В воскресное утро в храме Казанской Божьей Матери всегда было многолюдно. Сюда приходят не только из близлежащих районов, но и из других, более дальних. И было это не понятно – вроде бы нет недостатка в храмах, чуть ли не в каждом районе есть своя церковь, но почему-то, люди шли именно сюда. Из пригорода, из правобережья, и даже - из ближайших сёл. Улица была заставлена автомобилями - дорогими и не очень иномарками, «Жигулями» и «Волгами» всех моделей, простенькими и «навороченными».
Пара Бальзаковского возраста (по всему было видно, что это муж и жена), вышла из храма через боковую дверь, когда богослужение давно закончилось. Она – в белой косынке и строгом чёрном платье, явно не из «вьетнамского рынка», а он – в брендовом летнем костюме. Перекрестившись ещё раз на купол храма, они торопливо направились к калитке, у которой стояло насколько старушек и один высокий старик, просивших милостыню. Проходя мимо них, женщина с плохо скрываемой брезгливостью подала мелочь нескольким старушкам, а её муж неожиданно остановился перед стариком, потупил голову и, достав из портмоне «сотенную» бумажку, вложил ему в протянутую руку, после чего отвернулся, и быстро зашагал прочь.
Этот акт «невиданной щедрости» не остался не замеченным его супругой. Когда они сели в свою «Тойоту-Камри», она невольно фыркнула, и муж, севший за руль, заметив её недовольство, спросил:
- Чем ты ещё не довольна?
- Не слишком ли ты расщедрился? Какому-то БОМЖу дать «стольник»!!!
Муж обхватил руль, тяжело вздохнул, и ответил:
- Ну… не какому-то, а знакомому! Устраивает?
- Что?!
- Узнал я его - вот что!
- У тебя что – много знакомых нищих?! – в её голосе почувствовались издевательские нотки.
Мужчина помолчал, глубоко вздохнул и, посмотрев на жену, тихо сказал:
- Работали вместе. На судоремонтном. Ясно?
- Нет! – не поняла она. – Объясни, пожалуйста!
Он снова вздохнул и неуверенно сказал:
- Я после ПТУ попал на судоремонтный завод. Работал там мужик лет тридцати, Федей звали. Ну, так вот - это он. Узнал я его.
- И что?
- Да нет, ничего. Так. Поехали.
И машина тронулась с места. Сначала как-то неуверенно, но потом лихо набрала скорость и умчалась прочь от храма по небольшой улице с обветшалыми домами.
Всю дорогу до дома мужчина молчал. Он вспоминал, как после профессионально-технического училища попал на завод. Сначала на практику, а потом и по распределению. Теперь кажется, что всё было тогда по-другому, не так как сейчас. И трава зеленее, и деревья раскидистей, и пиво вкуснее. Ах, это пиво! Рядом с заводом была «пивнушка» - типичная советская «пивнушка», о которых все давно забыли. По сравнению с нынешними пивбарами – грязная, заплёванная, слегка защищённая шиферной крышей от дождя и солнца, и металлическим забором от ветра.
Каждый день после работы, он с друзьями-одногруппниками, с которыми вместе попал по распределению на этот завод, заходили туда и выпивали по кружке. Того рубля, который выдавала мать, ему хватало и на проезд (десять копеек в оба конца), и на обед (обычно он брал не больше, чем на пятьдесят копеек), и оставалось ещё на пиво. На сигареты и мороженное, мать выдавала отдельно.
То было пиво! Возможно, многие помнят, как заглянув в пивную в первой половине дня, люди спрашивали: «Пиво сегодняшнее? Или вчерашнее?» И, если «пивник» говорил, что вчерашнее – многие воротили нос: тогда не было консерваторов, и этот напиток быстро портился: «вчерашнее» пиво отдавало «кислицей».
Жизнь тогда для них только начиналась. Впереди была армия, потом снова завод, женитьба, семья, заботы, всё, как у всех. О том, что будет перестройка, реформы, рыночные отношения, никто тогда и не предполагал. Наверно так же перед войной люди жили и не знали, что скоро всё изменится. Шёл 1983 год.
Был у них на заводе станочник Федя Емелин. Ещё когда ребята были на практике, они отметили его, как весёлого и жизнерадостного человека. Изъяснялся он всё шутками и прибаутками. Бывало, проходя мимо них, сидящих в курилке в ожидании указаний мастера, спрашивал:
- Ну что, «практикантропы»?! Ждёте «ЦэУ» от начальства?! – и пойдет дальше.
И ребята смеялись. А если он просил помочь ему - с радостью шли помогать: то таскать заготовки к станку, то вынести ящик со стружкой, то ещё чего.
Было ему слегка «за тридцать». Детдомовец, закончил ПТУ от завода с отличием, отслужил в армии, и снова завод. Была у него жена, сын семи лет, которого он приводил как то на Первомайскую демонстрацию… обычный Советский человек, каких было тогда много. Такие как он, до пенсии работали на одном предприятии, и в трудовой книжке у них была только одна запись. Вот только времена изменились.
Белая «Тойота» лихо мчалась по улицам Астрахани, Чопорная женщина недовольно поглядывала на мужа за рулём, который ударился в воспоминания, и потихоньку «мурлыкал» под нос известную песню, но с переделанными словами:
У церкви стояла «Тойота»!
Там пышная свадьба была.
Все гости нарядно одеты,
Невеста как роза цвела!
Когда молодых положили,
На брачное ложе толпой!
Напрасно невесту будили –
Жених всё равно «никакой»!
Женщина прислушалась к его словам, и вдруг недовольно спросила:
- Ты что поёшь!?
- Да так, вспомнилась одна «переделка» песни «У церкви стояла карета».
Женщина чуть не подавилась от возмущения:
- Ты что богохульствуешь! Ты же сегодня причащался!
- Да ладно… - отмахнулся мужчина.
Он снова погрузился в воспоминания.
После армии недолго проработал он на том завод - началась перестройка, кооперативное движение, и они с друзьями организовал кооператив. Сначала делали гаражи, потом - когда в моду вошли «качалки» - тренажёры. Открыли и несколько кооперативных ларьков – «комков», как их тогда называли. Импортные сигареты, жвачки, напитки, игрушки, а «из-под полы» - алкоголь. Всё было, вроде бы, хорошо, вот только рэкетиры замучили своими поборами.
А потом…
Потом Советский Союз развалился окончательно. Их кооператив перерос в коммерческую фирму, потом в «ТОО», затем в «ООО»… несколько раз менял учредителей, название, направление деятельности. Всякое было. Были и неожиданные прибыли, от которых захватывало дух, и «форс-мажоры», когда казалось, что из этой долговой ямы ему никогда не вылезти. Были и кутежи в ресторанах и на базах отдыха, а от обилия денег у него «сносило крышу», были времена, когда с женой считали каждый рубль, покупая всё самое дешёвое, и неделями жили впроголодь. Но он снова находил деньги (брал в долг, продавал машину, закладывал квартиру), начинал новое дело и возвращал вложенное с лихвой.
Но прошли «лихие девяностые». В «двухтысячных» его доходы стали стабильными, постепенно исчезли «братки», «крышевавшие», и очень скоро его достаток превратился в привычку.
А Федя? Высококлассный станочник до последнего работал на заводе, пока сам завод не прекратил существование. Стране и её экономике оказалась не нужной их продукция, а потому… а потому и Федя, как высококлассный фрезеровщик, оказался не у дел. Некоторое время он по инерции работал на своём заводе, но зарплата не успевала за ценами, к тому же, платили её с задержкой на несколько месяцев.
Осенью 1994 год сына призвали в армию, а в январе следующего, он пропал без вести в Грозном. Жена не смогла это пережить, тяжело заболела и умерла через год.
Федя впал не просто в бедность, а стал нищим. В конце концов, он уволился с завода, не дожидаясь, когда попадёт под очередное сокращение. Некоторое время проработал слесарем в одной фирме, занимавшейся междугородними перевозками. Затем фирма развалилась, и Федя устроился в строительную бригаду разнорабочим – месил бетон, таскал кирпичи, разгружал «КАМАЗы» с цементом. Но было тяжело. Он сильно уставал, да и здоровье начало подводить. Пришлось уволиться. Пристроился в ЖЭК, сначала слесарем-сантехником, потом дворником.
Никому не нужный, не видя перспектив в жизни, он стал пить. Не далеко от него жила женщина, торговавшая разведённым спиртом, и его мизерной зарплаты хватало на «чекушку» в день. Появились «друзья», которые составляли ему компанию – такие же выбившиеся из колеи люди. Алкоголь позволял ему забыться, не думать о смысле жизни и не вспоминать те времена, когда он был нужен этой стране. Он продал свою двухкомнатную квартиру в «хрущёвке» и купил «однушку» в старом фонде – на первом этаже деревянного аварийного здания. Разницу в цене быстро пропил с собутыльниками. Жизнь его превратилась в беспросветную цепь: работа – дом - алкоголь - пьяный сон – работа.
Однажды ему стало плохо. С утра кружилась голова, и он не смог выйти на работу. Полагая, что накануне он выпил лишнего и нужно «опохмелиться», он наскрёб мелочи, и отправился за разведённым спиртом. Но дошёл только до лавочки у калитки. Сел на неё и потерял сознание. Соседи вызвали «Скорую», и Федя оказался в больнице с инсультом. Дальше…
До пенсии было ещё несколько лет, а работать он уже не мог – левая сторона онемела. Он криво улыбался, плохо владел левой рукой, а левую ногу волочил, как деревянную. Пить он больше не пил, а потому «друзья» к нему больше не приходили.
Нашёл он утешение в церкви. Сердобольная соседка – очень набожная старушка – привела его в храм. Отец Александр крестил его, и стал для него вторым отцом. Федя приходил к нему за утешением. Часто они имели долгие беседы, и отец Александр говорил ему:
- Разве ты кого-то за свою жизнь погубил? Нет. Разве ты кого-то обокрал? Нет. Разве ты хоть раз взял лишнего? Нет. Разве ты сделал что-то, за что тебя проклинал бы твой сосед, друг, товарищ по работе, прохожий? Нет. Ты не гнался за богатством, за удовольствиями, за вещами. Ты чист перед Богом. Не отходи от Христа, и Господь не отвернётся от тебя.
Вечером мужчина вдруг собрался уходить.
- Ты куда? – спросила развалившаяся в замшевом кресле жена, не отрывая взгляда от огромного телевизора.
- Прогуляюсь и вернусь, – пообещал мужчина. – Час-полтора, не больше.
Жена строго посмотрела на него, что-то промычала недовольное, но не стала препятствовать – замолчала и снова уставилась в экран.
А мужчина вышел из подъезда, и прямиком направился в близлежащий бар. Взял сначала сто грамм коньяка и стакан сока, потом ещё сто грамм коньяка… Он сидел на высоком стуле за стойкой, потягивал коньяк, смотрел на окружающих, о чём-то вспоминал, и глаза его постепенно наливались слезами.
Он знал, что когда вернётся сегодня домой, жена устроит скандал, укоряя его в том, что он напился в день причастия. В последнее время она неожиданно стала набожной. Во всём советовалась со своей духовной наставницей –Матушкой Анной, регентшей церковного хора. Завесила комнаты образами, часто участвовала в церковных мероприятиях. И конечно – много жертвовала храму.
Несколько лет назад его фирма стала помогать местной епархии в восстановлении храмов. Сначала, он отнёсся к этому, как дань моде. Воспитанный в Советские, атеистические времена, не очень-то он тяготел к церковным ритуалам со всем их антуражем, и с «батюшками» предпочитал иметь только деловые отношения. Но жена его «втянулась». Совершенно неожиданно стала искренне верующей и набожной. Мало того – стала требовать от него того же. И он покорился. Но только потому, что побоялся, что она уйдёт от него. Ради неё он терпел долгие беседы со священниками, внимая их рассуждениям о бренности бытия и истинности Православной Церкви, ради неё делал солидные пожертвования на нужды храма. Ради неё стал читать церковные книги.
И что-то произошло. Как-то неуютно стал он чувствовать, засыпая на огромной кровати в спальне с евроремонтом, в доме со всеми «благами цивилизации». «Неужели, - думал он, - столько потратив сил, энергии, ради счастья в достатке, а вместо этого - нажил проблемы?»
Никогда раньше он не думал о тех, кого обманул, кого обидел, кого «подставил» ради своего благополучия. А тут вдруг стал задумываться: а так ли он прожил свою жизнь? Стоит ли весь этот комфорт всех его усилий? И в его душе поселился страх.
Он знал, что рано или поздно умрёт. Но что будет там, «за гробом», он не знал. А что, если «там» встретят его те, по чьим судьбам он «проехал как танк», создавая своё сытое благополучие? А что, если его пожертвования церкви, заученные молитвы, исповеди и причастия не спасут «там» от стыда? И тот его компаньон, которого замучили до смерти рэкетиры в девяносто пятом по его наводке, посмотрит ему в глаза? И те, кто впал в нищету, покупая у него негодный товар, спросят у него: «За что мы страдали? За твоё благополучие?!»
«Время было такое!» - утешал он себя, но с каждым днём всё более отчётливо осознавал, что за благополучие надо платить. И нёс он свою плату в церковь, надеясь, что хоть что-то ему проститься.
Вот только иногда были моменты, когда он не верил что деньгами «здесь» можно откупиться от расплаты «там».
Федя не узнал в солидном и обеспеченном прихожанине, подавшем ему «сторублёвку», того простого паренька, что много лет назад работал какое-то время на их заводе после ПТУ. Конечно, он удивился такой щедрости, и даже подумал было, что мимо него прошёл некий местный «олигарх». Но скоро забыл о нём. К вечеру Федя вернулся в своё убогое, но ухоженное жилище, включил старенький телевизор, который работал, как «фон», спасавший от одиночества, сготовил нехитрый ужин. Летний воскресный день подошёл к концу, за окном постепенно темнело. Одиночество на склоне лет его уже давно не смущало. Завтра он снова придёт в храм, снова встретит давно знакомых добрых людей, услышит утешительные речи. А пока, насытившись скромным ужином, он взял с полки Библию, и в который раз начал перечитывать любимые места. И вспоминались ему и родной завод, давно несуществующий, и покойная жена, и сын, сгинувший на Кавказе. Но жизнь, почему-то, не казалась прожитой напрасно.
Судьба свела их у церкви. Один – довольный жизнью и своим положением - пришёл замаливать свои грехи. Другой – нищий и отвергнутый всеми – просить милостыню, чтобы жить, ибо никого за свою жизнь не обманул, не ограбил, а потому - без подаяния не мог теперь существовать. Но оба они нашли здесь утешение…
Рафаэль Басыров
2012г. - 01.15.2015г.