Как-только Роза смогла ходить, сразу же отправилась в библиотеку, собирать материал для Дрезденской и Лейпцигской газет. Лео посоветовал писать на случай новой болезни в прок. И эта новая неприятность не заставила себя долго ждать:
«14.01.1899
Бобиусиу, золотой! Три дня я была больна, это истинное несчастье. Эта депрессия, о которой я тебе писала вылилась во вторник около 14 часов после обеда в нервный срыв. Сначала меня начало знобить и тошнить, позже повысилась температура и начались ужасные головные боли. Моя хозяйка позвала Ширман, которая просидела рядом со мной всю ночь. Она прикладывала лёд мне на голову и в район сердца, но высокая температура продержалась ещё весь следущий день, вечером для разнообразия начались боли в желудке... Со вчерашнего дня мне уже лучше, но я совершенно обессилена.»
Ширман — русская эмигрантка всегда приходила Розе в трудный момент на помощь. Кроме того она была связана с русскими революционерами, получала русские газеты и журналы, которые порой одалживала Розе.
15 января Роза сообщила Лео новость:
«Сегодня я была у Ширман и она передала мне просьбу Буххольца*, с ним поговорить, он планирует со мной что-то солидное, а именно они там в Союзе ( Союз русских социал-демократов в изгнании) решили привлечь меня к русской революции!..Они хотят, чтобы я писала для их листков**, выступала перед немцами с рефератами (не о России, но в их пользу) и одновременно переняла их представительство, если это понадобится, например, на каких-либо конгрессах и т.п.»
Лео это предложение не понравилось, очевидно, сказывались воспоминания из его прошлого, и его 4 месяца, проведённые в тюрьме царской России. Задело Лео и то, что обратились не к нему. 22 января Роза объясняет почему:
«Всё твоё отношение к русской революции, как я тебе уже в Цюрихе говорила, повторяюсь, для меня странно и неприятно. В конце концов нужно себе сказать, что не имеет смысла всё критиковать, если сам не можешь сделать лучше. Унижать каждого русского, который хотел бы с тобой сойтись, уже там мне это не нравилось. Можно бойкотировать или «наказывать» отдельных людей, группу, но не всё движение! Всё твоё поведение подходит для «озлобленного неудачника» типа Критшевского***, а не для сильной и возвышенной личности.»
Позже Роза будет помогать русским революционерам, но пока у неё более чем достаточно работы для немецкой социал-демократической партии.
Шоенланк кроме статей в его лейпцигской газете захотел, чтобы Роза помогла ему подготовить речь в парламенте на тему о банковском вопросе. Кроме того у него возникла размолвка с Мерингом, и все хотели, чтобы Роза попыталась их примирить.
В Берлин на собрание по вопросам женского движения приехала Клара Цеткин и посетила Розу. (Привёл её на кваритру Розы Шоенланк.) До этого Клара хорошо отзывалась в её женской газете о Розиной диссертации, о её статьях в лейпцигской газете и выступлении на партийном съезде. Личному знакомству Роза была очень рада:
«Я теперь буду с Кларой переписываться, чему очень рада. Она такая порядочная и милая, всегда пытается усилить и закрепить радикализм Шоенланка, с этой целью она делала ему комплименты, так что у него глаза блестели, как у кота, которого гладят.»
В начале февраля Розу попросили сделать перед членами партии реферат на тему «текущего момента». Роза чувствовала себя неважно, но:
«Мне было абсолютно не до речей, так что я ожидала плохого конца. Но когда я взошла на трибуну, вид людской массы (зал был полон, а он вмещает полторы тысячи человек) меня так возбудил, что я полтора часа прекрасно выступала. Мои «шуточки» вызывали смех, а когда я заговорила о дрезденском приговоре, весь зал кипел возмущением и некоторые женщины плакали. Было много русских и масса поляков. В конце была принята резолюция, которую ты можешь прочесть в газете «Вперёд»... Шоенланк, который, естественно там был, утверждает, что я - брильянтный народный оратор. Мой голос проникает до последних рядов, хотя я говорила без особого напряжения..»
Так будет и в дальнейшем, все Розины выступления имели огромный успех у слушателей.
Пока же после того, как Шоенланк в свою очередь успешно выступил в парламенте, он пригласил Розу в оперный театр на «Тристан и Изольду». Роза приняла приглашение, не подозревая, что они будут сидеть в первом ряду партера!
После представления она отдал «кавалеру» 10 марок за её билет. «Он, естественно, возмутился, но был вынужден взять. Такая затрата для меня теперь мало привлекательна, потому что я каждую марку два раза прокручиваю, прежде чем её истратить, но по -другому поступить было нельзя, я хотела показать, что ни от кого ничего не беру.»
Посещение театра было хорошей идеей, и в начале апреля Роза решила его повторить. На этот раз на "Дон Жуана" она пошла одна, сидела на балконе 3-тьего яруса:
"Прекрасное место за 3 марки. Музыка меня несравненно освежила", - сообщила она Лео.
* социал-демократ из Петербурга, в 1891 году эмигрировал в Швейцарию
** «Листки работника»
*** руководитель русских социал-демократов в изгнании, редактор «Рабочего дела» в 1899 г., придерживался ревизионистских взглядов, после 1903 года ушёл из политики