Чуть-чуть из-за горизонта выскакивает солнце, во дворе на забор забирается молодой петух и начинает, кукарекая, перекликаться с другими петухами. Пока я пытаюсь закутаться большим одеялом, не пуская неумолимое деревенское утро, моя бабушка уже на ногах выпускает скотину во двор, кормит ее и начинает готовить завтрак. Медленно с палочкой она спускается в нижний огород за зеленью, потом в погреб за брынзой. Я снова переворачиваюсь, но мне уже стыдно спать, я в майке и трусах выскакиваю на улицу. Холодно, пытаюсь согреется зарядкой, на верху холма напротив возвышается церковь, колокол которой сообщает, что уже совершенно точно наступило утро. По всей деревне выгоняют коров, объединяемые погонщиками, они образовывают коричнево-черную волну, неумолимо выплескивающуюся из деревни наружу. Я срываю с ветки гроздь шелковицы, завтракаю на ходу ягодами и бегу на кухню к бабушке.
- Вечно, вы городские встаете поздно, - смеется бабушка, - принеси хвороста, нужно сделать завтрак. И воды с родника.
Я резво, даже не думая протестовать, бегу за засохшей виноградной лозой. Чтобы притащить за один раз несколько охапок я беру старый плетенный коврик. Скидываю на него лозу, взваливаю на спину. Потом беру восьмилитровое ведро бегу в низину к роднику, по дороге здороваясь со всеми соседями. Внизу уже целая очередь из мелкоты, многие вообще в одних трусах, с палками гонят к пруду уток и гусей, которые пытаются взлететь, но не могут и бесполезно плюхаются в грязь.
С водой, кряхтя, останавливаясь через каждые десять метров, я все-таки доковылял до нашего дома. Пахнет яичницей, брынзой, свежими помидорами и зеленью.
- иди сюда, я покажу тебе как готовить мамалыгу.
Бабушка дает мне казан, я наливаю воду, ставлю на огонь. Когда закипает вода, бабушка тонкой струйкой засыпает туда кукурузную муку.
- держи палку, мешай, чтобы не образовывались комочки.
Я усердно взбалтываю мамалыгу, а бабушка смеется. Она устала и присела на скамейку, к ней на колени забирается наглая кошка, которая хочет угощения.
- сделай огонь чуть потише.
Через несколько минут она переворачивает мамалыгу на деревянную доску и накрывает полотенцем.
- неси на стол.
Я хватаю мамалыгу и брынзу, бабушка несет сковородку с яичницей. Мы садимся вдвоем и молча завтракаем. Незаметно для бабушки, я кидаю кусочки яичницы кошке, которая пасется под столом, но, кажется, ей это не интересно. Впереди очередной жаркий день, где бабушка будет полоть огород, поливать его, проверять ульи и готовить хлеб. Я же ухватившись за книжку Роберта Асприна залезу в крону полувековой шелковицы буду запоем погружаться в приключения Скива и Ааза.
Сейчас спустя почти 30 лет каждый тот день кажется таким же как и предыдущий, время уничтожает детали, события и фразы. Мои друзья присылают мне картинки с молдавскими словами, и я уже не могу даже приблизительно перевести, ибо моя память забита чушью и бредом.
Лишь в редкие выходные, когда я могу чуть-чуть выдохнуть и не думать о работе и обязательствах, ко мне приходит этот тягучий и вязкий запах мамалыги. Он возвращает меня в мое беззаботное детство, когда я лежал в кроне дерева и смотрел в бесконечное небо, разрезанное пополам следом от самолета.