Умный народ эти дети! Шустрым был племянник – а его Артём ещё шустрее. Работа моя всегда была связана с длительными командировкам, родных почти не видел, потому когда встречались, мы были особенно дружны.
Установились как-то тёплые деньки, всё располагало к прогулкам и непременным разговорам. Тёме нравятся фильмы про войну, которые перед майскими особенно часто показывают. Вечера стали долгими и родители разрешали ему смотреть телевизор, хотя по времени полагалось бы спать. Решили, пусть мальчик увлекается.
Очень скоро Тёма стал считать себя большим знатоком Войны.
- А чё, - говорит, - я все самолёты знаю!
- Так уж и все, - сомневаюсь я, - какие например?
- Какие, какие, - запальчиво завёл Тёма, - Русские, немецкие!
- Ещё какие?
- Какие, какие, я все самолёты знаю.
- Тааак?! Ну, какие ещё?
- Русские! Немецкие! - повторяет Тёма, но в себе уже засомневался и уязвлён.
- Молодец. Это кто тебя так хорошо научил?
- Бабушка.
- - -
Что и говорить, наше поколение было ещё ближе к Войне … Вот насмотрелись мы с приятелем фильмов про войну. Завсегда модная у нас тема, я и спрашиваю отца: - Пап, а ты сколько на войне танков и самолётов подбил? – Нисколько. Я в разведке служил.
Растерялся я и как-то не поверил, не уложилось это в моёй головке. Вот те на, в кино всё не так! Столько медалей - тогда за что? … Перед приятелем страшно неудобно стало. Его отец на войне был артиллеристом и назывался: "истребитель танков"!!! Пошли мы к приятелю. Приятель, гордый такой, смотрит на меня и задаёт отцу тот же вопрос.
А его отец неожиданно нам и отвечает:
- Нисколько. Но мы два раза стояли на танкоопасном направлении!
- Во дела! а что же вы делали без танков?
- Как что, пехоту прикрывали, огнём поддерживали.
Теперь уже приятель сильно сконфузился. Вот так отцы разочаровали нас обоих.
- А почему танки не пришли? – огорчённо тянул приятель.
- А если бы пришли, то мы бы с вами сейчас не разговаривали.
- - -
Потом Тёма взялся всех спрашивал: - А что, немцы совсем неожиданно-неожиданно прилетели, когда началась война? И никто-никто не знал?
Живут они в высотном доме и неба много. Однажды стоим перед сном на лоджии, увидел Тёма, как самолёт чертит в небе след и спрашивает:
- А вдруг это немецкий самолёт?
- Нет, - сказал я, - этот самолёт не немецкий.
- Откуда ты знаешь? Точно не немецкий? – напирает Тёма.
- Да нет, я вижу, - сказал я с уверенностью, как мог. Уже обеспокоенно, что ребёнок "заигрался". – Здесь немецкие не летают.
Однажды уже после майских, мы задержались по делам, и Тёма, как полагается, плохо слушался бабушку. Выхожу перед сном на лоджию повидаться и вижу: В сумерках упрямый шалун Тёма тихо сидит на стуле и внимательно куда-то смотрит.
- Ты почему до сих пор не спишь? – спрашиваю.
- А вдруг сейчас немцы прилетят?
Тёма тогда видно почувствовал неискренность моего ответа и не поверил, да и как ему поверить мне, когда по телевизору всё так интересно.
- Ты бы на войну пошёл, - спрашиваю.
- Конешно! - радостно оживает он.
- А если тебя убьют?
- Не убьют!
- А если маму или папу убьют?
- ???
Огорчился мой внучатый, но дал себя увести спать.
Я, конечно, не воевал, как мой отец, и не имею права судить о войне как он, но хорошо помню, что отец говорил не иначе как: Проклятая война! И не только потому, что с войны не вернулись два его брата, и, надо понимать, терял он боевых товарищей. А потому, что видел он это своими глазами и знал, что это именно "Проклятая война!" И насколько я сам позже понял жизнь, настолько посчитал нужным разочаровать внучатого племянника. Война это всенародная трагедия и горе, как бы и кто бы её не приукрашивал. Пусть другие поделятся своим, если им это доставило радость.