Валерий СЕКРЕТ
ИСКУССТВО – ЛЕКАРСТВО, А НЕ ЯД
Посредине мастерской заслуженного художника России Валерия Секрета на Угличе стоит огромная картина с изображением одного из волжских плёсов неподалеку от Костромы. От нее веет весной, оптимизмом и любовью к русской природе…
- Валерий Михайлович, расскажите о себе.
- Родился я в 1950 году в Загорске, на Валовой улице, тут моя родина. Мой отец после войны до 1946 года служил офицером в Праге, в комендатуре, а потом его перевели в Загорск, где он так же служил в комендатуре. Я помню, в детстве, когда мне было два-три года, комендатура находилась в стенах лавры, в Митрополичьих покоях, и даже сохранилась фотография, где мы стоим там с отцом.
Детство и юность у меня прошли на Лакокраске, на окраине города, где нашей семье в 1953 году выделили квартиру. Поэтому все эти годы были связаны для меня с природой, которая окружала в то время наш поселок. Отсюда и мой естественный выбор как художника - посвятить себя именно пейзажной живописи. И до сих пор я живу и тружусь здесь, в городе, теперь уже Сергиевом Посаде…
- И живете, как я слышал, в каком-то знаменитом доме?
- Да, на углу Валовой и Вифанской улиц, в бывшем особняке князей Голицыных.
- А где учились живописи?
- Сначала в Московском художественном училище памяти 1905 года, что на Сретенке, которое окончил с перерывом на службу в армии. А потом сразу поступил в Московский государственный академический художественный институт имени В. Сурикова на Таганке.
- Наверное, видели и живого Владимира Высоцкого. Его театр был рядом…
- Видел. Но не в театре, а в кафе неподалеку. Мы, студенты, как-то зашли туда попить пивка, а Высоцкий с Валерием Золотухиным пили там коньяк. Мы даже немного пообщались. Был я и на концерте Владимира Семеновича, но в Новокузнецке. Помню и его похороны во время московской Олимпиады 1980 года – метро, народ, много людей…
- Многие художники, с которыми мне доводилось беседовать, ищут какое-то возвышенное объяснение своему творчеству, видят чуть ли не знак небес, во имя исполнения которого они живут и трудятся. А вы, Валерий Михайлович, ради чего работаете – ради удовольствия, ради утверждения неких нравственных принципов? Или, может быть, просто для того, чтобы прокормить себя и свою семью?
- Я думаю, что все эти варианты в каком-то плане оправданы. Если художник имеет семью, то он обязан зарабатывать на жизнь. Другой вопрос, КАК зарабатывать, как использовать свое творчество, свой божий дар. Ведь он дается не всем людям. В этом плане я всегда вспоминаю слова Антона Павловича Чехова к своему брату Николаю, который, как и многие русские художники, тяжело болел одной всем известной болезнью и губил свой талант. И Чехов ему говорил: «Тебе Бог дал дар одному из десяти тысяч, и ты не имеешь права его растрачивать так безнравственно…» И я согласен с ним. Нельзя растрачивать свой дар впустую либо ради достижения каких-то материальных благ. Это тоже немаловажный аспект. Хотя с мыслью, что настоящий художник должен быть всегда голодным, я тоже не согласен. Ведь если он совсем голодный, он работать не сможет (смеется), у него просто сил не будет работать.
- А дар человеку дается навечно? Или нужно его развивать, работать над ним?
- Есть дар, но многие его растрачивают попусту, эксплуатируя его и опираясь только на него. И думают, что всю жизнь проживут на этом багаже. Я же считаю, что, если не обладаешь способностью ТРУДИТЬСЯ и развивать свой дар, он может выродиться в пустой звук. У меня, к сожалению, есть масса примеров, есть много знакомых, которые растранжирили свой дар - ради коммерции, ради денег, ради чисто материальных благ. И они кончились как художники.
Мир меняется, и ты должен меняться. Ты должен развивать свой дар и использовать его в истинно творческих целях. А не просто быть добросовестным ремесленником, бесконечным копировщиком одних и тех же, пусть и удачных идей.
Ремесленником ты выходишь из учебного заведения, училища, института, обогащенный данными тебе знаниями. И это очень важная составляющая, чтобы воспользоваться ею в дальнейшем и с помощью данного тебе арсенала знаний реализовывать потом какие-то свои высокие художественные идеи. Передавать свои впечатления от жизни, от природы, от человека. Нужно учиться и учиться, но еще необходим практический и жизненный опыт. Теория – это одно, но должна быть и практика. Поиск СВОЕГО, когда ты должен выразить свой собственный мир. Это самое главное, самое серьезное в работе художника над самим собой.
- Говорят, что свой дар дан каждому человеку. Но не все его могут в себе обнаружить. И как тут быть?
- Наверное, в этом есть момент везения. Вот мои родители художниками не были и, естественно, судить о моих художественных способностях не могли, но в школе были уроки рисования, был учитель, который заметил, что у меня есть способности, потом была изостудия в школе, изостудия в Доме пионеров…
- То есть вам повезло, что нашелся человек, который в вас что-то разглядел.
- Да, мне повезло, и я помню, как однажды с его помощью нарисовал акварель, натюрморт с осенними листьями, и сам поразился, что мне удалось передать на бумаге все то, что я видел. И это стало первым толчком к выбору моего дальнейшего жизненного пути, моей профессии.
- У каждого творчества есть истоки, кумиры. От каких истоков отталкиваетесь вы?
- Я часто вспоминаю художника Саврасова. Он обладал умением создавать образы через конкретные пейзажные сюжеты. И он говорил по этому поводу: «Каждый пейзаж для настоящего художника – это история его души, прожитая до момента, когда он реализовывает свой художественный замысел». И он это умел.
Потом эту идею подхватил Левитан. Я его уважаю как художника и считаю одним из самых выдающихся живописцев XIX века - и не только русских…
- А есть ли продолжение, будет ли развитие у современного реалистического искусства? Ведь вроде бы все уже изучено и использовано?
- Да, новое направление в искусстве придумать действительно сложно, тем не менее ХХ век дал нам пример, когда от основного ствола стали расти новые ветви, потом веточки, потом листики новых идей. И их было множество!
Вот только листик развивать дальше уже невозможно. За 500 лет от эпохи Возрождения, от эпохи великого Леонардо мы дошли до материализма, капитализма - до той точки, когда исчерпали и его метод, и тот взгляд на жизнь. На мой взгляд, мы в полном кризисе. В том числе и духовном. Идет ломка в общественном сознании. И главное для всех в мире сейчас – засаленная зеленая бумажка с изображением американского президента. Отсюда и духовный кризис, отсюда и появление в искусстве современных течений – мелких, когда вычленяют из целого что-то частное, какой-то незначительный кусочек этой жизни. А вот охватить все в целом, как могли ВЕЛИКИЕ, которых мы все знаем, им не под силу!
Почему художники разделились на направления – «Голубая роза», «Бубновый валет», «Суровый стиль»? - да потому, что они брали ЧАСТЬ этой жизни, а объединить все вместе ХХ век такой возможности им не дал.
- А я люблю французских импрессионистов…
- И импрессионизм появился по той же причине, как отказ от классики. Хотя Ренуар пытался на излете жизни соединить классику с импрессионизмом, но это было уже на другом уровне – его взгляд был уже как бы «заражен» импрессионизмом.
- Да и вы, судя по вашим картинам в мастерской, не чужды были импрессионизма в своем творчестве…
- Что касается моих ранних работ – это совсем не означает, что я не любил реализм (улыбается). Это шло от юношеского желания найти что-то новое, расширить границы возможного. И эти поиски бесследно для меня не прошли – в моих последних работах – об этом говорил, кстати, Иван Харченко на открытии моей выставки в музее – эти слои все равно как-то проявляются, просматриваются – от Сезанна до Ван Гога. Они никуда не деваются, они просто обогащают меня как художника.
Когда я в первый раз был во Франции, меня потрясло другое – сидели мы как-то в ресторане, и тут заморосил дождик. Ноябрь месяц, огни – и когда мы вышли на улицу, все так сверкало и переливалось, что я тут же вспомнил Константина Коровина. У меня появилось такое чувство, что я здесь уже БЫЛ, давно. Настолько мы пропитаны – и я в частности - импрессионизмом. В Пушкинском музее мне это близко…
- А в Эрмитаже какая коллекция импрессионистов! Тот же мой любимый Писсарро!
- В Эрмитаже блистательный кусок! – хотя бы Писсарро с его парижскими бульварами, а еще, например, Марке. А в Париже я это все увидел в реальности. И я понял, что они ничего НЕ выдумывали! Это все есть. Этот дух этого города – и в этом-то их сила. ПОЭТОМУ они будут жить вечно. Потому что не фальшивили. К тому же импрессионизм – течение всеохватывающее - это и искусство, и архитектура, и литература, и музыка! А значит, это явление не было случайным…
- Почему-то считается, что искусство должно быть мрачным. Вы тоже так считаете?
- Совсем нет. Искусство должно быть оптимистическим. Искусство – лекарство, а не яд!
- А в конце нашей беседы, Валерий Михайлович, давайте в очередной раз «обыграем» вашу фамилию. Вы один из самых успешных художников нашего города, заслуженный художник России. В чем секрет успеха Секрета?
- Думаю, что не в фамилии, хотя и она привлекает внимание, к тому же легко запоминается (улыбается). Не знаю, но для меня те удачи, та востребованность моей творческой деятельности – они, на мой взгляд, связаны с ИСКРЕННОСТЬЮ. То, что я чувствую, - то и стремлюсь передать, при этом стараясь не фальшивить…
Беседовал Вячеслав СУХАНОВ