Дорогие друзья!
После выхода первой работы автора — документальной повести «…Мы были перстом Божьим», что своей никак и ничем не приукрашенной, шокирующей правдой о ликвидации киевской милицейской «банды Оборотней» предсказуемо вызвала неприкрытую истерику, об авторе не просто заговорили.
Его начали громко любить и тихо ненавидеть.
Затем, увидел свет сборник рассказов «Автобус на Шарм аль Шейх» (http://www.proza.ru/2013/11/18/2041), где своей отчаянной искренностью автор окончательно покорил своих читателей.
Сейчас, на ваш суд, автор представляет еще один свой рассказ —
«Город, где растут абрикосЫ.».
http://gerasimov-viktor.com/
Город, где растут абрикосЫ.
«Сегодня в городе моем – тоска
С утра закрыты казино и клубы,
И воет ветер в водосточных трубах,
Вдыхая с улицы седые облака
От упоенья этой музыкой слегка
О жесть свои поранив губы..
Сегодня я к себе гостей не жду,
Мой город скрылся за густым туманом.
И запил друг, который лучший самый,
А я не в силах разделить его беду.
И, вроде бывшая все время на виду,
Так быстро постарела мама…»
Сегодня в городе моем... C.Трофимов («Трофим»)
Ах, эти сказки со счастливым концом.
Эти, эти фильмы, с обязательным хеппи эндом.
А я, вот, ну ни как,
Ни как,
Не могу избавиться,
Ни как, не могу заставить себя смириться,
С этой теперешней реальностью, сорвавшегося слепого дождя с только минуту назад прозрачного неба,
Что снова и снова, что опять и опять,
Как, еще вдобавок ко всему, холодный зябкий дождь весной,
Как, прозрачный ярко- желтый дождь летом,
И как, как хлещущий наотмашь и вырывающий вместе с порывистым ветром из рук зонт, дождь осенью,
А за ними, за ним, обязательно,
Вместо такого, так необходимого и, такого, долгожданного снега в Новый год…
Еще и ледяной дождь зимой.
Этот, дождь, дождь, дождь….
Этой моей вчерашней,
Этой моей постоянной, фантомной боли, от полного отсутствия в моем сейчас,
Таких, остро необходимых, эндов,
Хеппи эндов, в настоящем,
Хеппи эндов, в сегодня,
Хеппи эндов, в сейчас.
Ах, ах.
Эта маленькая частичка, обещавшего быть таким огромным в детстве, и так никогда до конца не сбывшегося, ребячьего счастья.
Для того чтобы теперь нет, не удержать,
Да куда там,
Для того чтобы пока бьют куранты в Новый год, несколько секунд, минут, часов, только побыть с ним рядом,
Мы, теперь уже безнадежно взрослые, даже придумали себе свое, особое время года.
Только наше, давно уже взрослое время,
Когда, когда,
Ну, просто невозможно прожить этих несколько дней по-другому.
Ну, вот потому что, вот тот,
Вот тот,
Да, да,
Именно, именно вот тот,
Маленький мальчик в костюме зайчика с фотографии под новогодней елкой, в которого сейчас уже почти невозможно узнать в компании таких же зайчиков и снежинок, все еще верит в Деда Мороза.
А ведь он, только что, так усердно старался, и уже даже убедил,
Причем, убедил не только себя, но и всех своих родных,
Что прошедший год он вел себя так примерно, и был таким хорошим, что теперь, самый большой подарок под елку Дедушка Мороз положил именно для него.
Да и вообще,
Он,
Эта точная, точная копия вон того, сидящего под елкой рядом с подарками пушистого зайчишки, что как только еще чуть-чуть подрастет и пойдет в школу,
В свой самый, самый
Первый класс,
То, обязательно, будет образцовым учеником, и без всяких сомнений отличником.
А пока,
Ну, вот прямо сейчас,
Как только закончиться этот неспешный хоровод под песню о родившейся в лесу елочке,
Обязательно, дайте ему конфет, в тех, в красивых ярких обертках.
А еще, вот те,
Ну, вот те,
Такие огромные оранжевые мандарины из Египта,
Без которых,
Новый, 1972 год,
Ну, ни как,
Ни как,
Не наступает.
Ах, ах, ах….
Эти картинки из прошлого,
Что дивным образом застряли в моей памяти, а теперь выстреливают забавными слайдами с мальчиком с тонкими ножками, смешно торчащими из шортиков, модного тогда, черного цвета.
И первая из них всегда появляется где-то рядом, как мне тогда казалось, с таким огромным, на целых восемь парадных, это на местном сленге подъездов, пятиэтажным домом, что изначально был выкрашен, почему-то, в блеклый, розовый цвет.
Но разве моих добрых,
Этих добрых, и так себе, соседей,
Только совсем, совсем, недавно осчастливленных, горячо любимой ими Советской властью, и из заводских бараков попавших прямо в «Хрущевскую сказку»,
Сказку, с залитой солнцем отдельной кухней, в целых пять квадратных метров, было тогда до эстетических изысков?
Я не застал, да и из-за своего нежного возраста вряд ли мог бы запомнить эту первую волну всеобщего «повышения благосостояния граждан». Но когда моя семья на несколько лет позже остальных, уже по квартирному обмену, попала в этот оазис всеобщего народного счастья, и мой ярко красного цвета трехколесный велосипед, на ступеньках моего нового парадного, загрохотал, зазвенел в руках моей бабушки Вари,
Варвары Макаровы,
То, его звенящее эхо,
Моментально подхватил, непритязательный, и в те времена совсем не склонный к разнообразию, цвета флага страны, аналогичный, продукт «велосипедной промышленности СССР», что тарахтел в такт своему «брату близнецу», в руках отца моего друга детства,
Отца, моего настоящего друга, Георгия Рудольфовича,
Дяди Жоры.
И который, своим унисонным скрипом, тогда еще раз подтвердил, уверенную поступь всего советского народа в целом, и отдельно взятого восьми подъездного дома в частности, к вожделенному всеми и каждым, коммунизму….
Потом, дом где прошло мое детство,
Принявший всех нас без исключения, тогда уже, наш общий дом,
Перекрашивали еще несколько раз.
Но его «пятьдесят оттенков бледно-розового», так до конца побеждены не были.
И они, эти оттенки, раз за разом, нахально проступали через все цветовые гаммы зеленого и желтого, как бы выкрикивая, как бы подчеркивая смелость замысла самого первого, так и оставшегося неизвестным, маляра из местного ЖЭКа.
А в тени этого выбрыка «безымянного оригинала», зиявшего ярким пятном между таких же «Хрущевок», только чуть меньшего размера, выкрашенных в единый, приятный зеленый цвет,
В тени, нашего общего дома,
Что стал постоянным местом жительства для голубятников, застрявших мозгами вместе со своими голубятнями в пятидесятых.
Доминошников,
Чьи ряды пополняли вышедшие на пенсию ветераны войны и труда,
И просто рабочих, разбавленных служащими заводов и фабрик.
Начиная с весны и заканчивая поздней осенью,
Как только на дом начинали спускаться сумерки,
Загорались детские костры.
Наши «кастрики»,
Которые с детской упертостью разводил, мой единственный соперник по регулярным велогонкам на дистанцию от второго до восьмого подъезда,
И в которых мы, насмотревшись кино о «Пятнадцатилетнем капитане»* и взахлеб мечтавшие о путешествиях по заморским странам, морям и океанам, умудрялись печь самую вкусную в мире, печеную картошку.
Мы,
А это достаточно большая группа пацанов, с разницей даты рождения в несколько лет, что вырастали и постигали первые премудрости жизни, вместе с хаотично посаженными, руками наших родителей, деревьями, как тогда нам казалось, такого, еще и огромного-огромного двора, в середине которого стояло наше, всеобщее, большое «розовое счастье».
А когда заканчивался очередной школьный учебный год, и наступало долгожданное лето,
Лето, что первым делом искушало всех нас черешней желтого, и еще пурпурного цвета, призывно произраставшей у соседних, пятиэтажек,
____________________________________
*«Пятнадцатилетний капитан» — роман французского писателя Жюля Верна.
Лето, что не давая нам опомниться, сразу же превращалось в пору красных, красных вишен, весящих на нашем детском воображении огромными гроздьями, на прогнувшихся от их тяжести ветках.
Лето, лето, лето..
Что в тот самый момент, когда наша, мальчишечья всеядность, и наши, уже неоднократно страдающие от дизентерии желудки, вдоволь пресыщались,
Стеною яркого, огромного солнца,
Заявляло о себе своей, пожалуй, главной,
И не смотря ни на что, все равно такой, нами всеми желанной,
Фруктовой порой,
Эрой абрикоса.
Абрикос в городе моего детства рос повсюду.
Климат Юго-востока Украины так пришелся ему «по душе», что его молодые побеги преспокойно вырастали даже из брошенной на землю косточки.
Весной, совершенно не пригодные, совершенно бесполезные, в нашем мальчишечьем разумении.
Не пригодные,
Потому что из-за своей шероховатой коры на них было неудобно играть в индейцев.
А бесполезные,
Из-за своей совершенной неприспособленности, все из-за того же, природного строения, для изготовления рогаток.
Нескладные и колючие деревья буро-коричневого цвета,
Вдруг,
Вдруг, выстреливали в каждый новый день, во все настойчивей и настойчивей
в наступающую с неба жару, белым и розовым первоцветом, добавляя в и без того синий воздух нашего абрикосового детства, свой медовый аромат.
А когда лето со своим периодом витаминно-фруктового пресыщения переваливало за половину,
И ярко желтые и краснощекие плоды, переставали вызывать у нас, ну хотя бы какие ни будь пищевые эмоций,
Вместе с сезоном абрикоса,
Наступало время наших мам и бабушек.
И тогда,
Все, все.
Все, без исключения кухни нашего «розового дома» на несколько недель становились мини-фабриками по производству компотов, варенья, джемов, цукатов, желе, мармелада, повидла, соков,
В общем, фабрикой,
Всех до одного, изысков женского кулинарного воображения «развитого социализма», что превращал томившиеся в ожидании своего звездного часа, наполненные ярко желтыми и краснощекими плодами ведра,
А иногда даже и ванные,
В стройные ряды заполненных под крышки стеклянных банок, что по-военному выстраивались на полках кладовых размерами с собачьи будки, и с того самого момента начинали томиться в ожидании зимы.
Времени года, когда абрикос снова становился «нашим всем».
Нашим вареньем к чаю, нашими начинками к пирогам и вареникам, нашим неповторимым, потому что такая радуга вкуса бывает только в детстве, кисло-сладким компотом.
Преданные чувства к абрикосу, в городе моего детства, даже изменили его название.
Любовь, привязанность, уважение,
Вся, эта искренняя благодарность, за чуть-чуть подзабытый вкус прошедшего лета, что можно было намазать на огромную краюху хлеба, или просто уплетать большой ложкой, прямо из банки, когда на окне рисовал свои узоры январский мороз.
По известной только ему, и никому, никому больше,
Так и не разгаданной до сих пор, а теперь забытой навсегда, только нашей, общей, «мальчишечьей тайне»,
Мое беззаботное детство,
К видовому названию абрикос,
Прибавила букву:- ы.
И тогда в моем городе абрикосЫ стали деревьями, в абрикосЫ превратились плоды абрикоса,
Абрикос, как вид, в моем городе перестал существовать.
Да что там, его не было в нем никогда.
И я могу смело утверждать, что такая вот литературная неловкость нисколько не смущала ни взрослых, а в особенности ни как не волновала всех нас, пацанов,
Когда мы уплетали эту маленькую частичку своего подросткового счастья.
Те самые, самые вкусные на земле,
Наши, абрикосЫ.
А потом мы выросли.
И жизнь позвала нас в разные концы света,
И пацаны из моего двора, сломя голову бросились проверять себя на прочность, в своем желании ухватить ее за хвост,
Пробуя ее,
Эту новую жизнь,
На запах и на вкус.
И каждый из нас стал жить этой жизнью так, как она ему позволяла,
Так, как он хотел ее прожить,
Жить так,
Как, он, прожить эту, только нашу жизнь, был способен.
Мы в нее торопились с такой скоростью, что даже не выбрали всего-навсего только одну минуту, чтобы остановиться и взглянуть в последний раз на, когда-то такой огромный, а теперь как-то неожиданно, ставший кукольным, розовый дом нашего детства,
Что словно маленький кораблик, теперь утонул в тени выросшего рядом,
Выросшего, вмести с нами,
И теперь бушевавшего вокруг него, от прикосновения легкого ветра, слегка взволнованного , зеленого океана.
Нас хватило только на то,
Чтобы перед отъездом,
По-мальчишечьи,
Сразу всем.
Всем тем, кто еще придет после, всем кто уже стоял за нами, подарить сделанную нашими руками баскетбольную площадку.
Отдать им навсегда, наше почти культовое место, наш дворовой турник, где когда-то каждый из нас, дрожа и извиваясь, совершил свой первый пацанячий поступок, свое первое подтягивание.
Оставить им, в вечное пользование нашу беседку, со столом под железной крышей,
Это магическое место, в котором мы разучивали свои первые гитарные аккорды, чтобы своим брыньканьем и протяжным блеянием «взрослых песен», очаровать свою первую девушку.
Мы уступили место другим ребятам, в теперь уже их доме,
Доме, в котором теперь началась уже история их детства,
С их летом, солнцем,
И конечно же, теперь, только их, эрой под выросшими до их неба, абрикосами.
Мы уехали, а наши родители и наши соседи остались.
Остались, чтобы, как и прежде ходить на работу, на свои фабрики, заводы, и
какие-то там учреждения и конторы.
Чтобы, понемногу начинать забывать, о нас тех, кажется, совсем еще недавно окончивших среднюю школу из вчера, и начинать переживать за живущих где-то там, в другом измерении, нас сегодняшних,
В другом измерении, откуда к ним приходят наши письма, и откуда долгожданными звонками, звонят их домашние телефоны.
А еще,
Начинать считать месяцы и годы, до как-то неожиданно ставшей такой близкой, их пенсии.
Бодро перекрикивая птичий гам еще одной советской весны, наши родители, соседи, вся огромная страна, все так же кричала раскатистое и протяжное «Ура!» на первомайских парадах,
Ежась от пронизывающего насквозь ветра, монолитно урчали в ответ хриплому оратору в начале ноября, явившись по обязательной явке на парад, в честь очередной годовщины, как им тогда казалось Великой Октябрьской Социалистической революции.
Им, бодрым голосом, диктор с телевизора,
Стабильно, привычно и однообразно, зачитывал о новых успехах, Советского народа,
И они,
Наши родители, наши соседи, вся та страна,
Выполняя очередную доктрину единственной партии, так, как их просили, так, как им настоятельно советовали, вместе ненавидели распоясавшийся, лично ничего им не сделавший Американский империализм, и гневно осуждали его коварную, угнетающую прогрессивные арабские страны Израильскую военщину.
Они,
Экономя и ограничивая себя во всем, на старость, складывали на свои сберегательные книжки, самую крепкую валюту в мире.
За них,
Наших родителей и соседей,
За всю огромную, и как им тогда казалось великую страну, каждую минуту думала и все уже давно решила Коммунистическая партия,
Думала, предусмотрительно держа своих граждан впроголодь, чтобы избавить их от самого процесса мышления.
Думала, всем своим государственным строем, никому не позволяя даже на секунду задуматься, напрочь, отбив у граждан целой страны само желание, думать.
Думала, серпом и молотом заколачивая в их головы эйфорию, пограничную с оргазмом, от довольно странного удовольствия отсутствия в их жизни, самой, такой вот необходимости,
Думала, думала, пока весь их равный в бедности, стабильный мир с колбасою за два рубля двадцать копеек не провалился в тартары.
И тогда, наши родители, соседи по дому, жители моего города, граждане огромной страны, с удивлением узнали о новой жизни,
Жизни, в которую их позвать забыли.
А их, та страна,
Где все бытие, все их существование было одной сплошной очередью,
Очередью, за продуктами питания и импортными шмотками,
Их бытие,
Их тайный смысл жизни,
С зарубками в 10, или в лучший месяц 25 отложенных рублей, что она, эта страна, материализовала им в виде маленькой зеленой книжки Сбербанка СССР,
Их страна, что старательно внушала им гордость, за житие в братской семье народов,
С такими странными братьями в полосатых халатах, поющими таджикские, узбекские и еще как минимум в десяти вариантах, такие,
Такие, хотя и довольно протяжные, но все равно совсем непонятные, песни
В один день, пропала с карты мира.
Пропала, вместе с возможностью воспользоваться собранными сбережениями, Пропала, предложив своим бывшим согражданам совсем другие,
Новые,
Отдельные, родины,
Хотя и со знакомыми названиями.
Новой родиной, новой страной для города моего детства,
Для «розового дома», с его абрикосовым всегда,
Стала, теперь уже независимая Украина.
Стала новая страна, что с первых аккордов ее гимна,
С первого дня ее рождения, и первого появления в зале Верховного совета Украины ее огромного желто-синего государственного флага,
И с первым произнесенным ею словом, на таком понятном, знакомом, и возможно даже любимом,
Но все равно, не на его родном для города языке,
Предложила ему свои, так до конца и не понятые, а от того и не принятые им правила.
Новая страна предложила городу Независимость.
Причем снова, независимость, прежде всего, от него самого.
Как впрочем, эта новая страна стала странно-независимой, для никуда так и не попавших, в другую,
Не уехавших, за другой жизнью,
А зацепившихся, и навсегда застрявших в колючих нескладных абрикосовых ветках, когда-то моего, бывшего,
Потом еще чьего-то,
А теперь, давно, уже просто, «розового дома»,
С его солнцем, его летом, его цветущими и сбрасывающими свой первоцвет фруктовыми деревьями,
Оставшихся в его неспешном, абрикосовом мире, моих сверстников,
Тех самых пацанов, из моего двора.
Что когда то приняли,
Приняли, и застряли в правилах игры, сгинувшей в небытие Страны советов.
С ее средней школой, с запредельной как для сегодня планкой подачи знаний, и
ее оценками, причем обязательно хорошо и отлично,
Одним из трех институтов, доставшихся городу, вперемешку с портвейном «три топора» в студенческой общаге, и дипломом о высшем образовании,
Если повезет, то перспективой руководителя на производстве, ну или движением по комсомольской, партийной или профсоюзной линии,
И грядущей, просчитываемой, исключительно без окаянных дум, и каких-то там крамольных мыслей, но зато стабильной.
Стабильной перспективой, полученной,
Причем обязательно, полученной бесплатно,
Полученной, от «родного», государственного, промышленного предприятия, в только что выстроенной многоэтажке, новой квартиры, улучшенной планировки,
Знакомому им с детства твердому, с правильно поставленным голосом, головой в телевизоре, торжественно вещающей о новом народном трудовом подвиге,
Теперь уже своими, подрастающими между фруктовых деревьев, детьми,
И уже не родительской, а их, личной сберегательной книжке, томящейся в ожидании «черного дня» на полке вперемешку с постельным бельем,
Что прилагается к протяжному, раскатистому крику ура,
На двух ежегодных парадах, что все больше и больше становились похожими, на Бразильский карнавал.
Ура,
От бескрайнего людского моря, что за редким исключением не хотело, не умело и не было способным, принимать собственные решения,
Ура, ура, ура,
От огромной армии потенциальных избирателей, электоральной массы, что вздыхая украдкой, никак не могли забыть, дешевую вареную колбасу рядом со стеклянными банками с желто-коричневой кабачковой икрой, на пустых совковых магазинных прилавках.
А потом наши родители начали уходить.
Уходить, так и не признавшись нам,
Так и не приняв, той реальности,
В которой, они,
Живущие, на одной лестничной клетке с солдатами-победителями.
В которой они,
Пережившие, послевоенную разруху,
Как они, всю свою жизнь, честно проходив на работу,
Жизнь, что смело можно назвать, ну как минимум нелегкой,
Где они, единогласно одобрявшие, и по команде сверху, всем миром, вместе осуждавшие,
В конце концов, остались обманутыми, обкраденными, и от этого по-настоящему нищими.
Нищими,
Что в конце жизни ослепли от блеска этих ярких и непонятных им цветных оберток гуманитарной помощи.
Помощи,
Из страны, которая во всех учебниках, во всех книжках их истории, значилась разгромленной,
Значилась, побежденной.
И даже город,
Их город, теперь ими навсегда оставленный,
Только вчера ими навсегда покинутый,
Не заметил, потому что не хотел замечать, что их больше нет.
Он, просто забыл о них, он, забыл их всех, на свое следующее утро,
Забыл, в своем наступившем завтра,
Забыл, что они в действительности были,
Что они вошли в свою зиму, именно из его поздней осени,
С его,
Под его,
Холодный ветер, и под его ледяной дождь.
А он, город,
Продолжил жить своими улицами,
Жить,
Жить, без них,
Своими парками и площадями,
Просто, жить,
Вместе с домом на восемь подъездов, давно уже розово-зеленого цвета, из окон которого они,
Наши родители,
В последний раз, увидели свое восходящее на прозрачно-голубом небе, яркое солнце, что в их последний раз, рвалось к ним , через абрикосовый первоцвет,
Первоцвет, что потом отцвел вовремя, и вовремя опал в никуда,
Словно, наше многолетнее, мальчишечье братство.
И тогда, неожиданно для нас самих, мы вдруг обнаружили, что стали совсем взрослыми.
Мы, стали разными,
Мы стали такими, такими непохожими,
Все кто разъехались по разным столицам мира,
Кто научился жить в Киеве, матери городов Русских,
И тех, кто остался.
Мы стали взрослыми, как нам тогда казалось во все еще одной, стране.
А когда, моя тоска по впопыхах оставленной Родине.
Та самая неуемная тоска, что, как правило, осторожно подступая, крадясь украдкой, вдруг, внезапно, сильно-сильно сдавливает сердце,
Не давая ни одного шанса выдохнуть, и хоть чуточку, хоть немного вздохнуть,
гоня ее от себя прочь, я покупал билет на поезд.
Я ехал в свой город.
Сломя голову я спешил, на еще одно наше с ним, свидание.
На наше свидание, в котором, когда-то очень давно мама, все еще «загоняла»,
так это тогда называлось,
Где наши мамы, ставших на моих глазах взрослыми, моих знакомых пацанов, все еще звали нас домой, а когда мы подросли, внимательно следили за тем, чтобы от нас не пахло табаком.
И все равно, что нужно было гнать от себя эти мысли, что со временем я стал похож если, не на такого неожиданного и такого нежданного Дедушку Мороза в августе, то уж точно на свадебного генерала, из информационного повода на всю следующую неделю.
И мне было все равно, что первое, что он сделает, как только я ступлю на его перрон, так это брызнет своим ярким утренним солнцем на еще одну «свежую» прядь, моих седых волос.
Зато я ни на секунду не сомневался, я точно знал,
Что эта еще одна наша с ним осень, будет еще одной моей осенью, которую как когда-то я буду дышать взахлеб, вдыхая ее полной грудью, и разомлев от ее весящего привкуса из опавших листьев, я снова буду задыхаться в ней, в легком бризе ее вязкого теплого ветра,
Что точно был,
Ну, ведь был, был, был когда-то,
Вместе, со своими, точно такими,
Хотя нет,
Еще более, желтыми ее листьями,
Этими яркими огромными листьями, из центрального городского парка,
По ковру из которых, фыркая от удовольствия, под аккомпанемент- шарканье метлы дворника, как когда-то, уже очень давно, я ступал, и вновь пойду по ним уверенной походкой, с головой утонув в своих воспоминаниях.
Не желая, ни хотя понимать,
Что вся эта сегодняшняя, неожиданная, прозрачно-вязкая свежесть, курортного города, в когда-то задымленном, закопченном центре,
Теперь случилась, она есть, она произошла,
Из-за полной остановки, всех до одного, когда то градообразующих промышленных предприятий, что власть предержащие вначале присвоили за бесценок, а потом распилили на металлолом.
Я опять, не без удовольствия буду констатировать, буду радоваться этим нестоличным ценам в его барах и ресторанах, пропуская мимо ушей тот факт, что основная масса горожан, моих земляков, ходят на работу за две с половиной тысячи гривен в месяц.
А проснувшись утром в арендованной квартире на центральной улице, что так и осталось со странным, как для новой Украины, названием, улицей Советская,
И в этом своем полудреме поймав,
Поймав, всего на один миг,
Поймав, всего на пол вздоха,
В этом весящую прямо надо мною невидимую ауру своего детского счастья,
Я снова, беззаботно пойду в кафе напротив, выпить чашку хорошего, даже для Киева, заоблачно дорогого кофе.
Напрочь забыв,
Не желая знать,
Что девяносто пять процентов, живущих здесь людей, этого позволить себе не могут.
А потом, потом,
Свободный и счастливый, я снова буду старательно не замечать,
Что на месте когда-то моих соседей,
На месте этих, добрых, и так себе, тихих, громких, этих, всяких жильцов и квартиросъемщиков,
В оставшемся им, от всех нас, разлетевшихся, от всех нас, разбросанных по миру,
Теперь, уже давно, в только их, розово-зеленом доме,
Теперь, давно только в их, абрикосовом дворе,
В тени закрывающих небо, когда-то хорошо знакомых мне, деревьев,
Сейчас живут, уже совсем, совсем другие люди.
Люди, у которых как у их соотечественников,
Не Украинцев, по национальному признаку, а именно у соотечественников,
Это слово, которое так и не запомнили, ни как не выучили все до одного Президенты Украины*,
СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ, из Украины Западной, за последние двадцать лет никогда не было никакой возможности, на прямую, окучивать Европу.
Совсем другие люди,
У которых, как у их соотечественников, из Украины центральной, что метались между повальным занятием мелким и средним бизнесом, и все той же расслабленной от своего достатка Европой, из-за зашкаливающий ментовско-бандитско-чиновьечьей вседозволенности, мелкое и среднее предпринимательство,
превратилось, в личный подвиг.
____________________________________
*Авторский ход. Как правило, в обращениях Президентов Украины к гражданам, они называют Украинский народ по национальному признаку:- Украинцами, забыв о том, что в государстве Украина проживает два десятка национальностей, в том числе Русские и Крымские Татары.
Совсем другие люди,
У которых, как в Крыму, где можно было раз в год, в пляжный сезон, сдавать свою халупу посуточно и «по-коешно», а потом следующие восемь месяцев в году, просто получать алкогольное удовлетворение, помноженное на смешные пенсии и анекдотические дотации, Черного моря, не было.
Совсем, совсем, другие люди,
Люди, которым достался,
У которых, был,
Только их, покрытый шахтными терриконами, степной, Юго-восток Украины.
Юго-восток, где все, все, что в новой стране они могли хотеть,
Все, что они могли теперь вожделеть, вожделеть в принципе,
В этом, своем густонаселенном, а после полного промышленного коллапса, когда в области остались ну разве что угольные копанки*,
Теперь еще и депрессивном регионе.
Так это, только манны с неба.
Манны, от дотационного, и немного бюджетного счастья, что сыпалась прямо у
них на глазах в угольную промышленность из далекой столицы,
Из, стольного, сытого града Киева,
Чтобы потом,
Безнаказанно, нагло, наперегонки, быть разворованной, непонятно кем назначенными, непонятно как избранными, напыщенными чиновниками из районной, городской и областной власти, кажется еще вчера, были прогульщиками и троечниками из параллельного класса.
И тогда.
Вместо тихой-тихой, почти неслышно, совсем чуть-чуть, так, украдкой, поскрипывавшей зубами,
Причем, скрипящей обязательно сквозь открытую, искреннюю улыбку,
Еще той, совсем уже давней и древней, еще той, надрывной, советской нелюбви.
Не-люб-ви,
С ее, воистину, народной отдушиной, телевизионной передачей «Человек и закон», где воры из советской торговли, на обязательной для таких вот случаев, скамье подсудимых, выглядели жалкими и раскаявшимися, а новый холодильник соседа, был, хотя и неприятным, но совсем не на долго, отбирающим сон, все-таки сюрпризом.
У них, этих живущих, теперь когда-то в моем доме, живущих, когда-то в моем городе,
Давно других людей,
Что, когда- то, так, невзначай,
Один раз, попробовали,
А потом умудрились и вовсе, навсегда,
На-все-гда,
Самоотверженно, без остатка, с истерикой, с истошным криком,
Начать ненавидеть,
Этот, теперь уже только свой, город,
С этой, его, ставшей бесполезной, бессмысленной, борьбой за выживание.
С этим, его застывшим где-то между эпохами, нравами и порядками,
С этой, его безнадегой, и с этой его перспективой, отсутствия всех перспектив.
____________________________________
*«Угольные копанки» - нелегальная форма добычи угля открытым способом подконтрольная либо местной власти, либо преступным авторитетам.
Спрятавшись за свою же многолетнюю привычку предварительно вдоволь угостившись из тазика с картофельным пюре, ложиться спать в девять часов вечера, и потом еще долго засыпать под телевизор, своим чутким, и всегда неспокойным сном трусов.
Эти, теперь давно уже и безвозвратно совсем, совсем другие люди,
Все, все, эти люди,
Что так и остались в моем детстве, милым, а еще трогательным воспоминанием.
Воспоминанием, из-под тени растущих во дворе абрикос,
Как то неожиданно для меня не просто выросли, или стали старенькими,
Они стали теми, кого я совсем, кого я вовсе, не знаю.
Я до сих пор не понимаю, как они, мне теперь незнакомые, и, мне теперь неизвестные, вдоволь насладившись своим пороком от громкого и непроизвольного газовыделения,
Смогли,
Как у них получилось?
Возненавидеть, сразу весь мир, сразу всех, и сразу за все, все, все….
За все, то, что с ними, когда-то будет, или когда-то было.
За это, свое, никому не нужное, полученное ими, достойное образование,
За упавшую в колодец времени, так ни как себя и не обозначившую, их
ушедшую молодость,
За неумение, за свое собственное нежелание, хоть как то зацепиться за достаток в этой своей ненавистной самому себе жизни, что проходит в переполненной маршрутке по дороге на работу и домой,
За солнце, что каждое утро встает, а потом, обязательно садиться, подгоняя, и гоня их, по сути, в никуда.
В этом, таком, таком, ненавистном им городе,
Где много лет, ничего не происходит.
И где теперь, вместо моего абрикосового детства, которое они вытолкали взашей, поселилась, только их,
Только их, бросающая в дрожь, не дающая, им хоть как то жить, не в какую ни отпускающая, не дающая просто так ходить по улице,
Не дающая, не позволяющая им, даже хоть как то там, ну хотя бы криво, улыбаться,
Только их, личная, надрывная, мотивированная ими самими, для себя самих себя, надрывная зависть.
К этим сукам, владельцам переливающихся перламутром, автомобилей Х класса.
Их, надрывная ненависть, и их тупая зависть,
К огромным, частным, спрятанным за двухметровые заборы, домам.
Их, ненависть, их, зависть,
Что нет, не впрыгнула, а скорее высоко вынырнула, из не желающего знать административных границ, только их, «сарафанного радио»,
Что выпрыгнула, той самой, ненавистью, и той самой завистью,
К наляпистой роскоши возникшей от переизбытка дармовых денег, что была многократно умножена на загнанный в их головы, их, страх,
Страх, от вседозволенности, ненавистного ими местного «бомонда», житие и бытие которого и стало, их единственными, светскими, «эксклюзивными» и вдобавок ко всему еще и государственными «новостями»,
«Новостями», с пометкой «горячи-е».
«Их, новостями», что озираясь и дрожа от страха перед окружающей их новой реальностью,
Ре-аль-нос-тью,
В которой они нет, не жили, а скорей день за днем тратили свою жизнь,
И которую они теперь, доверительно перешептывали из уст в уста,
Проговаривали, вполголоса,
Передавали, одинаковым текстом,
С всегда размеренными, именно там, где нужно ставить запятую, или нужно начинать с новой строчки, одинаковыми паузами,
Эти свои «свежие новости».
Что разливались соловьиной трелью, по не имеющему к ним никакого отношения,
праву собственности,
Праву частной собственности.
В никогда, по правде, по-честному, не принадлежащему им, а потом, и вовсе разобранному по кускам,
Городу, что теперь стал только точкой, на карте Украины,
Городу, что был когда-то, городом моего детства,
Городу, которому эти, давно уже другие люди,
В своем, «сарафанном фольклоре», даже поменяли название.
Они заменили его, на свой, «сарафанный Лоханск»,
На их, «Лоханск», где, прямо вчера:
- Медяник* …. сука Медяник, открыл новый дорогой ресторан, а потом, бейсбольной битой снова разбил новую машину соседа на своей, сука парковке, безпредельщик.
- Младший Ландик* в самом лучшем кабаке, снова вусмерть нажрался, гамно.
- Где Тихонов* и Ефремов*, прямо на совещании получили от «Яныка**» по мордам, потому что, пидарасы.
- А Спиридон Келинкаров*, осенью 2010 года, обосрался, и продал партии регионов победу на выборах в меры города, в перевес в двадцать один голос, коммунист е*****й, «Очко».
Свои «свежие новости» в совсем, совсем другом, городе,
Где все вышеперечисленные, как минимум по два раза:-«… за рулем автомобиля сбили на смерть, причем всегда пьяными, по девушке с грудным ребенком», и где им:-«точно скоро наступит п****ц, ведь в город заехали Донецкие».
Вот только чужое, пьяное похмелье, как назло, проходило неожиданно быстро.
Донецкие, если и «заезжали», то делали это довольно тихо.
А новых, старых, совсем никаких гематом, на хорошо выбритых, сияющих, перекатывающихся щечках, во время их неспешной походки, по бардовым с зеленым кантиком дорожкам областного совета, у довольных жизнью пользователей «Лоханской» властью, не было вообще.
Зато теперь появился готовый кладезь из не способного, не хотящего стать номером один, электората, не поднять с земли который, было ну как минимум….
Хи-хи-хи…
Глупо, бездарно и смешно…
Тем более что все та же ушлая Донецкая братва, что в один прекрасный для себя день, вдруг сообразила, что государственная власть, это такой же бизнес,
Просто биз-нес,
Бизнес, как и все остальные.
____________________________________
* Руководители и общественные деятели различных уровней «Лоханска».
** «Янык», премьер министр, а затем четвертый президент Украины В.Янукович.
Причем бизнес заоблачно прибыльный,
Бизнес, для которого не нужны, ни пассивы, ни тем более, активы,
Бизнес, в котором, для торжества собственного эго:
- «Лохам поляну накрыть не взападло»* .
В свой первый раз, умеющие искренне бояться и так же искренне ненавидеть,
«Лоханский» электорат, «отпользовали» на президентских выборах в 2004 году** .
Ему, созревшему,
Ему, теперь уже на все, на всю голову, готовому, даже не нужно было объяснять:
-Почему***?
Это прекрасно сделал оппонент по президентской гонке их кандидата из Донецка, что с экрана телевизора говорил,
Нет, не на чужом,
Это, не правда!
Одев вышиванку, и набросив на себя нескладный «пиджачок с карманами»**** , в обласканном когда-то Советской властью,
До мозга кости в русскоязычном, шахтерском крае,
Он, оппонент-кандидат, «нес» свою предвыборную программу, на родном языке Степана Бандеры*****, известном «Лоханску», по давно пожелтевшему от времени, облюбованному мелкими и средними грызунами, учебнику истории СССР, за какой-то там школьный класс.
Другое дело, Донецкий кандидат, со своим совсем не литературным, но за то отдаленно очень похожим на понятный своему электорату, язык русский,
С этим его:
- Козлами, что мешают нам жить******!!!
Правда, впоследствии, поголовье «козлов» численностью в 43 миллиона граждан Украины он отделил от своей жизни большим забором в поселке Межигорье*******.
Но ведь это был, потом…
А тогда, у электората в первый раз, осталась обида.
Та самая, не дающая смириться, и хоть как-то там, угомониться «лютая Лоханская обида».
Причем ушлым Донецким, в конце концов, даже удалось донести,
Даже удалось как-то там, убедить,
Податливый, а теперь, еще и «всегда готовый», теперь, уже и в доску свой, на
уровне инстинктов прирученный к команде фас, нужный электорат, что в 2004-м, на президентских гонках случилось, не просто поражение их общего кандидата,
Это было поражение целого региона.
Поражение русской половины страны.
Что в одном, общем негодовании Юго-востока Украины, просто было обязано стать,
И… стало,
____________________________________
*Одна из присказок из Донецкого региона конца девяностых.
** Президентские выборы 2004 года, борьба между действующим премьер-министром Виктором Януковичем и кандидатом от оппозиции Виктором Ющенко, что впоследствии, из-за масштабных фальсификаций вылилась в «Оранжевую революцию». Президентом стал В.Ющенко.
*** Авторский ход. Главным слоганом предвыборной компании кандидата в президенты В.Януковича 2004 года был:- «Потому что… справедливый,… профессионал», и.т.д.
****Авторский ход. «Жалко мне, Маха, пиджака с карманами, Ванька в нем такой красивый.» Реплика. Мультфильм. «Волшебное кольц». (Леонид Носырев 1979 год).
*****Степан Андреевич Бандера (укр. Степан Андреевич Бандера) родился 1 января 1909, Старый Угринов, королевство Галиции и Лодомерии, Австро-Венгрия. Убит 15 октября 1959, Мюнхен, ФРГ. Украинский политический деятель, идеолог и теоретик украинского национализма.
****** Из предвыборной речи В.Януковича перед избирателями в г.Северодонецк, 21.10. 2004 года:- «Эти кАзлы, что мешают нам жить».
*******Авторский ход. «Межигорье» (укр. Межигір'я) — бывшая резиденция Виктора Януковича в селе Новые Петровцы Вышгородского района Киевской области, которую из-за роскоши, смесь французского с нижегородским еще называют "Донецким быкоко".
Еще и закаленным ненавистью, личным поражением каждого.
Стало сгустком всеобщей, той самой, давно-давно знакомой им, ненависти.
Только теперь еще и ненависти слепой, ненависти рафинированной.
Ненависти, к Киеву, к Киевлянам, ненавистью, ко всей другой Украине,
Что этой своей непонятной, и так никогда до конца в принципе и не объяснимой для города «Лоханск»,
«Оранжевой революцией».
Этой своей, плеткой по обуху,
Этими своими, танцами и песнями на Майдане Независимости,
Этим Ивано-Франковским куриным яйцом, в самое его сердце*,
Что вдруг переломала, и, в конце концов, на дебатах третьего тура президентских выборов, заставила податливо кивать своему сопернику головой, на вид такого крупного,
С виду такого несгибаемого,
Их, кандидата в президенты!
Их, их, на все сто,
Их, без какой-то там приставки:- «таки»**.
Преданно кивать, этой, этой непонятной, а от этого еще более ненавистной им революции, что вначале рассеяла плотные, мордастые ряды, а потом, даже, не пытаясь ничего исправить,
Революции, что даже, не подумала выводить их город, из состояния многолетней депрессии, с его, безработицей, смешными зарплатами и унижающим человеческое достоинство, отсутствием горячей воды и тепла в квартирах, вообще,
И регулярной холодной водой только утром и вечером.
Революции, что никак и ничем, не спугнув, никак и ничем, не потревожив, ждавшую своего справедливого криминального возмездия, местную власть,
Только и сделала, только была способна,
На то, чтобы прислать из победившего Киева, теперь уже своих, столичных, расхитителей областного бюджета.
Возмездие для Киева наступило в году 2010, от рождества Христова.
Наступило даже не потому, что Донецкая братва умеет ждать, а пацаны в Киеве, наконец-то привыкли, и наконец-то изучили город.
Карфаген был должен….
Карфаген, должен быть разрушен***.
И все равно, что в самом «Лоханске» на местном уровне, по сути, никогда не было «этой ненавистной оранжевой власти», и все что в городе происходило за последние десять лет, была прямой ответственностью « Партии Регионов»****.
И плевать, плевать, что Донецкий, уже не просто неоднократно прочувствованный
на вкус, запах, а еще и тщательно, тщательно, изученный на собственной шкуре способ ведения бизнеса, с одним, общим правилом:- «Все в одну глотку», на сто процентов гарантировал,
Гарантировал без всяких там иллюзий,
____________________________________
*Авторский ход. 23 сентября 2009 студент-экономист Дмитрий Романюк в Ивано-Франковске кинул яйцо в В.Януковича. Янукович упал.
** Авторский ход. Игра слов от стандартного еврейского вопроса по поводу национальности ушедшего собеседника:- «А, он, таки наш?»
*** «Карфаген должен быть разрушен». Римский полководец и государственный деятель Катон Старший.
**** «Партия Регионов». 19 апреля 2003 года съезд избрал председателем партии Виктора Януковича.
Что после их захода в президентскую власть, ни для кого другого, не просто ничего не будет,
А ничего не будет в принципе,
Ничего хорошего, не будет вообще.
И совсем, совсем, не интересно, что под падающие камни этого ненавистного, этого сытого города, попадет не только нелюбимая «сучка Юлька»*, которую теперь нет, не приказали…
«Где мои семнадцать лет…»**
А настоятельно разъяснили, за что, и почему ее нужно не любить.
Эти летящие во все стороны, падающие камни укроют все те стремления страны, хоть на полшага, хотя бы на пол вздоха, своим бытием приблизиться к Европе.
Карфаген должен быть разрушен!
Зачем?
Да потому что, отчаянней всего ненавидят трусы.
Декабрь 2014 года.
С того самого момента, с прихода к власти Януковича уже прошло четыре года.
Всего несколько шестеренок в колесе человеческой жизни
Совсем ничего, для календаря истории,
Что прямо сейчас, безразлично, считает последние дни декабря, года 2014.
Ну, и ответьте мне, в чьей неадекватной, нездоровой голове?
Нет, не так!
Скажите мне кто из Вас?
Всего лишь, каких-нибудь двенадцать месяцев назад,
В своей самой, самой нелепой,
В своей самой несуразной, своей дикой фантазии, мог себе навыдумывать?
Скажите мне, в каком?
В чьем, расплавившемся, растекшемся, от жары мозгу, жаркого душного, прошлого,
Всего лишь, прошлого лета,
На каком-то там Крымском пляже, что сейчас застрял в нашей общей, а теперь уже рваной памяти, цифрами 20-13,
Так напенился, так на-бур-лил…
Брызнувший фонтаном, только что выпитый глоток холодного пива?
Хотя бы украдкой, хотя бы прищуренным глазам, подмигните мне,
Хорошо, хорошо.
Как ни будь, подайте знак, «отсигнализируйте», у кого?
В чьей больной голове?
Со всегда благополучной, и давно ко всему безразличной, Киевской улице
Банковой,
Что давно и уже безвозвратно окунулась в еле осязаемую ауру элитного виски.
В его поплывшем, заплывшем от алкоголя сознании,
В какой ни будь, солнечный, дождливый, праздничный,
В любой,
Лю-бой,
Да, да..
В любой, день, кажется только вчера ушедшего года?
Года под порядковым номером 2013.
Могла, возникнут, эта не входящая в рамки здравого смысла,
____________________________________
*Президентские выборы 2010 года, основная борьба между действующим премьер-министром Юлией Тимошенко и кандидатом от оппозиции Виктором Януковичем. По результатам второго тура президентом стал В.Янукович.
** Авторский ход. Строчка из песни «Где мои 17 лет» В.Высоцкий.
Эта непостижимая, шокирующая,
Реальность года следующего,
Года нового,
Когда, когда с карты страны исчезнет Крым.
Эта сегодняшняя реальность,
Что каждое утро начинается со сводок боевых действий с Донбасса.
Той самой линии, что разделила, нет, не Русских и Украинцев,
Не Россию и Украину,
А вот хрен Вам!
Линия фронта, что навсегда разделила государства Украину с сопредельным, когда-то дружественным государством.
Государством РФ.
РФ, армия которой, причем самая многочисленная армия в Европе,
При полной, безоговорочной поддержке ее граждан, что не от большого ума, завели, загнали себя в душевное состояние не без известного Шурика из комедии «Кавказская пленница», так доступно озвученное товарищем Сааховым.
- «Очень тяжелый форма заболевания. Просто, просто надо спасать человека. Честное слово, клянусь. Вы понимаете, на почве алкоголизма у него появляются, какие-то навязчивые идеи. Какая-то украденная невеста. Он рвется все время кого-то спасать.
Просто помутнение рассудка. Честное слово.
-Ясно, Delirium tremens.
-А..?
-Белая горячка.
- Да, белый, горячий, совсем белый»*.
Ну, а как еще можно объяснить произошедшее, когда,
О, ужас!!!
Когда огромная, далекая от экономического процветания и всеобщего благоденствия страна, много лет, поголовно, на целых 85 процентов, горячо любит свою власть?
РФ, ни с того, ни с сего,
Вдруг,
Сломя голову, кинулась спасать соотечественников на суверенной территории не
просто какого-то там, злобного, враждебного, ненавистного, агрессивно настроенного и ожидающего повод для полномасштабной военной агрессии,
А возникшего из одного этноса, с одной долгой историей, братского государства.
Мы так и не стали врагами даже после того, когда РФ решила образцово-показательно провести аннексию полуострова.
Это самое ощущение нашего родства даже после Крыма исчезло не сразу – оно растворялось несколько месяцев.
Запас нашего общего, нашего братского, был растрачен весной 2014 года, войной на Донбассе.
Ее реальностью,
Забравшей, у меня, мою Родину, что теперь оказалась по ту сторону линии фронта.
Войной,
Эта ненасытной, не способной нажраться человеческими жизнями, похотливой девкой, что со своей фальшивой, кривой улыбкой, беспардонно лезет к каждому встречному, к каждому для нее, раздражительно живому, со своим слюнявым поцелуем, отрыгивая ему в лицо затхлый запах гнилых зубов.
____________________________________
* Реплика из Х/Ф «Кавказская пленница». Режиссер Л.Гайдай.
Да, да!
И снова, да.
Если следовать законам все того же, бизнеса.
А в мирное время в отношениях между государствами командует парадом именно он:-
-Биз-нес.
То инвестор в лице Федерации* поступил достаточно прогнозируемо.
Ну, а что делать, если после того как вкладываешь деньги в коммерческую структуру под названием, нет, не государство Независимая Украина,
Если бы!
Тогда нужно было еще и контролировать, чтобы инвестиции превратились в благосостояние граждан братской страны,
Когда наплевав на здравый смысл, много лет, по инерции, инвестируешь в коммерческую структуру под названием «Партия Регионов», где директором числится некто В.Янукович,
А она, сука, «партия»
Не только упорно не хочет давать дивидендов,
Дивидендов, экономических,
Дивидендов, политических,
В общем,
В финансовом отчете, напротив слова дивиденды, много лет
Прочерк.
Так еще и директор, украв все эти инвестиции,
Вдруг,
Испугался за собственную жизнь.
И, прихватив членов наблюдательного совета, свою сосущую секретаршу, и все что может унести в мешке через плечо, сломя голову, убежал в известном, направлении.
И что вы прикажите делать инвестору в ситуации, когда в наблюдательном совете скоро спросят, а ответить нечего?
Правильно, нужно спасать, ну, хоть что-то.
Инвестор просто обязан, если конечно не законченный кретин, а его деньги не дармовые, взять,
Да и…отжать,
Оставшиеся у вороватого и от этого предсказуемого директора, основные средства.
Но кто виноват, о чем думал мудрый, авторитетный, прозорливый «старший брат»,
Брат, с опытом работы в силовых структурах,
Брат, с многолетним опытом в политике,
Старший брат, что просто обязан разбираться в людях,
Когда вкладывал деньги в дегенерата, воображение, которого, как впрочем, и его, с маленькую горошинку спрятанный за толстую лобную кость интеллект, заканчивается на «рывках» ондатровых шапок в темных переулках.
Зачем это вообще ему было нужно, с его бескрайней Сибирью и Дальним Востоком?
И с чего он, Брат, решил,
Что основные средства обанкротившейся какой-то там «пацанячей» партии
-Это, территория независимого государства.
Ах, да.
Есть, и был, еще и город Русских моряков**.
Так остановил бы вовремя, и взял бы его в аренду на тысячу лет, за один американский доллар.
Но щедрый брат-инвестор, вместо того, чтобы разобраться со своими антикризисными, кризисными, всякими менеджерами,
Что явно прохлопали ушами,
____________________________________
*Авторский ход. Российская Федерация
**Авторский ход. Строчка песни «Севастополь-город Русских моряков».
У которых, оставшийся после алкоголя, бани и дорогих проституток ум, залип, зацепился и окончательно разбился, об ондатровую, песцовую,
Ну, в общим какую-то там, шубу жены,
С устатку плюхнувшись о порог, разлетелся во все стороны, ее огромного шубохранилища.
И что, вместо бизнес-плана «по отжатию», с последующей приватизацией
территорий суверенного государства, что еще ох как будет аукаться, а потом еще и громко откликнется,
Не запаслись, не обзавелись, в конце концов, не вырастили другой, более привлекательный, и наконец, более достойный проект, чем этот безальтернативный,
Пародийный,
Унизительный,
По честному, по настоящему, проходной, ну, разве что в жаркой Африке,
Много лет впариваемый, и наконец, продавленный ими, проект, под названием
- «Мордастый, вороватый дебил с братвой, в президентской власти Украины».
Или кто-то там от большого ума, искренне надеялся, что откормленный ими
хомячок всегда будет ручным?
Ну, вот почему они, эти теперь всегда кризисные, менеджеры, решили?
Какое они имели право подставить!
Именно подставить,
Всех нас, этнических Русских, что остались на территории им так резво распаеванной?
Русских в Украине, что не меньше своей настоящей Родины, любят Родину своих предков.
Русских, что не больны, которым претит. Русских, что навсегда привиты от северно-корейской болезни всеобщего одобрямса, двумя Украинскими революциями.
Русских , что о ужас, воюют сейчас на передовой, со своими соплеменниками, со своими братьями, с общей культурой, с общей православной верой, и еще вчера общим бытием.
Русских в Украине, для детей которых Достоевский, Толстой, Булгаков, Пушкин, Есенин станут зарубежными авторами, а история соседней огромной великой страны, по своей сути еще одной, их страны, теперь будет историей страны оккупанта.
Русских, чье искреннее желание, чья мечта, второй их родной, государственный язык в Украине, теперь так и останется несбывшейся.
Русских, с Украинским паспортом, что где-нибудь, в РФ, с легкой, «менеджерской руки», вполне могут стать теми самыми «страшными Бандеровцами», из потрепанного и изгаженного учебника истории, теперь уже полузабытого СССР, попавшего под метеоризм ненасытных грызунов, в котором, бесценность исторического факта не имеет никакого значения.
Ах, этот страшный, страшный, Бандера.
А ведь если бы в России,
В ее всегда великой и почти всегда трагической истории, появились такая фигура как Степан Андреевич, что кстати, и никогда не боролся, и никогда не ненавидел Русских,
Это всегда были исключительно ненавистные каждому жителю Западной Украины поляки, и конечно же, коммунисты что на местном диалекте проходят, как «Москали».
Ненавистные поляки, что после распада Австро-Венгерской монархии, по итогам первой мировой войны, в своем непреодолимом желании вернуться в границы Речи
Посполитой*, вначале оккупировали Западную Украину, отобрав у проживающих там Украинцев все иллюзии о провозглашении независимого государства,
Потом, отчаянно старались ассимилировать в ее местное население,
И, в конце концов, за участие в подготовке убийства их министра внутренних дел в 1934 году, приговорили Степана Бандеру к смертной казни, которую за тем заменили, на пожизненное заключение.
И ненавистные, каждому Западному Украинцу коммунисты-москали, что за два года, с 1939 по 1941 год своей первой аннексии, уже тогда Польской территории Западной Украины, по пакту Молотова-Риббентропа
Со своими, атеизмом,
Тотальным раскулачиванием и конфискациями имущества,
Повальными ссылками в Сибирь всех, кто не хотел добровольно отдать свое, нажитое тяжелым крестьянским трудом, в их колхозы, и предаться их всеобщему бездумному безумию,
Их, фанатичному поклонению «думам и мыслям о диктатуре какого-то там, пролетариата», завернутого в красный кумач, лежащего в мавзолее на Красной площади, ссохшемуся тельцу маленького дедульки с бородкою, с выеденным сифилисом мозгами,
Их, маниакальному обожанию, пока еще здравствующего, его, дедульки, усатого соратника-людоеда, говорящего с кавказским акцентом.
Их, тотальному раболепию, перед высшими партийными чинами на, партийных и комсомольских собраниях, и горами трупов инакомыслящих в тюрьмах, при бегстве от наступления Гитлера летом 1941 года,
Теми самыми, всякими, коммунистами, что своей перспективой голодного и бесправного «всеобщего счастья» так «обрадовали» Западную Украину радужной перспективой своего возвращения обратно, после 1943 года, что обеспечили конкурс в подразделении «Ваффен-СС Галичина»** в 1943 году, к которому, кстати, сам Бандера не имел никакого отношения, на одно место по шесть человек.
И все теми же членами КП два с, что еще до начала вторжения Гитлеровской Германии, в мае 1941 года, арестовали и расстреляли отца Степана Банедеры, кстати, греко-католический священника, оставив сиротами семерых детей, после чего по их, всегда и безапелляционно правильной, потому что Советской, логике Степан Андреевич должен был законспектировать устав коммунистической партии, и написать заявление в комсомол.
Ах, если бы, в истории России,
Была такая фигура как, Степан Бандера,
С его прагматичным национализмом,
Что не нужно путать, с откровенно шизофреническими фантазиями самоубийцы Николая Михновского*** с его Украиной до Урала, и теперешним, пограничным, с пороноидальной шизофренией национал-патриотизмом.
С его, Степана Андреевича заточенным под национально-освободительное движение Украины, национализмом.
Ну, ведь как минимум странно бы было видеть в рядах борцов за создание независимого Украинского государства, воинствующих Зулусов или коварных Туркменов.
____________________________________
*Речь Посполитая — федерация Королевства Польского и Великого княжества Литовского, возникшая в результате Люблинской унии в 1569 году и ликвидированная в 1795 году с разделом государства между Россией, Пруссией и Австрией.
**Под названием «Ваффен-СС» (нем. Waffen-SS — «войска СС») известны боевые подразделения СС, вначале назывались «войска в распоряжении СС».
***Н. Михновский-идеолог Украинского национализма.
То возможно, одетый в колпак средневекового инквизитора призрак коммунизма не бродил бы в обнимку со страшной теткой с косою в черном, по ими же обильно политой кровью, многострадальной Русской земле, целых 74 года.
Ах, ах!
Но ведь в школьном учебнике истории СССР, о ужас, Степан Бандера, как впрочем и все национально освободительное движение Западной Украины, еще и сотрудничал с нацисткой Германией,
Более того, он даже писал письмо Гитлеру.
А был ли у Бандеры выбор для реализации его идеи независимости Украины?
А кого Степан Андреевич должен был выбрать из существующих игроков на карте Европы?
Коммунистов, Поляков или Нацистов?
С тем условием, что до лета 1941 года в своем отношении к созданию независимого Украинского государства первые и вторые себя уже позиционировали. И рядом с ними Немцы, что готовили свое вторжение, и за пользование агентурной сетью организации Украинских националистов не только щедро ее финансировали, но и готовили ее отряды, были просто агнцами божьими.
Или для кого-то сейчас все еще секрет, что все революции, национально-освободительные движения и государственные перевороты последних сто лет финансируются извне?
Другое дело кто и как. И самое главное где, их потом называет.
В войне за независимость Чеченской Республика Ичкерия 1999 года, вместе с отцом, вовремя, перешедший на сторону за тем победившей России Рамзан Кадыров, теперь стал главой Чечни в составе федерации, Героем Российской Федерации, президентом Чеченской Республики, ранее был — премьер-министром Чеченской Республики, и в добавок ко всему стал еще и еще и генерал-майором полиции РФ.
Фашистом, нацистом и националистом Степан Андреевич Бандера в первый раз был записан в кратком курса ВКП(б)*, где его именем названо все национально-освободительное движению на Западной Украине,
А еще, в том же самом кратком курсе, он стал палачом, что «по локоть в крови»,
Как будто война, та война, которая была тогда, и в которой мы живем сейчас, это бесконечные парады в белых перчатках и туристические песни под гитару у костра.
И наплевать, лично редактирующему «курс» Сталину, что после нападения
Германии на Польшу, после освобождения из польской тюрьмы с осени 1939 года, на
Родине, в Западной Украине, Степан Андреевич больше никогда не был, за то с 1942 по 1944 году, отсидел в немецком концлагере Заксенхаузен.
Обожаемый тогда, и все еще незабвенный, теперь, в РФ, товарищ Сталин, своим упыриным чутьем, всегда чуял всю опасность стремления Украины к самоопределению.
Как впрочем, чуял, чуял, он своими звериными инстинктами, на каких территориях в его постоянно расширяющейся Советской стране, повального торжества пролетарского интернационализма, от невыносимости, и полного отторжения его «светлого пролетарского счастья», могут еще потянуться тяги.
____________________________________
«История ВКП(б). Краткий курс».14 ноября 1938 года Центральный Комитет ВКП(б) принял постановление «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском „Краткого курса истории ВКП(б)“», которое обосновывало издание учебника необходимостью «дать партии… руководство, представляющее официальное, проверенное ЦК ВКП(б) толкование основных вопросов истории ВКП(б) и марксизма-ленинизма, не допускающее никаких произвольных толкований». Постановление официально положило «Краткий курс» в основу пропаганды марксизма-ленинизма и установило обязательное изучение «Краткого курса» в вузах.
- Братва звенит, здесь тяги гуляют.
- Бывают, гуляют. Бывают, тянутся. По-всякому бывает. Бывает, шатун вылезет и кардан. Сразу и не въедешь, кто, где и кто чей.
- Меня, короче, Турист послал тут. Прорисоваться.
- Хорошо рисуешься*.
Может, может, потянуться, шатун и кардан, в его «в никуда летящем красном паровозе»** ,
Шатун, национально-освободительной борьбы «Лесных братьев» из стран Балтии, что до конца шестидесятых не оценили Сталинских «стандартов» подвалившего им счастья, в лице идеологический правильно подкованных товарищей с головой, ушедших в классовую борьбу,
И кардан, с аналогичному Западно-Украинским ажиотажем, при записи в национальные, Литовское, Латвийское и Эстонские подразделения «Вафен СС».
Чуял, чуял, бродящий по коридорам Кремля в своей серой шинельке, Дракула с партийным билетом члена ВКП(б) под номером два, прохудившиеся места сколоченной наспех и загнанной за колючую проволоку целостности его «большевицкого рая».
И никогда не забывал, как в одно прекрасное утро 1939 года аннексированные им прибалтийские страны, так и не пришедшие в себя от обрушившегося на них счастья, вдруг проснулись в семье братских советских народов,
Проснулись, чтобы сломя голову первыми сбежать из нее, в году 1991*** .
Смешно, но в после сталинских книжках истории страны победителя, на стороне которой воевали и погибли два моих деда, как впрочем, и в новой истории РФ, где Степан Андреевич Бандера со своей биографией уверенно может претендовать еще и на звание международного террориста, он так и остается фашистом и националистом.
Так может, через семьдесят лет, во имя, светлой памяти каждой загубленной коммунистическими вождями человеческой жизни, пора нам уже отделить подвиг.
ВЕЛИКИЙ ПОДВИГ НАШИХ ДЕДОВ И ПРАДЕДОВ!
Подвиг всего нашего НАРОДА!
Народа многонационального, народа многострадального, и народа несгибаемого.
Народа, что вынес на своих плечах войну гражданскую, коллективизацию,
Вынес,
индустриализацию, вынес на своих плечах Великую Отечественную,
И ПОБЕДИЛ!
От вождей-упырей, пришедших к власти в Российской Империи, во время октябрьского переворота 1917 года, и что самое смешное, за немецкие деньги.
Упырей, бездумно гнавших своих солдат на пулеметы, и положивших только во время Второй мировой, нашей, Великой Отечественной войны, двадцать семь миллионов человек**** .
Руководителей-упырей, которым Бог-отец уже давно, каждому воздал по делам их.
Ведь сумела же объединенная Германия отмежеваться от нацизма.
____________________________________
*Реплика из х/ф. «Мама, не горюй» режиссер М. Пежемский. (1997 год).
**Авторский ход. Советская Песня. «Наш Паровоз Вперед Летит, в коммуне остановка».
***Первой территорией СССР, объявившей независимость в январе 1990 года в ответ на бакинские события, была Нахичеванская АССР. До августовского путча объявили о независимости две союзные республики (Литва и Грузия), об отказе вступать в предполагавшийся новый союз (ССГ) и переходе к независимости — ещё четыре: Эстония, Латвия, Молдавия, Армения.
****Немецкие потери по разным источникам составляют до 10 миллионов человек.
И через столько лет РФ, Российской Федерации, пора, как минимум определится с правопреемственностью,
И если чО,
Если уж, очень, очень хочется, ей жить по Постановлению Центрального Комитета ВКП(б) 14 ноября 1938 года «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском „Краткого курса истории ВКП(б)“»,
То, призвать на царство, ныне здравствующего коммуниста Зюганова*.
Война,
Настоящая война, пришла в Луганск летом 2014 года.
И город, что раскинулся на месте слияния реки Лугань с рекой Ольховая, вдруг вздрогнул от артиллерийской канонады,
Вздрогнул, чтобы задохнуться от едкого запаха дыма его горящих домов,
Вздрогнул, чтобы совсем перестать дышать, от смрада крови и страха, на его улицах и площадях.
Вздрогнул от того, что теперь год, под порядковым номером 20-14 ,
Каждый его уходящий день, каждая прожитая в нем минута, стали, горсткою песка, из песочных часов, уже совсем, совсем другого времени,
Что теперь сыплет на мир, свои песчинки, каждая ценою в человеческую жизнь,
Беспристрастно и безразлично прибавляя в копилку своих смертей, еще,
И еще, одну,
Вспыхнувшую маленьким огоньком, в разрыве реактивной установки «Град», и так и не долетевшую, до прозрачного синего неба над городом,
Еще одну, загубленную душу.
А еще, в этот год, в Луганске случилась необычно ранняя весна.
И когда появился первый абрикосный первоцвет, то покладистая
электоральная масса, в самом центре города,
Воочию,
Увидев, настоящие…баррикады.
Ну, вот точно, такие баррикады, как на Киевском Майдане,
И тогда,
Со всей, своей максимальной бережливостью и природной аккуратностью, отложив, на гармонично вписывающийся в комнатный интерьер, журнальный столик, вкусный попкорн и в меру прохладное пиво,
С темпераментом испанского матадора вскочив…..
Нет, все-таки правильнее будет….. выскочив,
Из не менее удобных, опять же в меру мягких, кресел,
Она,
Эта масса,
Оторвалась, от голубого экрана, в котором, уже как полгода, натренированные и экипированные с ног до головы хряки в форме «милицейского Беркута», что на протяжении трех последних лет,
Сначала, во время суда над «сучкой, воровкой Юлькой»**,
Затем, у Украинского дома***,
А потом, еще, и в течение всей бурлящей в ненавистном Киеве, Революции достоинства.
____________________________________
*Зюганов Г.А. бессменный председатель КПРФ.
**Во время президентства Виктора Януковича против Юлии Тимошенко было возбуждено несколько уголовных дел. В октябре 2011 года, после долгих судебных разбирательств, Печерским районным судом был вынесен приговор Тимошенко о заключении на 7 лет. После вынесенного приговора сторонники Ю.Тимошенко, в основном женщины средних лет, попытались перекрыть улицу, чтобы не выпустить тюремный автомобиль с осужденной, и были жестоко избиты.
***3 июля 2012 года Верховная Рада приняла в целом языковый закон Колесниченко-Кивалова, который расширяет права русского языка в Украине, после чего немногочисленная акция протеста у Украинского дома была жестко разогнана.
Не только безнаказанно избивали собственный народ на улицах Столицы, но и умудрились, раздев зимой на морозе догола, фотографироваться с голым мужиком*,
Чтобы, наконец, в ночь с 18 на 19 февраля 2014 года**,
получить от отчаявшихся людей, по откормленным, из корыта власти харям.
И тогда, с все теми же разбитыми харями и хорошо известной, давно ставшей родной, «Лоханску» дежурной ненавистью,
Стреляли, в безоружных, отчаянных пацанов, на Киевской улице Институтской.
Стреляли без всякого смысла,
А ведь могли бы, как и их обосравшиеся коллеги просто сесть в автобус, и сбежать, и уехать.
Стреляли, от страха, наступающего на них возмездия.
Стреляли, чтобы убить.
Но кого в «Лоханске», что как много раз битая и все равно тоскующая по ошейнику и наморднику дворняжка, могла возбудить, могла заинтересовать еще одна,
Очередная,
Новая,
Но почему-то с такими знакомыми и постоянно сальными лицами,
А какая там по счету, опять, демократическая власть из телевизора?
Когда, очумевший город, повизгивая от предвкушения чего-то нового, чего
то неизвестного, кинулся любопытствовать:
-А ШО, это за странно одетые, не причесанные не мытые люди, которым
позволили варить похлебку на костре у здания Луганского облисполкома?
- И почему они так не любят «Киевскую Хунту», от которой в «Лоханске», пока еще ни чего не зависело?
А, а?……..
Свежие «Лоханские» новости на этом не просто не заканчивались, они даже и не думали прекращаться.
А как, шестого апреля кричала «Люся»***, когда повела «странных людей», которых в лучшее время не собиралось больше полутора тысяч****, на «штурм» здания СБУ.
А как, все тех же, целых полторы тысячи митингующих, в один голос затянули:
-« Вставай страна огромная»*****.
Рассеяв своим дружным хоровым пением обанкротившуюся власть от «Партии Регионов», с ее потешной армией,
Торгующей законом, милицией,
Тихонько, приторговывающей государством СБУ,
____________________________________
* Авторский ход. Знаменитое видео захваченного милицией активиста Евромайдана Михаила Гаврилюка, что известен также как казак Гаврилюк.
**Ночь с 18 на 19 февраля 2014 года, штурм Майдана Незалежности силовиками, что из-за отчаянного сопротивления протестующих, захлебнулся.
***Люся! Пусть кричит Люся! Реплика из Х/Ф «День выборов». https://youtu.be/mGT6-pm758Q
****Согласно переписи населения 2010 года в городе Луганске проживает 469 000 человек.
*****Патриотическая песня периода Великой Отечественной войны «Священная война;», известна также по первой строчке: «Вставай, страна огромная!»
И одновременно, оптом, в розницу, или как придется, торгующая, тем и другим, прокуратурой.
А потом, еще был фуршет, с бесплатными бутербродами, и с фото-сессией у «революционных баррикад».
И все это в городе, в их городе, где тогда, пышным цветом цвели абрикосЫ…
А потом было лето, и город моего детства, мой город, исчез.
Нет, он не безвозвратно пропал под выскочившей из мирового океана волной цунами, внезапно пролетевшего над степью Дикого Поля.
Он, не провалился, не сгинул в трещине земной коры от страшного землетрясения,
Он, мой город точно, точно есть.
Он, как и прежде, как последних двести лет, находиться в том же самом месте той же точкой на карте, областного центра Украины.
Только когда наступило перемирие на фронте и рассеяться пороховой дым,
У меня стало, два города,
Две его половины.
Город уехал от войны, и город что остался.
И я до сих пор не могу себе ответить на вопрос, а с кем сейчас я?
К той его части, что бросив все, стал беженцем и теперь любит его из сытого, того самого ненавистного им «бЕндЕровского» Киева,
Или к тем моим землякам, кто принял Апрельский переворот 2014 года, что кстати
был проведен разведкой РФ, по классической и обкатанной еще Кайзеровской Германией схеме Октябрьского переворота 1917 года, и который, потом картавые заговорщики с библейскими профилями назвали Октябрьской революцией*, и сейчас, под патронатом РФ живут в своем, другом, не Украинском Луганске.
К той его части, что вдруг обнаружили в себе, где-то очень далеко и глубоко, спрятанный патриотизм, и теперь любит Украину,
Или к тем моим землякам, кто хочет для моего города, пока не понятную для меня, другую, новую историю.
К той части мужиков разных возрастов, что вздыхая украдкой, терпеливо ждут, когда Западная и Центральная Украина, что выстояла, и победила, в двух буржуазных революциях 2004-го и 2014-го года, сделает невозможное, и вновь победит, а потом вернет им брошенное впопыхах, кровно заработанное,
Или к тем мужикам, что спрятавшись за спину армии большого соседа, находиться в сладкой дреме от воспоминаний всего хорошего, что случалось у них во время почившего СССР-а, терпеливо ждет, когда приедет очередной Российский гуманитарный конвой.
К той, огромной части города, что так органично влились в голосование жителей Донбасса, и потом слушали от остальной Украины слова «искренней благодарности» за президента-«Мо-лод-ца», за президента-«Ананаса»**,
Или к тем, кто остался последовательным, в своих проросийских убеждениях.
К той ее части, кто, не изменяя своим давним, «закаленным во времени и пространстве» привычке к вкусным орешкам и прохладному пиву сейчас пропёрдует очередную дырку в новом, удобном, только теперь уже Киевском диване,
Или тем, кто воюет с «хВашистами», «бЭндЭравцами», «Карателями», ну, в общем, с «Киевской Т-хунтой», придуманной телевизором РФ, вместе с готовыми умереть по приказу «оттуда»***, ее «солдатами-отпускниками».
Теми, кто изо всех сил искал, и теперь получил стопроцентный повод чтобы из него наконец свалить, и теми кто придумал себе повод, в нем остаться.
____________________________________
*Авторский ход. По одной из версий, первое правительство, Совет народных комиссаров Советской России, состояло из 85 процентов евреев ( декабрь 1917- январь 1918 года).
**Авторский ход. «Спасибо жителям Донбасса за президента- пидараса».Без комментариев.
***Авторский ход. Х/Ф « Бриллиантовая рука». Реплика:- Это твое?- Мое.- Откуда?- Оттуда.
Ко всем им, вместе взятым, кто участвует в этом моем надрыве пустоты от Ремарка*,
Надрыве и пустоте, когда, из твоей жизни пропадает Родина
Еще год назад такой пустоты не понятной, всего один год назад пустоты, непостижимой.
Последние дни декабря 2014-го.
Это пожалуй, единственное время года, когда в своих попытках вернуться в свое детство не страшно выглядеть не глупо, ни тем более забавно.
Хотя, кому это в преддверие Нового года, и когда, хоть когда-то помешало…..
И только, пожалуй, в этот год, прямо сейчас, закрыв глаза, я отчетливо вижу
рвущуюся из моего сердца, бешено крутящуюся воронку,
Воронку, что отчаянно пытается выхватить из заполненного всякой гуттаперчевой, глянцевой херней, из всего этого информационного вакуума, мои исписанные нескладным детским почерком, разрисованные, нелепыми рожицами и обязательными танками и пулеметами,
Разрисованные только теперь понятной мне, войной,
Где без вариантов, обязательно, побеждают Наши.
Разлетевшиеся по всему миру, мои школьные тетрадки.
Те самые детские тетрадки в клеточку, что теперь кажутся мне картинками из другого измерения.
Картинками, из когда-то точно произошедшей, но теперь давно уже параллельной, реальности,
Картинками, из странного фотоальбома, с чуть пожелтевшими от времени фотографиями, и как мне теперь кажется с каждым прошедшим годом, с не менее странными записями на оборотах.
Вот иду в первый класс,
Вот меня принимают в пионеры, и я гордо шагаю домой с развивающимся по ветру красным галстуком,
А вот и мои одноклассники, что кашляя и краснея, семенят из школы прямо в свою взрослую жизнь, со своей первой сигаретой.
Но воронка, опять пуста.
А вакуум времени, сейчас мне взамен, может предложить, ну разве что ностальгию.
Ностальгию, что если в своем кино-финале не самопроизвольно брызнет,
То уж точно, самым нахальным образом, обязательно выдавит у расчувствовавшегося зрителя, слезу умиления.
И все это, именно в тот самый,
В тот самый, самый, такой долгожданный, да и зачем делать безразличную физиономию,
Еще и такой,
Такой, ожидаемый миг.
Когда этот жаркий, испепеляющий в дым, поцелуй главных героев, что до этого момента, победили всех до одного коварных мерзавцев,
В самом начале, окружит овал,
А за тем, этот самый овал,
Начнет сужаться и уменьшаться, вокруг так неестественно, по-киношному, красивых лиц главных героев.
____________________________________
*Эрих Мария Ремарк - немецкий писатель XX века, представитель потерянного поколения.
И наконец,
Наконец, превратит, активно, страстно последних несколько экранных секунд, с так недвусмысленно настойчиво действующими персонажами,
В маленькую темную экранную точку.
Чтобы на том самом месте, где они, актеры, только что,
Ну, вот прямо сейчас,
Так талантливо, и так реально, изображали страсть, любовь и судорожный трепет,
Откуда-то из глубины экрана, возникло лаконичное слово- «Конец».
Тот самый, самый отрезвляющий конец,
Что странным образом теперь подменил,
Подменил, всю целиком,
Подменил, от ее начала и до ее окончания,
Подменил, до ее последнего финального эха,
Добрую, добрую старую сказку.
Что просто обязана,
Когда-нибудь, просто обязана, вернуться во сне,
Ну, или если очень повезет, когда ты поднимешь голову чтобы посмотреть на солнце,
То, вернуться там, над головой, там сверху, там, наяву,
Вернуться, яркой картинкой, все из того же детства,
Где мама,
Совсем еще молодая мама.
В свете прикроватного абажура, что выгнал из детской комнаты, пришедшие из-за окна сумерки,
Держит в руках толстую книжку, с обложки которой подмигивает неунывающий медвежонок,
Что никак не пускает в мою детскую жизнь тот, самый-самый,
Самый сладкий, самый крепкий,
И все еще беззаботный, детский сон.
А он, этот сон,
Уже ходит-бродит где-то совсем рядом,
Он уже зевает, и вот-вот сладко засопит,
Как только мама, от чего-то, почему-то тяжело вздохнув, произнесет это свое волшебное,
Произнесет это магическое:
- «Жили они долго и счастливо, и умерли в один день».
Дорогой Дедушка Мороз!
Весь год я не был хорошим мальчиком, но в этом году я обязательно, обязательно исправлюсь.
Чего я больше всего хочу себе, в подарок в Новом, 2015 году?
Так это чтобы скорей вышла из моды, и навсегда исчезла с улиц осточертевшая военная форма,
Чтобы, все мои, земляки по ту и другую сторону линии фронта,
Все Луганчане, разом, все вместе,
Вернули городу моего детства его старое название.
И пусть, в их головах, он никогда, никогда он больше не будет, ни «Лоханском»,
Ни, чур, меня,
В третий раз, Ворошиловградом*.
Пусть, как когда то, он снова станет городом, где растут абрикосЫ.
____________________________________
*Луганск дважды переименовывался в Ворошиловград и обратно, в связи с тем, что в Луганской области родился российский революционер, советский военачальник К.Е.Ворошилов.
Мальчикам Вите, Толику, Гене, девочкам Вике и Алле,
Отдельно, для мальчика Коли, с остро заточенным…карандашиком.
И всем, всем моим землякам из города Луганск, с искренним пожеланием в Новом Году-наступления Мира.
Мира и Счастья!
27 декабря 2014 года.
P.S.: https://youtu.be/PHxtLxTxAbw
http://gerasimov-viktor.com/