Тигр лежал на берегу океана и планомерно, набирая в лапки песок, сыпал его на себя. Он начал с хвоста, а теперь под толстым слоем песка скрылись нижние лапки. Лицо у Тигра было мрачным и сосредоточенным.
- Ну и пусть, - раздувал Тигр подусья и смаргивал слезы. - Пусть Ежик меня обижает и больше не любит. Я весь уйду в песок, раз я уже не нужный.
В это время Ежик бродил по кухне и волочил по полу поварешку.
На острове было тихо и мрачно. все мелкие беспокойные твари попрятались, слышался только шум океана.
И небо было мрачным.
Тигр тоже мрачно подумал: "Если молния попадет в песок, то я умру".
Ежик выглянул в окно и забеспокоился:
"Если молния попадет в берег, то может дойти до Тигра. Надо Тигра спасать. Но ведь он совсем обиделся, не захочет спасаться, а наоборот, захочет умереть".
Ежик пошел в мастерскую. Достал много-много железных колышков, положил их на тачку. Затем он взял много бамбуковых стволов, веревок и большое тряпичное полотнище. Все это он тоже положил на тачку
Тигр слышал, что Ежик суетится с чем-то металлическим, но решил закопаться до конца, несмотря на то, что любопытство его мучило.
И еще Ежик прихватил ведро с соком каучукового дерева.
Везти тачку было тяжело, особенно одной лапкой. Поварешку Ежик засунул под мышку той руки, которой держал ведро.
Колеса тачки застревали в песке, но Ежик терпеливо и мужественно продвигался. Тучи совсем сгустились, и надо было торопиться. Вдали, над океаном уже слышались раскаты грома.
Ежик не сразу увидел Тигра. Но потом заметил тигрину лапку, зачерпывающую песок и высыпающую туда, где еще недавно, возможно, был тигрин живот. Из песка, кроме лапки,торчали только усы и сухой, пыльный нос.
Из носа с шумом вырывался горячий воздух.
Нос шевелился в направлении Ежика. Тигр пытался унюхать, что там Ежик притащил.
А Ежик тем временем очертил вокруг Тигра огромный квадрат, а затем стал ходить по периметру, наливать из ведерка каучук в песок и в центр этой лужицы втыкать железный колышек.
Когда молниеотводное заграждение было готово, Ежик начертил вокруг Тигра квадрат поменьше, повтыкал бамбуковые стволы и сверху к ним привязал полотнище. Тигр оказался под навесом.
Край полотнища, который свисал с ветреной стороны, ежик придавил тачкой. Теперь ветер не мог сорвать крышу. Самодельная палаточка покачивалась под порывами ветра, но не падала.
Нос Тигра отметил отсутствие ветра. Охлаждение организма происходило только за счет этого.
Ежик, оглядев палаточку, со всех лапок кинулся к дому. Там он схватил корзинку и принялся, мечась по кухне и подвалу, набивать ее провизией. Он сложил несколько ломтей копченой антилопятины, свежий луковый батон, кастрюльку с жареной картошкой, салат из помидоров с сыром и орехами. Вилки, ложки, тарелки, кружки. В другую лапку он взял большой бидон с очень холодным компотом из абрикосов. Через плечо перевесил мокрое полотенце.
Первым делом Ежик, когда вернулся к Тигру в палатку, протер ему мокрым полотенцем ставший совсем сухим нос.
Нос благодарно пошевелился.
Затем Ежик расстелил на песке неподалеку от тигриного носа свой фартучек, расставил на него тарелки и начал выкладывать на них антилопятину, салат, картошку. Налил в тигрину любимую кружку компот.
Тигрин нос только шевелился, но больше ничего не происходило. Ежик сидел и ждал. Разрыл песок на лапке тигра и потихоньку гладил ее. Но лапка в ответ даже не сжималась.
- Тигренька, - сказал ежик, - на пыльную, сухую и горячую подушечку лапы тигра упала горячая и мокрая ежикина слеза. Ежик не знал, что еще сделать, чтобы Тигр вырылся. Поэтому просто гладил тигрину лапку и плакал.
Ежик был манипулятором и даже не знал об этом. В глубине души Ежик был уверен, что Тигр не устоит против слез маленького беззащитного зверька.
Но Тигр устоял. Он был ОЧЕНЬ печальный. И тогда Ежик решил выйти под страшную грозу и плакать там. В это время молнии начали сверкать по всему периметру большого квадрата. Ежикин молниеотвод действовал. Ежик взял поварешку и выглянул из палатки. И как раз вовремя. Одна самая дикая молния летела мимо молниеотводной защиты прямо в полотнище.
- Нет! - закричал Ежик, подпрыгнул и выставил навстречу молнии поварешку.
Молния ударила в поварешку, прошла через тельце Ежика и закончилась в песке.
Тигр слышал, что произошло, и начал лихорадочно раскапываться. Песок попадал в рот и в глаза, но Тигр этого не чувствовал. Он боялся, что случилось непоправимое, и виноват в этом только он.
- Ежик! Ежик! - закричал Тигр, бросаясь к безжизненному тельцу.
В это время гроза закончилась, тучи поспешно начали расходиться, и выползло солнце.
Ежик лежал на животе, поджав под себя лапки и вытянув мордочку. Глаза его были закрыты. На мордочке виднелось пятнышко обуглившейся шерстки. Туда с поварешки соскользнула молния.
- Ежик, - Тигр взял ежика на лапы. Лапки ежика безвольно свисали вниз.
Тигр брел к дому с Ежиком на руках и рыдал. Никогда Тигр не плакал так горько и безнадежно. Он был уверен, что Ежик погиб. Все пропало. Смысл, радость жизни, все волшебство ежикиной любви.
И вдруг подушечка тигриной лапы, та самая, на которую во время грозы упала слеза Ежика, почувствовала, что у Ежика тихо и с перебоями бьется сердце. Тигр остановился и прислушался лапой получше. Вдруг это просто его пульс отдается в Ежике? Но нет, сердце действительно чуть-чуть билось.
Тигр перестал плакать и быстро побежал к домику. Ежика срочно надо было уложить и начать лечить от молниевой лихорадки.
Несколько дней Тигр складывал компрессы на горячего Ежика, протирал его мокрой тряпочкой, растирал целебными мазями из целебных трав. Шиншилленок и Шпулька рыскали по острову в поисках нужных ингридиентов.
Ежик был в беспамятстве. Каждую ночь Тигр сворачивался клубком вокруг Ежика и шепотом рассказывал, чем хорошим и веселым они займутся, когда Ежик придет в себя.
Тигр придумал для Ежика чудесное развлечение, про которое собирается ему рассказать, когда тот очнется и сможет двигаться.
Ежик очнулся однажды вечером. Слабенький и худенький. Ему даже иголочки стали большие и как будто спадывали с него.
Тигр моментально притащил тарелку бульона с сухариками и начал кормить ослабевшего Ежика. С трудом захватывая ртом ложку, Ежик пытался кушать, но это стоило ему огромных усилий. Тигр был страшно терпелив и продолжал кормить Ежика, пока бульон в тарелке не закончился весь.
Так, в заботах и медицинских хлопотах, прошло еще две недели. Тигр схуднул и выглядел очень мышечным, чем ужасно нравился выздоравливающему и с кажым днем становившемуся все более кругленьким Ежику. Еще через пару дней Ежик решил, что он здоров и пора выбираться из опостылевшего гамака.
Тигр очень обрадовался тому, что Ежик может стоять на собственных лапах, а единственным напоминанием о недавней трагедии осталось лишь небольшое пятнышко пострадавшей шерсти на ежикиной мордочке.
Вечером Тигр устроил праздничный ужин при светляках на берегу океана. На столике в ведерке со льдом потела бутылочка прекрасного пальмового вина. Шиншилленок и Шпулька были одеты нарядными официантами и сновали вокругстола, изображая бурную, но совершенно бесполезную деятельность. Тигр был при галстуке-бабочке, что делало его очень смешным. Тигр, однако, этого не осознавал и важно распушал усы, воображая себя неотразимым кавалером. Светляки, призванные освещать ужин и создавать романтическую атмосферу, были весьма взволнованы возложенной на них ответственностью и не могли усидеть на местах, крутились, взмахивали крыльями и не к месту меняли цвета освещения - от страстно-бордового до невразумительно-серого.
Тигр в тот вечер рассказал Ежику, как страшно он перепугался, когда Ежика ударила молния, как осознал свой чудовищный эгоизм и безответственность, как он никогда-преникогда не станет повторять такой глупости и всегда заранее будет говорить Ежику, что на него нападает печаль, чтобы Ежик мог ее немедленно купировать.
Ежик, как мог, успокаивал Тигра и радовался тому, что, возможно, ему никогда больше не придется строить каучуковый громоотвод на песке, ибо это очень хлопотно и по большому счету, не помогает. Он гладил Тигра по мягким ушам, потягивал прохладное вино и наслаждался прекрасным вечером новой жизни без печалек.