Второго мая Роза перестала неотлучно сидеть в квартире, пошла в театр на Фигаро и правильно сделала, потому что брат Лео - Йозеф зашёл к ней только 3-тьего.
«Если бы ты знал, как это оживляюще на меня подействовало, я как после освежающего купания в озере и весь день сегодня пою», - пишет она Лео.
В том же письме Роза сообщает, что отношения с домоуправляющей у неё окончательно испортились:
«Из квартиры я выеду, потому что моя старая фрейлейн — истеричка; раньше ещё можно было выдержать, но последний месяц у неё каждый день припадки, каждый день сцены etc.“
К сожалению, о намерении выехать надо было предупреждать за месяц. 10 мая Розина чаша терпения переполнилась, и после очередного скандала она собрала свои вещи и ушла. Вернуть деньги, уплаченные за май, ей не удалось («Только через суд!»), пришлось опять просить у Лео. Какое счастье, что они у него водились!
В это неприятное время симпатия Шоенланка немного скрашивала Розе берлинские будни, так например, к 1-ому мая он присылает ей из своей командировки в Польшу четыре тома «Дон Кихота» в чудесном переплёте. В конце мая приглашает Розу на Троицу в Лейпциг:
«Завтра я поеду к Шоенланксам! Серьёзно, вчера вечером получила от них приглашение, сегодня утром телеграмму (!!) и вечером опять письмо, боюсь на этот раз отказать, после того как я систематически все приглашения отклоняла...; они, конечно, были бы смертельно оскорблены, и так завтра я еду, хочу этого или нет.. Мораль этой истории: от 32 марок, которые моё золотце мне сегодня прислало, на дорогу уйдут 20 марок, и ещё сегодня вечером мне пришлось на скорую руку купить за 5 марок блузку, потому что у меня ничего нет, в чём бы я могла в эту жару поехать..
Я тебе от туда буду каждый день писать. До свидания, котёнок!..
Циуция, целую тебя сто раз. Твоя»
Вместо намеченных 3-х дней, Роза пробыла в Лейпциге девять. 27 мая вечером она пишет Лео:
«Золотой Диодциухна!
Только сегодня утром я вернулась и спешу ответить тебе на милые письма и открытки, чтобы ты уже завтра утром мог получить моё письмо. Ты, конечно, удивляешься, что я там так долго проторчала, но они меня, действительно, очень сердечно приняли, особенно она...; с большим трудом и её огромными стенаниями я от них сегодня вырвалась. В театре мы были три раза: на Вагнеровском «Риенци», на «Медвежьей шкуре» молодого Вагнера и на «Строптивом укрощении» Гётца, что меня очень освежило...Мы были и в музее, я увидела Бёклинский Мёртвый остров*, две скульптуры Клингера, много вещей Микельанжело etc. »
Шоенланк познакомил Розу с интересными для неё людьми, например, с Форкером - ведущим представителем американского движения, который там был проездом. Форкер рассказал Розе много интересного о тамошнем движении, кроме того, ознакомившись с Розиной брошюрой, он решил распространить её в штатах. Роза заключает:
«В целом прибывание подействовало на меня очень оживляюще, и мне не жаль времени, потому что я до этого была в таком состоянии, что не смогла бы написать что-нибудь стоящее.»
В это самое же время Лео путешествовал со своим братом в горах Швейцарии:
«Открытки из твоего путешествия великолепны, я их сохраню. Но я ещё ожидаю описание самого путешествия. У вас была хорошая погода? Здесь же льёт буквально беспрерывно...»
Уже давно бы Роза отправилась к Лео в Швейцарию, если бы ни её больной отец, который ещё с прошлого года всё собирался к ней приехать, и всё время переносил дату встречи. Вот и опять он перенёс её на середину июня. На этот раз Роза не выдержала и в начале июня уехала к Лео в Цюрих.
* см. иллюстрацию наверху