Впервые я увидел ее солнечным апрельским утром. Весна выдалась холодной, и это были первые долгожданные погожие деньки. Я, студент-медик, приехал в этот городок на практику. До открытия больницы оставалось еще полчаса – электричка приходила раньше, чем требовалось. Присев на лавочку, я прикрыл глаза и с наслаждением слушал неприхотливые рулады птиц, скрывающихся в густых ветвях деревьев. Внезапно мое внимание привлек скрип открывающегося окна. Я окинул взглядом верхние этажи здания. Из окошка показалась… босая нога, затем вторая – на подоконник села миловидная девушка лет двадцати с небольшим. Она что-то тихо напевала, прерываясь только для того, чтобы надуть большущий мыльный пузырь. Я решил не окликать ее – боялся, что сорвется вниз – пятый этаж как-никак! Через пару минут она вздрогнула, оглянулась и, спрыгнув с подоконника обратно в палату, закрыла окно.
Я поднялся в ординаторскую, где меня встретил знакомый профессор – главврач этой больницы.
- Доброе утро, Семен Петрович!
- Доброе, Влад! Ты к нам надолго?
- Месяца на два, не больше.
- Срок небольшой, многому не научу, но принцип работы освоишь.
Семен Петрович освободил для меня стол в ординаторской. После того, как я расположился и оформил необходимые документы, профессор повел меня на экскурсию по своей больнице. Он быстро ввел меня в курс дела и через пару дней я уже хорошо ориентировался в бесконечных коридорах. У меня из головы никак не выходил тот случай с увиденной в проеме окна девушкой. Ближе к вечеру я поднялся на верхний этаж, чтобы встретиться с ней. Здесь дежурил единственный санитар, но он уже давно уснул.
Я начал проверять палаты одну за другой. Большинство пациентов уже спали, но среди них не было той, что я искал. Последняя комната в конце коридора оказалась запертой на ключ. Подумав, что это подсобка, я уже было повернул к лестнице, чтобы спуститься вниз, но мне показалось, что за дверью кто-то поет. Прислушавшись, я начал различать отдельные слова и узнал песню – колыбельную, которой мама убаюкивала меня в детстве:
Спи, дитя мое, усни!
В няньки сон к себе мани:
В няньки я тебе взяла
Ветер, солнце и орла.
Улетел орел домой;
Солнце скрылось под водой;
Ветер после трех ночей
Мчится к матери своей.
Ветра спрашивает мать:
"Где изволил пропадать?
Али звезды воевал?
Али волны всё гонял?"
"Не гонял я волн морских,
Звезд не трогал золотых, -
Я дитя оберегал,
Колыбелечку качал!"
С каждой строчкой я подходил ближе и ближе, пока не опустился на пол у двери той, которая, сама того не зная, пробудила сотни воспоминаний…
Мама, склонившись над моей кроватью, напевает колыбельную…
Мама дует на содранную коленку, прогоняя боль….
Мама уговаривает выпить еще одну ложку целебного отвара, обещая чудесную сказку на ночь и…
… мама отталкивает меня с проезжей части, попадая под машину…
* * *
Очнулся я в кабинете у профессора.
- Влад, ты так напугал меня! Зачем пошел один на верхний этаж?
- Та девушка из запертой комнаты, чем она больна?
- Тише-тише! Ты еще не отошел от стресса. Тебе надо поспать.
- Нет, я должен знать! Немедленно, - Семен Петрович знал о моем упрямстве и настойчивости. Он тяжело вздохнул.
- Она здесь около года. Арина. У нее отдельная комната. Бежать никогда не пыталась. Кроме пения шума никакого. Закрыли от тебя, чтобы не задавал лишних вопросов. Не получилось, - он улыбнулся.
- А чем она больна?
- Пережила сильнейший стресс после кораблекрушения, где погибла ее мать.
У меня кольнуло в сердце. Она пережила тоже, что и я. Профессор продолжал.
- Отец поместил ее сюда, оплачивает все ее причуды, поддерживающую терапию. Он приезжает навестить ее каждую неделю. Пока у Арины никаких сдвигов в лучшую сторону: она периодически застывает на месте и может стоять так часами. В остальном – совершенно обычная девушка.
- Можно я с ней пообщаюсь?
- Если отец разрешит. Он завтра приезжает. Все, на сегодня достаточно. А теперь спать!
Профессор, как заботливый отец, укрыл меня одеялом, потушил свет и вышел в коридор.
* * *
Утром я первым делом спросил у профессора, когда приезжает отец Арины.
- После обеда, - ответил Семен Петрович.
Полдня я не мог успокоиться, дожидаясь встречи. Мне очень хотелось помочь Арине, я чувствовал в ней родного человека, несмотря на то, что видел ее лишь однажды, издалека. После обеда профессор позвал меня в ординаторскую. На диване сидел мужчина средних лет с заметной проседью в волосах. Увидев, что я вошел, он встал с дивана и протянул руку для приветствия. Его рукопожатие оказалось сильным и уверенным, а взгляд – цепким. Казалось, он за пару секунд сумел дать мне оценку. Я ждал его решения.
- Павел Аркадьевич, - представился он и сразу перешел к делу. - Я не против вашего общения с моей дочерью. Мне кажется, вы сможете ей помочь свои присутствием и общением. Очень прошу вас – не сделайте хуже. Арина – единственная ценность, которая у меня есть.
Он говорил искренне. Это читалось в выражении лица, порывистых жестах и дрогнувшем голосе.
- Я буду рад помочь ей, - подытожил я.
Когда большинство пациентов уснули, профессор подошел ко мне с напутствием:
- Ничего не бойся. Она не опасна. Просто не в себе. Я верю в тебя. Верни ее самой себе.
Подойдя к палате, я замер в нерешительности, не зная чего ждать. За дверью было тихо. Я заглянул в замочную скважину. Свет не горел, но в комнате разливалось чарующее сияние. Я потихоньку опустил ручку и, приоткрыв дверь, заглянул внутрь. Увиденное поразило меня настолько, что я так и остался стоять при входе, оставив палату открытой. С потолка, стен, из каждого уголка комнаты разливался мягкий свет – звездное сияние. Казалось, я попал на другую планету – сказочную, волшебную, туда, где все заботы отступали на второй план. И среди всего этого великолепия на подоконнике с чашкой чего-то согревающего и ароматного сидела Арина.
- Привет! – обратился я к ней.
Она даже не посмотрела в мою сторону, продолжая неподвижно сидеть. Я решил подойти поближе, заглянул через ее плечо во двор. Трава светилась также как комната. Я понял, что вдохновило Арину украсить палату. Это были светлячки. Она, видимо, попросила у отца светящиеся интерьерные наклейки, чтобы быть ближе к этим удивительным существам. Все это время мы не обменялись ни словом. Речь могла разрушить очарование момента. Арина повернула ко мне лицо и улыбнулась. Это была такая солнечная улыбка, от которой становилось тепло на душе. Я вышел, так как был не в силах совладать с охватившими меня чувствами. Мне нужно было подумать.
* * *
После вчерашнего чудесного вечера я уже с утра стремился снова попасть к Арине, но нужно было помогать профессору. Освободившись около семи вечера, я поднялся, чтобы навестить девушку. В руках у меня был подарок – шар со снегом – по словам Семена Петровича, Арина их очень любила.
В палате снова было тихо. Открыв дверь, я обнаружил, что моя подопечная спит. Ею невозможно было не любоваться: на высокой кровати, обхватив руками колени, спала красивая девушка в белом кружевном платье. Осторожно, чтобы не разбудить ее, я присел возле кровати и поправил ей локоны. Было ясно, что сегодня поговорить не получится. Я поставил подарок на тумбочку и вышел.
Ночью меня разбудил звон бьющегося стекла. Почувствовав неладное, я сразу же кинулся к двери Арины. Распахнув дверь, увидел ее на подоконнике возле окна. Стекло было разбито, осколки усеяли пол, но я не обратил на них внимание. Главное, чтобы с ней было все хорошо.
- Успокойся, все в порядке, - начал я. – Что случилось?
Арина дрожала, но не говорила ни слова. Я выглянул в окно: на лавочке возле больницы валялись пустые бутылки, некоторые были разбиты. Скорее всего, молодежь выпивала. Вот они и похулиганили. Оставаться здесь было нельзя. Я отвел Арину к себе в комнату, уложил на диван и начал напевать ту самую колыбельную:
Спи, дитя мое, усни!
В няньки сон к себе мани:
В няньки я тебе взяла
Ветер, солнце и орла…
Уняв дрожь, Арина начала подпевать мне, а под конец даже улыбнулась.
- Спасибо, Влад!
- Ты знаешь, как меня зовут? – удивился я.
- Да. Ты уже приходил ко мне. Во сне.
- Расскажешь?
- Нет, тебе нельзя, нет!
Арина сильно разволновалась. Видимо с этим сном было связано что-то нехорошее. Я не стал настаивать. Она взяла меня за руку, закрыла глаза и мгновенно уснула.
* * *
Утром я рассказал профессору о случившемся. Было принято решение вызвать мастера, чтобы застеклить окно, и поставить дополнительного охранника в районе палаты девушки. Арина пока обитала у меня. Единственным отклонением от нормы в ее поведении, как и сказал профессор, было периодическое застывание на месте. Она могла часами смотреть в одну точку, задумавшись о чем-то своем. В эти моменты она не реагировала даже на прикосновения. Ну а чудачества, вроде звездного сияния в комнате, есть у каждого. Я спросил у профессора, почему отец не заберет Арину домой, ведь сильных отклонений нет.
- Понимаешь, его почти не бывает дома. Он – крупный бизнесмен. Мы давние знакомые и договорились, что Арина временно побудет здесь. Нанимать сиделку он не хочет, чтобы информация о беде дочери не распространилась. А у меня все есть: питание, уход, поддерживающая терапия. Да и друзей у нее здесь много – Арина навещает всех больных по очереди, знает их по именам, помнит историю каждого.
Я вернулся к себе в комнату. Арины там не было. Спустившись вниз, я обнаружил ее беседующей со стариком. Он в красках описывал ей какой-то военный эпизод из своей жизни. Она внимательно слушала. Через полчаса Арина отвела его в палату и уложила спать.
- Ты со всеми разговариваешь? – поинтересовался я.
- Да. Их очень интересно слушать. Они живые, настоящие. – Она замерла на минутку, внимательно оглядев меня с головы до пят. – Ты тоже настоящий. И Семен Петрович. И папа чаще всего. А другие – нет. Я чувствую.
С каждым днем я все больше привязывался к этой удивительной девушке. Она была внимательна к мелочам, любила жизнь, искала и находила чудо в каждой минуте своего существования. Я читал ей книги – те, что нашел в библиотеке больницы. Многое она уже знала. Мы часто спорили о том, что прочли. Она была очень умной, тонко мыслящей девушкой. Умела делать четкие выводы, и не была ограничена рамками. Арина стала моей неизменной спутницей, не отходила от меня ни на шаг. Приступы прекратились. Отец с каждым разом находил ее все больше похожей на прежнюю Арину, которой она была до кораблекрушения.
Посоветовавшись с профессором, Павел Аркадьевич решил через месяц, если не будет рецидивов, забрать Арину. Я был рад за нее, но уже не представлял себя без своей спутницы. Она стала моим продолжением. После разговора с Семеном Петровичем отец Арины подошел ко мне.
- Спасибо тебе за дочь! Она расцвела, я давно ее такой не видел. Проси, чего хочешь – ничего не пожалею.
- У меня необычная просьба. Я хотел бы стать мужем вашей дочери.
Павел Аркадьевич поменялся в лице.
- Ты уже говорил с ней об этом?
- Нет, но на днях собираюсь сделать ей предложение, если вы не против.
- Я боюсь, - начал он издалека, - что она еще не готова к такому стрессу. Да и к семейной жизни вообще. Я увезу ее туда, где потеплее, она отдохнет, наберется сил. Ей надо постепенно возвращаться к нормальной жизни, закончить институт. А там посмотрим.
- Я думал, что близость друга будет ей полезна. Арина – удивительная девушка. Я люблю ее и хочу быть рядом всегда. Вы боитесь, что я не подхожу ей по статусу? Да, я пока студент, но уже неплохо зарабатываю программированием. Машина есть. Скоро куплю участок, буду строиться. Ведь главное, что я искренне люблю ее!
- Влад, я ценю все, что ты сделал для моей дочери, но давай пока не будем торопить события. Позже я сам с ней поговорю. Обещай, что не будешь делать предложение до конца месяца.
- Обещаю, - мне с трудом верилось в то, что он поговорит с Ариной, но я дал обещание.
После разговора с Павлом Аркадьевичем я вернулся к себе. На диване спиной ко мне сидела Арина и что-то рисовала. Она не заметила моего прихода. Я тихонько подошел сзади и заглянул в листок бумаги, который лежал у нее на коленях. Там были изображены мы. Я с одной стороны листа, вокруг снег и зеленая трава. Она на другом конце картины: льет дождь, слезы на лице и тучи над головой.
- Это твой сон? – догадался я.
- Да. Я все время боюсь, что ты исчезнешь. Все замечательное когда-то исчезает. И остается боль. Всепоглощающая, черная боль.
Она заплакала. Я обнял ее за плечи.
- Я никуда не денусь, поверь мне.
- Я верю.
Поддавшись внезапному порыву, я наклонился и поцеловал ее. Это был чудесный поцелуй. Как будто мы знали друг друга сотню лет, но все еще наслаждались близостью. Как будто мы одни на планете. Как будто нет никаких преград. Мечта. Эта девушка была создана, чтобы любить и быть любимой. Ночь мы провели вместе.
Через месяц я снова встретился с Павлом Аркадьевичем.
- Здравствуйте! Вы поговорили с Ариной?
- Ну, здравствуй! Чего так сразу? Узнал бы, для приличия, как дела.
- Извините, просто все, что касается вашей дочери, для меня очень важно.
- Еще нет, сегодня поговорю, - сказал он. Но мне казалось, что он что-то недоговаривает.
- Спасибо, - я сомневался в нем и пошел к профессору, чтобы узнать, в чем дело. Павел Аркадьевич явно что-то задумал. Я зашел в ординаторскую. Профессор готовил к выписке какого-то пациента. Я взглянул на тетрадь – это была ее карта!
- Он забирает Арину?!
- Ты не в курсе? Да. Сегодня вечером они улетают в Италию.
- Как? Разве она согласна?
- Не знаю. Он попросил для нее снотворное. Говорит, что она боится летать, чтобы не нервничала.
- Профессор! – я кинулся во двор, но не успел. Машина скрылась за поворотом. Следом за мной выбежал Семен Петрович.
- Что случилось?
- Мы с Ариной собирались пожениться, а он был против.
- Извини, я не знал.
- Что теперь делать? – я был в отчаянии.
- Ждать. Не поедешь же ты в Италию! Молись так горячо, как только можешь. Бог всегда помогает искренней любви.
* * *
Через месяц у меня в квартире раздался звонок. Открыв дверь, я увидел… Арину и Павла Аркадьевича.
- Привет, Влад! – начала Ариша. – Прости, что без приглашения.
- Я так скучал…
У меня не хватало слов, чтобы выразить свои чувства. Я просто обнял ее. Павел Аркадьевич прятал глаза. Я протянул ему руку. Он пожал ее, а потом, решившись, притянул меня к себе и прошептал:
- Прости…
Оказалось, что после приезда в Италию, у Арины случился рецидив. Во время обследования выяснилось, что она ждет ребенка.
- У тебя будет сын!
- Спасибо, родная, - я подхватил ее на руки и закружил в танце…
* Колыбельная, приведенная в тексте - "Ветер, солнце и орел" (слова Апполона Майкова).