Часть 4.
Глава 1. День Победы 2
Итак, на дворе девятое мая 1975 года. День Победы.
Я спускаюсь с крыльца Исторического музея на площадь, что у Пюхаваиму кирик - Церкви Святого Духа. На синем циферблате церковных часов – около трех с четвертью. Сверив часы, я отмечаю, что постоянство - хорошее свойство, и вхожу в улочку Сайяканг.
Слева - сплошная белая церковная стена, справа - магазинчики, где продаётся всякая всячина: нехитрые сувениры, бижутерия, сладости фабрики «Калев».
Далее кондитерская - там жарят кофейные зерна, дробят их и из помола готовят бодрящий напиток. Яркий кофейный аромат напитал собой всю округу. Затем магазинчик «Lillied» струит тонкий цветочный аромат и тот сплетается вместе с запахом кофе в один букет.
Под ногами - мостовая, сложенная из гладких квадратных плит, обрамленных обтесанным камнем. На стенах переулка – острые старинные фонари.
А вот и желтый домик бургомистра. Полтора метра в ширину. Ставни раскрыты, в окне-витрине сувениры: знаменитые таллиннские летние кепки, большие круглые жестяные и маленькие бронзовые значки, бусы, цепочки, фибулы, брелоки и т.д. Сразу за домиком кованые ворота Церкви Святого Духа.
Я вошел в кафе, что напротив церковных дворика, купил бодрящий напиток и встал к стойке, лицом в переулок. Люблю, знаете ли, стоять у окна, пить горячий кофе и наблюдать за течением жизни.
-------------------------------------
Как-то раз, дело, ради которого я приезжал в Таллин, было безнадежно провалено и я, с мерзким настроением, плелся наугад.
Была больная слякотная зима. Дул пронизывающий холодный ветер, низкое небо роняло не то мокрый снег, не то колкий дождь.
Я блуждал по кривым полустёртым улочкам, где сгрудившиеся дома, пытаясь согреться, льнули друг к другу, от холода; по ледяным тротуарам, где цоколи зданий покрыты зеленым мхом, а из трещин торчат пучки сухой травы; по вогнутым булыжным мостовым, что собирают на проезжей, (читай «пешеходной»), части серую грязную хлябь. В глазах тяжелые разбитые двери неприветливых учреждений и темных подъездов. В ушах хлопки тех же дверей и визг упругих пружин. В ботинках - «хлюпает», ноги подло промокли еще где-то там, на улице Суур-Карья. Было омерзительно, до дрожи, стыло. Вот в такую препротивную погоду, я и забрел на улицу Сайяканг
Серый город, сырые стены. Безликие люди бредут по переулку. Домик Хетлинга превратился в маленького зловредного карлика. Нехорошо и тоскливо. Даже горячий кофе не грел. И вдруг. Нет, вы только прислушайтесь. Торжественные звуки, долгие нарастающие аккорды, пронзительные переливы гармоний. Орган.
Откуда, в этом сумрачном, безрадостном ущелье,где холод, даже не холод, а стынь, величественное рокотание органа?
Орган звучал в Церкви, что напротив, и я, отставив остывший кофе, зачарованный, шагнул навстречу волшебному многоголосью.
Дождь сменился большими хлопьями тихого рождественского снега. И все вокруг стало белО.
Я прошел внутрь полупустого храма и долго сидел загипнотизированный музыкой - синтезом звука и вибрации души. Забыв про сиюминутные беды, обиды, ошибки и неудачи, я просто сидел и слушал гармонии токкат, фантазии импровизаций. Иногда комок подкатывался к горлу, и слезы сами текли по щекам, а иногда боевые ноты возбуждали во мне отвагу и готовность к жертвенности. И я жалел себя и прощал недругов, и бодрился, и восставал духом. Я очищался и соскребал с себя наноснОе и напускнОе. Я растворялся в полифонии фуг.
Потом, под впечатлением, я шел по заснеженному вечернему Таллину, я чувствовал Его настроение, будто нас соединили тысячи нитей. Будто мы всмотрелись друг другу в души и прониклись добрым сочувствием.
С тех пор мы с Городом стали доверительны и близки по духу.
Домой, в Палдиски, я вернулся ближе к полуночи. Отец «кипел», но получив дежурное объяснение, остыл. Потом он лег спать, и я слышал, как он долго озабоченно вздыхал и ворочался, без сна. Мать облегченно перевела дух, молча налила молока и сняла салфетку с блюда с еще теплыми домашними пирожками, провела рукой по моим непослушным волосам и села напротив меня. Я возбужденно ей рассказывал о своих переживаниях. А мать, улыбаясь, в знак согласия с моими рассуждениями, кивала в ответ. И я успокоился.
---------------------------------------
Воспоминания пролетели за долю секунды. Я отставив в сторону чашку с кофе, выхожу наружу. Иду через ворота к тяжелым церковным дверям. Из приоткрытых дверей звучат божественные звуки. Я вхожу в церковь, и плотно затворив за собой дверь, вдыхаю дух веков, внимаю возвышенному, прикасаюсь к священному.
Убранство церкви - скромно и просто, легко и свободно, даже, массивные белые колонны, не стесняют пространства. Несколько религиозных картин. Алтарь, священный огонь, свечи. Распятие.
В церкви идет богослужение. Пастор с амвона проникновенно произносит слова проповеди. Прилежные прихожане, сжимая сборники гимнов, сидят на черных скамьях. Слушают. Стараясь не шуметь, я осторожно присел с краю, на, некстати скрипнувшее на торжественной паузе, сиденье и смиренно опустил взгляд.
Пастор свершил Литургию «Отче Наш, с благодарением Бога и молитвой за других». В сопровождении органа прихожане, возвышено, запели гимн. Хорал единодушно воздал хвалу Богу.
Мне всегда казалось, что только космические звуки органа, в силах вознести человеческие мысли и чаянья до Него и вернуть их обратно благодатными лучами, очищающими душу, укрепляющими дух и веру.
Месса длилась долго. Люди пели и молились. И я забыл о горестях и сомнениях. Не прозрел, но увидел, остро почувствовал скоротечность бытия. Легкую смену Хорошего на Плохое и тяжкий труд обратного процесса. Хрупкую грань между Добром и злом. Силой и немощью. Жизнью и смертью. Познанием и Самосовершенством.
Мы являемся в этот мир, волна за волною, теряем годы, и уходим, листопадом, лист за листом, тихо претворив за собой дверь. Но не думай, что ты уходишь Безвестным в Никуда. В земной жизни всё оставляет свой след. И ты оставишь тоже. По этому следу о тебе будут судить близкие потомки. А это иногда страшнее, чем суд, изображенный на стене Храма. Надо жить чисто. Надо жить честно. И в первую очередь перед самим собой и своей совестью. И еще. Надо жить, сверяя стиль жизни со своим внутренним камертоном. С тем, чему нет имени. С тем о чем не существует слов и определений. Но есть чувство. Справедливое чувство правоты!
Небо прояснилось, и яркие солнечные лучи, через высокие стрельчатые окна, озарили зал.
Служба закончилась. Вместе с прихожанами, я, неторопливо и задумчиво, вышел из церкви в май. Невольно, в голове возник вопрос: «А, что произнес патер в конце службы?». Видимо я отвлекся и пропустил, как мне показалось, что-то важное.
«Он сказал: «Идите с миром и служите с радостью»,- прозвучало за спиной. Я остановился и вопросительно оглянулся. Седой пожилой мужчина, улыбнувшись мне одними серыми глазами, медленно прошел мимо меня, прихрамывая на правую ногу. Выйдя из-под навеса, он посмотрел в синее майское небо, надел черную шляпу, поднял воротник пиджака и, опираясь на массивную трость, пошел по переулку. Он уверенно двигался прочь, сквозь праздничную толпу, спешащую ему навстречу.
«Точно. Вот оно. С радостью. Жить и служить».
Провожая черного человека взглядом, я неожиданно увидел уже знакомых мне молодых людей, которые, как и я, слушали мессу. Теперь они шли на Ратушную площадь. Куда пошагал и я.
На площади столпотворение. Нарядно одетые горожане, коллективами и целыми семьями, заполонили все пространство площади. Они смеются, машут в такт музыке ленточками и флажками, поют, танцуют, выпускают в небо воздушные шары. Таллинцы радуются. Таллинцы празднуют. Несколько оркестров играют марши, военные песни и ту же - песню «День Победы». Ощущение одиночества и печали, возникшее на улице Ваксали, улетучилось, и я отдался общему праздничному порыву.
Площадь закружила меня и увлекла к Ратушной аптеке. «Моё почтение Вам, старейшая из аптек!»
Я берусь за вечно вращающуюся дверную ручку, любимого мною, магазина грампластинок. Хотел зайти, но, увы, магазин закрыт….. Праздник…. Да и ручка, другая, крепкая, фигурная, не знакомая.
Обходя хор с оркестром, я попал в течение, которое повлекло меня, обратно, в сторону улицы Мюнди - Монетной, где у меня возникла идея скользнуть за цепь, в подвал, в известный бар.
Поборов временную слабость, я огляделся, и, с огорчением отметил, что опять потерял из виду своих молодых знакомых.
Поток понес меня дальше. Мимо ресторана «Вана Тоомас» с его уютным камерным баром, с дымными лучами из латунных шаров - светильников, с тихой просьбой барменши: «Пожалуйста, не вращайте плафоны над столиками», блюзом и замечательным кофе. Локтем задеваю стеклянную надпись «тakso». Повернув голову в сторону улицы Кинга, я бросаю восхищенный взгляд на его прекрасный и богатый магазин всяческих канцелярских товаров.
На фасаде здания с надписью «Храните деньги сберкассе», закреплены два красных флага – республиканский и союзный. Шалый ветер с Харью продувает площадь и улицу Кинга. На ветру полотнища флагов громко и часто хлопают, через минуту ветер слабеет и флаги лениво повисают на флагштоках. Еще я замечаю, что дом, отнюдь, не средневековый, и чуть не вылетаю в проулок Вооримехе. Задержавшись у киоска «Союзпечать» и оттолкнувшись от него, я ныряю обратно, на площадь.
Я с большим удовольствием кружусь в этом разноцветном хороводе, приплясываю среди ликующих горожан, пою вместе с ними песни и кричу «Ура!», «Киит!», «Элагу!», «Победа!»
И тут, в центре площади, меня вводит в ступор пространственно - временной континуум!
- Что это вдруг за сомнения, сетсемеэс(товарищ)?
- Да так, вспомнил, как в июне этого же года, через два месяца после Дня Победы, здесь, на Ратушной площади ровными рядами стояли «краснорубашечники» - малевасы Эстонской дружины старшеклассников. Под знаменами своих районов, сигнами своих отрядов, со своими комиссарами во главе. С балкона Ратуши их приветствовало руководство республики. И дружинники хором отвечали на приветствие. А потом, прямо с парада, мы поехали на битву за урожай. Или с урожаем.
- Ну и что тебя взволновало?
- Да, запутался. Будут или были.
- Так. Сегодня - Девятое мая?
- Да.
- Парад ЭДС состоится когда?
- В середине июня.
- Значит будет.
- Угу. Но это - то уже было!
- Было и будет. Пока живы, те, кто помнит. Кто не утратил память. Кто умеет погружаться в воспоминания и бродить там. Кто не боится жить со своим прошлым.
-------------------------------------
С Ратушной площади вытекали два людских потока: первый вниз, через Вана - Тург, в сторону улицы Виру, второй через улицы Куллассепп и Харью, мимо величественной церкви Нигулисте, к площади Выйду (Победы).
Мой путь лежит в сторону площади Победы.
Опять открытые окна – «Ура! Победа! Динь-дон!». Флаги, шары, транспаранты. В большой витрине магазина «Динамо» плакат - « С Праздником Победы!», ликование, радостные лица и …. свечи на подоконниках.
Продолжение:http://www.proza.ru/2015/05/05/1473