Имя нередко определяет судьбу человека. Если нас назвали в честь кого-то, и до сознательного возраста мы так свыклись со своим именем, что не замечаем определённых закономерностей, мы всю жизнь вынуждены носить в себе отпечаток чужой судьбы. А те, кто называет нас, бывает, и не задумываются, как от этого может сложиться чья-то жизнь. Вот один из таких примеров.
Вспомним «Божественную комедию» Данте Алигьери, которую он написал в прославление своей тайной возлюбленной – Беатриче, дабы увековечить её имя. На самом деле не только «Комедия», но и все произведения Данте так или иначе были посвящены ей. В ранних произведениях, например в повести «Новая жизнь», Беатриче показана ещё как земная девушка, но в «Божественной комедии», которая стала вершиной его творчества, Данте возвеличивает её образ до идеального, она уже не просто человек, а почти что приравнивается к святым, предстаёт молодой сестрой ангелов. Из женщины поэт сделал икону, и теперь Беатриче может ассоциироваться у читателя только с самым чистым чувством, любовь Данте к ней – это самая возвышенная любовь.
У Данте было много идеологических последователей в разное время, есть таковые и сейчас. Одними из таких последователей была семья художника Данте Габриеля Россетти, родившегося уже в 19 веке, более чем через 5 веков после Данте Алигьери. Вся семья Россетти была увлечена идеологией поэта. Отец, Габриель Россетти, итальянский политический эмигрант, поэт и учёный, был профессором итальянского языка в Лондоне и в свободное время занимался составлением комментариев к «Божественной комедии». Старшая дочь написала книгу «Тень Данте», младшая, Кристина Россетти, стала известной поэтессой, младший сын, Уильям, стал литературным критиком и биографом брата. Старший сын, первенец, названный именно в честь великого Данте, стал художником, основателем братства Прерафаэлитов, делал переводы текстов Данте с итальянского на английский язык и сам был выдающимся поэтом. Все его творения пронизаны идеей бессмертной любви, множество сюжетов посвящено Данте и Беатриче.
Всё было бы слишком просто, если бы дело ограничилось только интересом Россетти к своему кумиру. Но в 1850-м году, а был ему тогда 21 год, он знакомится с Элизабет Сиддал, которая становится его натурщицей, и позирует ему для большинства картин. У Элизабет было слабое здоровье, она была задумчива и меланхолична, но болезнь красила её в глазах художника, и не только в его глазах – рыжеволосая, хрупкая и бледная, она была музой таких мастеров как Уолтер Хоуэлл Деверелл, Уильям Холман Хант и Джон Эверетт Миллес. Её красота стала настоящим открытием, новым каноном не только в искусстве, но и среди общественности эпохи модерна. На полотнах Элизабет запечатлена Офелией, Франческой из Римини, Девой Марией, королевой сердец, королевой Гиневрой, Святой Екатериной и во многих других образах. И Россетти неоднократно рисовал её в образе Беатриче. Большинство стихов Россетти посвящены Элизабет. Но всё же, в отличие от Данте Алигьери, любовь Россетти не была тайной. Их отношения с Элизабет Сиддал начались через месяц после знакомства, и почти через десять лет они поженились. Такой долгой для того века отсрочке было много причин. Среди них слабое здоровье Лиззи, финансовые трудности Россетти, постоянные отказы их обоих ввиду того, что оба обладали трудным характером. Также нельзя упускать из виду и идеологию Данте. Разумеется, Россетти проводил параллели между собой с Элизабет и Данте с Беатриче. Ему думалось, что только любовь с препятствиями, любовь, за которую страдаешь, может быть настоящей. Именно страдания придают ей величие, именно страдания венчают её на трон вечной памяти. Только узнав о тяжёлой болезни возлюбленной, Россетти принял окончательное решение жениться.
«…Под аркой жизни, где любовь и смерть,
Ужас и тайна стерегут её святилище, я увидел
Красоту, восседавшую на троне…», - писал Россетти о своей музе.
Больная туберкулёзом, Элизабет Сиддал умерла через два года после женитьбы от передозировки опия, который тогда прописывали как лекарство. Это стало личной и творческой трагедией для художника.
В годовщину смерти Беатриче Данте Алигьери рисует фигуру ангела. Этот сюжет запечатлён у Россетти. Через год после смерти жены Россетти начинает работу над одним из лучших своих полотен – «Благословенная Беатриче» («Блаженная Беатриче», «Благочестивая Беатриче») - посмертным портретом Элизабет.
У Россетти были и другие музы, а моделей было ещё больше, но его идеалом всё равно оставалась первая любовь. Это можно проследить по его поздней манере живописи, когда на картине изображена одинокая женская фигура, в задумчивости и без улыбки, а также в том, что он рисовал других женщин, придавая им черты любимой, её бледность, тяжёлые веки или золотой цвет волос.
Через несколько лет после смерти Беатриче Данте Алигьери был увлечён другой дамой, что продолжалось совсем недолго, и впоследствии он сам укорял себя в измене сердца. Это увлечение только напомнило ему о былых прекрасных моментах, возродив и оживив чувства к единственной музе. Позже он был и женат, но никогда не любил жену. Это был один из тех политических браков, которые заключались в то время.
И Беатриче и Элизабет умерли в самом расцвете своей молодости, оставив поэтам до конца жизни воспевать свою чистую красоту.
Любовь возвышающая и обожествляющая, бессмертная любовь, она сделала бессмертными образы и имена поэтов и их возлюбленных, она сохранила после смерти неприкосновенной красоту Элизабет.
Во время похорон жены в приступе отчаяния Россетти положил в её гроб единственную рукопись своих стихов и спрятал их в её волосах. Несколько лет спустя, после долгих уговоров друзей, он согласился на эксгумацию и рукописи были возвращены. Сам он не присутствовал при вскрытии гроба, но другие рассказали ему, что тело Элизабет совсем не истлело, а её золотые волосы, продолжавшие расти и после смерти, заполнили собою весь гроб. Она лежала такая же бледная и прекрасная, как и в день смерти, будто спящая.
Данте Алигьери прожил 56 лет, Россетти немногим меньше – 54 года. Несложно проследить ряд сходств в судьбах двоих Данте, и конечно же их нельзя назвать случайными совпадениями.
Судьба Россетти не сложилась бы так, даже с тем, что он был назван в честь Данте, если бы он сам не принял условия, предложенные ему. Ведь именно он сам будто подписал негласный договор, сам впустил в свою жизнь чужую историю и судьбу.
Поэтому если человек назван в честь кого-то, нужно вовремя отследить – не живёт ли он чужой жизнью, не играет ли чужую роль? Каждому из нас не помешает убедиться, что мы делаем сознательный выбор, каждый должен быть хозяином своей жизни.
2011