами она смотрела в потолок камеры, моля Господа, Бога нашего о том, чтобы он отпустил всякое прегрешения, когда либо, совершенное ею, или же теми, кто находится рядом с ней, но уже не в состоянии был, самостоятельно просить об этом. Так же молила Господа и за - то, чтобы тот принял их безвинные души, и наказал, всех виновных в их страданиях от насквозь пронизывающего холода, непреодолимого чувства голода, и неизбежности, неизвестно за какие грехи предначертанной им судьбой, столь нелепой смерти.
Где- то очень далеко, еле различимым эхом, к слуху девушки донеслись чьи- то голоса и шаги. Щёлкнул замок, отворилась дверь. Как бы сквозь сон, девушка различила несколько силуэтов вошедших в камеру людей, но для неё, это уже, не имело, ни малейшего значения. Она была готова, принять смерть. Такую смерть, какую ей уготовила судьба, но встретить её с честью, как и надлежит сильному, смелому человеку. Чувство того, что чьи- то руки, теплые и ласковые, растирающие всё её тело, и заворачивающие его во что- то очень мягкое, и до изнеможения теплое, навеяли на Джози, сладостные мысли. Мысли о том, что это пришли за ними добрые и очень ласковые Ангелы, которые, и перенесут всех их, в то загадочно таинственное, непознанное всеми живыми место. Девушка попыталась шевельнуться, но тело больше ей не принадлежало! Она, расслабившись; погрузилась в приятно сладостную ночь. Сознание к ней возвратилось, когда она уже находилась в больничной палате.
Вот такие- то дела, дружище ты мой Вильям! – Продолжал свой рассказ Пит. – Розалию допрашивать мы пока не стали, да это на данном этапе расследования и не к спеху, она ведь слышала весь рассказ Джозефины, и так же как, Конан поставила под ним, свою подпись. Согласившись, таким образом, с каждым словом, данного показания.
Да - а - а, бедный Конан, ведь кто бы мог подумать, что родной брат!..
Ах - ах - ах, досталось парнишке, по полной программе, даже вспоминать муторно. Недельки две, в лучшем случае придется отлежать; а в худшем и все три, прежде чем разрешат подняться с постели.
Ну, вот Вильям, пожалуй, и всё, всё, что я на данное время хотел тебе сообщить. – Мурлыкал, как бы себе под нос Пит, складывая в папку разложенные по столу во время рассказа листы, исписанные мелким, но довольно аккуратным почерком.
– Вот спасибо тебе парень, порадовал ты меня; – сказал Вильям, и про-должил в том же духе. – Да за такие новости, ну что ты там не говори, а по рюмашке, таки стоит выпить! А - а - а - а!!! Как ты на это смотришь!? Ну, Пит! Ну, даешь… Таланы, таланты- то какие у себя в участке воспитал! Им не свидетельские показания собирать; романы в пору писать. Признавайся Пит! Только честно, положа руку на сердце. Не Фрэнк ли случайно, так вот раз усердствовал, а?
– Он полезный, конечно же, он, кто же ещё на такое способен. Говорил я ему однажды, пиши, фигурируя жёсткими фактами, не- то однажды, читая собранные тобою свидетельские показания, превратят судебный зал, в палату горького плача. Он ведь что вытворяет. Пишет всё на магнитную ленту, а затем с неё, предельно скрупулезно, слово в слово, переносит всё на бумагу. Ни одно слово, пророненное даже случайно допрашиваемым или свидетелем; ускользнуть от него не сможет. А вот, что касательно выражения, по рюмашке, так я на это всегда смотрел, да и сейчас смотрю, в общем- то довольно, положительно. Хотя конечно, хотелось бы чего- то такого, экзотичного, можно даже сказать подвального. Как ты на это смотришь, а!? Вильям!..
– Да я как скаут, всегда, да!
– Так в чем же тут проблема?
– Проблем не вижу, вовсе ни каких! Пойдем братишка, сам и выберешь, выберешь всё, что твоей душе угодно будет. – Весело сказал Вильям.
После минутной паузы, Вильям поднялся и неторопливыми движениями проделал некоторые манипуляции с орлом, восседающим на спинке кресла.
Тихо, практически без единого шума, развернулся стенной книжный шкаф, открыв тем самим ход к подземелью. Вильям жестом, предложил Питу войти туда первым.
Комиссар махнул рукой; улыбнувшись, сказал. – С кем другим бы, спо-рил. С тобой, не стану. – Перекрестившись, нырнул в тоннель и быстрым шагом поспешил к винному хранилищу.
Обед прошёл в тихой, расслабленно, спокойной обстановке. Пит наслаждался выбранным им же вином и не о чем в этот миг, не желал говорить, да, и думать тоже.
После обеда, комиссар и Вильям, вышли во двор. Погода, стояла превосходная, аромат цветов, пьянил не хуже вина, воздух был свеж и прозрачен. Пит, взглянул на бездонную голубизну залитого солнцем неба, глубоко вдохнул пьянящий аромат и не спеша, направился к своей машине. Подойдя к ней: вынул сигарету, подкурил и словно что- то вспомнил, задержавшись, сказал.
– Ах - да, чуть не забыл! Представь себе Вильям то, что несмотря ни на что, этих два полудурка, чувствуют себя довольно таки вольготно, хотя конечно, немножко и пострадали. Так сказать, не значительно…. Ну, к примеру, взять шутника Лари! Так там и вообще, говорить- то не о чем: выбита челюсть, сломано пара ребер; кажись три, перебита на фиг, нога; в двух местах. Ну что еще? Ах да! Выкрученные пальчики на правой руке, диск в позвоночнике куда- то сдвинулся, мозги там, в самую малость, струсились, всего- то вторая степень. И если не брать во внимание раздробленную переносицу, то в остальном все в норме. Что же касается Зака, так там и вовсе полная ерунда. От одной мысли о том, как этот парень легко отделался, право же; смешно становится. Всего- то на всего, проломлен череп; да с кем не бывает? Незначительное повреждение костей, ну - у, там: выбито шесть, или семь ребер, хоть это и не столь важно, сравнительно с выкрученными, в обратную сторону ногами, да сломленными в нескольких местах руками, хотя, и это мелочи жизни, если брать во внимание- то, что в парня отлетели почки, и распухла печень. Пил ведать много; вот и результат, так сказать, на лице. Ну, в общих чертах, все не так уж и плохо. Врачи за их жизни, уже не беспокоятся. Говорят, ещё протянут немного, а там как Бог даст. Вот видишь, как всё чудесно сложилось. Фрэнк, передавал тебе привет! Этот шутник, вообще предложил, обстряпать увечья этих двух, как пьяная драка. Дрались, мол, по - пьяни, и не заметили сразу, своих увечий. Ах да! Вот ещё что. Чуть не забыл самого главного. А именно! Ты почему мне не сказал, что Лари имел пистолет? Пистолет, который он всё же успел выхватить, но применить…. Да, бывает в жизни и такое. Ребята нашли его, во время сортировки тех дров, которые ты вчера заготовил для камина.
– Извини Пит! Просто, как- то в этой суматохе, с головы вылетело. – Сказал Вильям.
– Да ладно братишка! Ерунда всё это. Слава Богу, что нашёлся. А в принципе, Лари, он уже больше не понадобится. Я так себе думаю. На правой руке, этого доходяги, так выкрутило пальцы; видать грешил ими много. Вильям, ты и представить себе не можешь, как их ему вывернуло. Он нынче этой своей клешней и в носу ковырять не сможет, не- то, что пушку к ней примерять. Да…. Нос, носик Лари; это шедевр, можно сказать нечто! Кости и всякого рода хрящи, отсутствуют!
Пит громко засмеялся, сел в машину и уехал; помахав на прощание, Вильяму рукой.
Вильям закурил; продолжая стоять среди двора, провожал взглядом уносящийся автомобиль. Голова его заполнилась, какими- то не совсем внятными мыслями, оставляющими после себя, не совсем приятный привкус.
– Зачем Пит, с таким усердием, да ехидной миной на роже, втирал мне тут информацию, об этих изуродованных гоблинах? – Ворчал про себя Вильям, жадно затягиваясь сигаретой. – Но все ж, не ради хохмы?.. Хотя, даже от самого лучшего копа, можно ждать, чего угодно. Но если он делал, какие- то тонкие намеки, да на довольно толстые обстоятельства, то я с этого роя, явно не понял, ни фига. Ну да ладно! Хрен с этими подонками. А если Пит и хотел что- то этим сказать, так пусть бы и говорил как есть, но не вилял хвостом что сука, во время течки…
Вильям швырнул окурок; ругнулся, самым изысканным матом который только мог в этот миг, вместился у него во рту, сплюнул в сторону умчавшегося авто и с чувством выполненного долга, ушел готовиться, для поездки в город. Поскольку в данный момент, его больше занимал вопрос о том, как там ребята и чем он может им помочь. А всё что относится к этим двум козлам, в какой- то миг, удалилось так далеко, что и вспоминалось с трудом. Словно их и не было никогда.
Продолжение следует.