Жизненные перемены

               


    Жизнь, как известно, похожа на полосатый матрас, - за светлой полосой  почти неизбежно следует черная. Это относится и к человеческой жизни и к жизни собачьей тоже. Попав в черную полосу событий очень важно правильно сориентироваться и не ползти по жизни вдоль черной полосы, а сделать все возможное, чтобы быстрее пересечь её и вновь оказаться на светлой полосе. И вот тогда уж двигай вдоль неё, наслаждаясь жизнью и остерегаясь того, чтобы вновь не оказаться на черной полосе.
    Жулька, конечно, понятия не имела об этой жизненной закономерности. Ей казалось, что её счастливая  жизнь с четырьмя хозяйками будет продолжаться бесконечно. Можно ли осуждать её за такую наивность? Ведь у неё не было  почти никакого собственного жизненного опыта, и она во всем полагалась на своих добрых владелиц.
    Беда пришла тихо и незаметно, вместе с окончанием хозяйками учебы в институте. То радостные, то чем-то озабоченные девчонки целыми днями где-то пропадали, а, явившись в общежитие, почти не обращали на Жульку  внимания. Перебирали в руках  бумажки, говорили о каких то «направления»,  разорившихся колхозах, дальних деревнях и поселках, громко спорили, после чего Танюшка однажды даже расплакалась. Полуголодная Жулька растерянно бродила по комнате, путалась под ногами, пытаясь привлечь к себе внимание. Взяв  в зубы поводок, садилась возле двери, призывая хозяек к прогулке, но и это не вызвало у них никакой реакции. Наконец обиделась,  улеглась на свою подстилку; положив голову на лапы, искоса укоризненно поглядывала на девчонок. И незаметно задремала под непрестанный девичий разговор.
    Сквозь сон вдруг услышала свое имя, тявкнула спросонья, настороженно подняла голову и уставилась на хозяек. Девчонки сидели по своим койкам и  молча смотрели на неё. Потом вновь громко заспорили, загалдели. Жулька, конечно, не понимала, о чем они говорили, но в разговоре то и дело слышались знакомые ей слова «Жулька», «собачка», «кормить», она догадалась, что речь идет о ней, и замерла в ожидании.
    Наконец Танюшка встала, подняв с пола поводок, пристегнула его к ошейнику и повела Жульку знакомым ей путем по коридору и лестнице к выходу из общежития. Та радостно суетилась, то и дело оглядывалась на хозяйку в ожидании  ласковых слов, которыми обычно сопровождались выходы на прогулку. Но хозяйка была чем-то озабочена, хмурилась, и шла молча, сосредоточенно что-то обдумывая.
    Возле вахты, где в тот день дежурила пожилая женщина, которую  проживавшие в общежитии студенты по-домашнему называли бабой Лидой, хозяйка остановилась и застряла с нескончаемым разговором. Жулька попыталась было вытянуть хозяйку на долгожданную прогулку, но Таня рассерженно дернула за поводок и Жулька вынуждена была смириться, - села на холодный бетонный пол и стала терпеливо ждать с любопытством поглядывая на говоривших. В разговоре часто слышалось слово Жулька, собака понимала, что речь идет о ней и каждый раз, когда звучало это слово,  забавно наклоняла голову, вслушивалась в разговор еще более внимательно и перебирала по полу лапками, силясь понять, что принесет ей этот разговор. Татьяна на что-то жаловалась, то кивала в сторону Жульки головой, то показывала рукой; баба Лида сочувственно переводила взгляд с Тани на Жульку и обратно, горестно качала головой, досадливо  хлопала себя руками по бедрам.
    - Ну что уж там, - закончила, наконец, беседу баба Лида, - оставляй, конечно, раз уж такое дело. Жульку все уборщицы и вахтеры знают, она собачка хорошая, аккуратная. Вера Ивановна,  думаю, тоже возражать не станет. (Вера Ивановна – это комендант общежития, - строгая, но в общем то добрая женщина. Жулька видела её несколько раз, когда она заходила в комнату к хозяйкам).
    - Устроим  как-нибудь, - продолжала, между тем баба Лида, - будет нам помогать дежурить. Ну а насчет кормежки можешь не беспокоиться, - с посудомойками в столовой договорюсь, бидончик им оставлю, они,  что повкусней, будут выбирать ей, - остатки сосисок там, пельмени, и всякое другое, а я уж сама  буду приносить. Голодной не останется.
Слова «сосиски» и «пельмени» Жульке тоже были знакомы, она облизнулась, вильнула хвостом и благодарно посмотрела в глаза бабе Лиде.
    - Смотри ка ты,  все понимает! – с восхищением воскликнула женщина, неуклюже наклонилась и погладила Жульку по голове. Та благодарно завиляла хвостом.
Татьяна попрощалась с бабой Лидой, смена которой подходила к концу, и повела Жульку к выходу.

                *

    Девчонки вскоре разъехались по местам назначения, а у Жульки началась новая жизнь.
    Вахта, где царствовала баба Лида и её напарница Степановна, представляла собой ограждение, что-то  вроде буфетной стойки с небольшой дверцей, запиравшейся на щеколду. Вахта занимала стратегически важный участок общежития. Перед нею расстилалось пространство обширного вестибюля с главным входом в здание, по правую сторону уходил вдаль гулкий коридор с комнатами первого этажа, по левую сторону располагалась широкая лестница, ведущая на второй этаж.  Таким образом, никто из вошедших в здание не мог проскользнуть мимо бдительного ока вахтерш.
    В тесном пространстве за стойкой  располагался маленький столик с настольной лампой и вахтовым журналом, колченогий стул и электронагреватель, возле которого в холодную погоду старушки грели свои озябшие ноги. В уходящем в полутьму узком пространстве за лестницей располагался еще  топчанчик, где старушки в редкую пору воскресного утреннего безлюдья  прилегали отдохнуть в бдительном полусне.
    Уж не знаю, кто возводил это вахтовое сооружение,  очевидно, кто-то из молодых. Во всяком случае, ширина дверцы, да и всё жизненное пространство за стойкой,  явно не были рассчитаны на людей крупного калибра. Между тем вахтерши, сменявшие друг друга на этом боевом посту, были, как на подбор, бабоньками что называется в теле, - грузными и неповоротливыми. И, если баба Лида еще как-то умудрялась протискиваться через эту калибровочную систему, то её напарница  Степановна, - женщина пудов на восемь весом,  беспрепятственно попадала в свои апартаменты только лишь летом. Зимой же была вынуждена сначала снять и перебросить  через стойку свою шубу, и только  лишь потом, да и то не без труда, протискивалась к своему месту.  При этом чертыхалась, проклинала свою судьбу, ругала на чём свет стоит и строителей, и коменданта, и нужду, заставлявшую её работать, несмотря на преклонный возраст, и всех, кто подворачивался в этот момент под руку. 
    Несмотря на тучность, была Степановна женщиной энергичной, житейски хваткой, умело сходилась с людьми и имела пропасть знакомых не только в городе, но в ближних загородных деревеньках, куда по воскресным дням возил её сын, - молодой бравый подполковник. Она знала все новости и сплетни общежития, вечно  кому-то что-то доставала, с кем-то и о чём-то договаривалась. Через Степановну можно было достать дефицитное лекарство, к новогодним праздникам - деликатесную рыбу, домашних гусей и красную икру. При всех своих достоинствах, имела Степановна страсть, вызывавшую усмешку, а то и неприязнь окружавших её людей.
    Баба Лида постелила ей под лестницей половичок, поставила миску с водой и другую, - побольше, в которой каждый день в одно и тоже время появлялось что-нибудь вкусное из столовских остатков. Половичек, постеленный вахтершей, был жестковат, но Жулька сама нашла способ сделать свою постель более удобной. Передними лапами и носом она  по всякому разному переворачивала половичок, комкала его, пока не превращала своё логово в бесформенную рыхлую кучу