Ивану Бунину за сборник рассказов «Тёмные аллеи»,
в котором было много хорошего, но мало выдающегося,
и за любовь к пушку над верхней губой у всех женщин.
— Уиииуууу…— гудел он, изображая дымившейся от напряжения сигаретой ракету, направляя её в крошечный горошек луны, унылым уличным фонарём горящей на чернильном, густыми и щедрыми мазками написанном небосводе, — Бам… — она врезалась в спутник Земли, а он улыбнулся своей забавной выходке.
— Слушай, как думаешь, что бы было, если бы вдруг Луна начала падать? — спросил он, глядя на её бледноватый профиль и внутренне наслаждаясь им.
Она молчала, сверля взглядом свои кеды, наверное, стараясь сделать в них новые отверстия для шнурков, яркими ядовитыми змеями душащих её обувь.
— Нет, серьёзно, — говорил он, — интересный ведь вопрос. Я вот даже не знаю, что бы я делал. Удивлён был бы, это точно. Но не знаю, стал бы я пытаться звонить близким или побежал домой, чтобы встретить конец света с ними, — он задумчиво смотрел на белый диск луны, — наверное, это уже бы не имело значения. Тем более если говорят, что мы на том свете обязательно встретимся, а смерть — это только начало… — он снова взглянул на её неподвижное, манекенное лицо.
Она молчала и практически не двигалась, лишь только дыхание, немного тяжеловатое, но неторопливое, заставляло её прекрасное тело колыхаться.
— Знаешь, я в курсе, что влюблённые всё понимают без слов, — он легонько задел её плечом, — а твоё безмолвие весьма поэтично и романтично, но мне бы хотелось, чтобы ты хоть что-нибудь сказала.
После небольшой паузы, она, по-прежнему высматривая в своей обуви причину для молчания, промолвила:
— Если бы она начала падать, мы бы уже давно были мертвы, — обрубила тему для разговора своим острым нежеланием обсуждать это.
Они оба замолчали.
— Какая-то ты сегодня… категоричная, — с постановочной желчью акцентируя слово «категоричная», прищурился он, — что-нибудь случилось? — уже с полной серьёзностью спросил он.
— Да ничего не случилось, всё, я думаю, хорошо, — ответила она, не глядя на него.
— Как-то неубедительно, — вздохнул он, глядя на худенький ясень, стоявший рядом с их скамейкой, но, к сожалению, не способный ответить на элементарный вопрос о местонахождении любимой.
Снова молчание.
Он не знал, что ей сказать.
Ей было скучно.
— Сегодня как-то не ладится разговор, не правда ли? — принуждённо улыбнулся он, глядя в горящие, но не по нему, тёмные глаза.
— Знаешь, ты прав, — она смотрела ему прямиком в переживающий бурю взгляд, — наверное, не то настроение.
— Мы в этом не совпали.
— Именно.
— Ну, я пойду тогда?
— Да, я тоже.
— Провожу тебя.
— Не стоит, тут не далеко ведь, забыл?
— Точно, — он окинул её полностью взглядом, — тогда пока.
— Пока.
Они пошли в разные стороны. Он, — оборачиваясь, — в сторону отгулявшей свой срок луны, прячущейся от обжигающих лучей. Она — в сторону восходящего солнца, что отважным Гелиосом колесило по просторам подвластной ему земли.
А люди шли на работу.