Глава 3. Суперпереход.
Как и в любой схватке: независимо от того сколько в нее вовлечено солдат, машин и кораблей наступает такой момент когда замолкает последнее «Ура» и гремит последний выстрел. Тот самый момент, который ставит точку в кровопролитии, завершая бесславным поражением историю одних, и вписывая в нее триумф других. Но случается и так, что последняя точка оказывается запятой...
– Мой адмирал, мы перебили весь экипаж...
– А? Что? Так быстро?
– Да, мой адмирал. Их было не больше двадцати человек.
– А как насчет пленных?
– Мы взяли матроса, двух младших офицеров и старшего помощника капитана.
– Старпома? – слова рапортующего офицера явно порадовали Мишельга.
– Да, мой адмирал.
– Волоките его в пост управления. Я буду там.
Мишельг бросил последний, печальный и, одновременно брезгливый, взгляд на завалившие весь коридор останки погибших солдат, среди которых была и комиссар оппозиции, и зашагал к боевому посту крейсера. Не в силах глядеть себе под ноги, бредя по липким лужам крови, он не заметил, как влетел носком ботинка в оторвавшийся от лопнувшего скафандра шар шлема. Ноги запутались. Мишельг споткнулся и не удержав равновесия рухнул на палубу, как назло попав своей головой в лужу крови и размазанных по ней человеческих внутренностей. Видеовизиры шлема на мгновение окутало красной слизью, но быстро сработавшая система очистки окуляров тут же обработала их, ввергнув Мишельга в очередной шок. Под ним противно хлюпало месиво, из которого торчали колющие его тело обломки чьих–то костей, а перед ним покачиваясь лежал тот самый шлем. Через единственное шейное отверстие в шлеме на Мишельга глядели два больших карих глаза. Глядели из под копны распушенных волос, за которой виднелись ошметки кожи и окровавленные участки оголившихся костей черепа.
– Звезды мои! Тьфу... – испугался адмирал, не сразу сообразив откуда взялись эти глаза. – Да–ф не повезло тебе...
Он быстрым, больше походящим на удар, движением зашиб напугавший его торчащими глазами шлем куда–то подальше в угол. Встал. И не попытавшись, хотя бы немного, очистить свой перепачканный скафандр, заторопился в пост управления кораблем. Теперь уже сам Мишельг пугал своим окровавленным видом бойцов, встречающих и провожавших его недоумевающими взглядами.
В боевом посту стояло небывалое оживление. Оставленные адмиралом, для управления захваченным кораблем, офицеры бесновались у пультов, нервно щелкая тумблерами и клавишами. Они то и дело бросали взгляды на немногие действующие экраны. А на экранах тем временем разворачивалось второе действие драмы.
«Нимфа» не отвечая на пляску сигнальных огней захваченного крейсера и не выходя с ним на связь, в неуправляемом дрейфе медленно отходила в сторону, удаляясь все дальше и дальше.
– Что происходит?
– Вы ранены адмирал, – глядя на вошедшего в пост управления в окровавленном скафандре адмирала, всполошились офицеры. – Может вас лучше будет доставить в медицинский модуль (66).
– Успокойтесь со мной все нормально. А что у вас?
– Не знаем, наш адмирал. Наш крейсер не выходит на связь.
– Все правильно. Я приказал капитану отключить системы стереосвязи.
– Но, мой адмирал, еще несколько гаяоктомимут назад мы говорили с капитаном «Нимфы»
– Что? – Мишельг еще не осознал всего смысла услышанных слов, но нутром почувствовал тревогу которая в крылась как казалось в безобидном смысле сказанных офицером слов. – Как разговаривали?
– По стереолинии, мой адмирал!
–Что…? Закати тебя за сингулярность! Я же приказал стереосвязь не поддерживать!
– Виноват, мой адмирал, – не являясь истинным виновником произошедшего, ответил лейтенант.
– Конечно виноват, лейтенант! – согласился адмирал. – А чтобы не быть еще более виноватым, прекрати запрашивать «Нимфу»! Отключи все системы связи. И пленных сюда немедленно!
– Слушаюсь, мой адмирал!
Связь с крейсером не восстанавливалась. Да и восстановить ее больше никто и не пытался. Мишельг быстро сделал устраивающий его вывод, полностью подходящий под его недавние умозаключения. Он мгновенно убедил себя в том, что «Нимфа» захвачена экипажем вражеского крейсера, при помощи до сих пор неизвестного ему оружия переправившегося на борт «Нимфы» и совершившегося контр–абордаж. Мишельг был бесповоротно уверен в правильности выводов. И для подтверждения своих слов ему совсем не нужен был свидетель. Старпома же он требовал лишь для того чтобы разузнать о этом самом оружии.
– Где старпом?
– Уже ведут, мой адмирал. В пост управления втолкнули что–то, указывая на что подчиненные говорили:
– Вот он.
Старший помощник так и не найденного ни среди живых ни среди мертвых капитана вражеского крейсера представлял собой нечто, облаченное в нестандартный скафандр. Первое, что бросалось в глаза - это то, что у него было больше чем два рукава и две штанины. Если вообще можно было различить какие из этих отростков являются рукавами, какие штанинами. Второе, чтобыло не так, это полное отсутствие кистей и ступней, которыми по логике вещей должны были оканчиваться руки и ноги. Явственно было видно, что в столь экстравагантном скафандре находилось либо тело гуманоида, либо тело какого–то жуткого мутанта.
– И кик только этот «нелюдь» смог попасть во флот Его Величества?! Нонсенс!-ужаснулось, довольно чувствительное «Я-2».
– Это точно…
– Что это? Старпом?
– Да мой адмирал.
– Откуда вы его выкопали? – словно говоря не о человеке, а о каком–то ископаемом реликте, спросил адмирал, обращаясь к тем, кто приволок это подобие человекообразного членистоногого.
– Из реакторного отсека. Там есть какой–то модуль «А» в котором он пытался укрыться
– Модуль «А»? Что за модуль?
– Не знаем, мой адмирал. Спросите лучше у него.
Стоять на «ногах» старпом был не в состоянии. Толи от страха, толи от какой–либо травмы его конечности сгибались как ноги мягкой игрушки, и без поддержки извне тело старпома распластывалось по палубе. Для того чтобы адмирал мог с ним хоть как–то общаться два матроса постоянно поддерживали старпома на весу, держа, студнем проваливающееся в мешок скафандра тело, под «локти», а точнее под что–то, что выполнявшее их функции.
– Судя по отличительным знакам, горящим на вашем скафандре, вы являетесь старшим помощник капитана? Это так? – силясь хоть приблизительно представить себе-то существо которое было укрыто оболочкой скафандра, начал допрос Мишельг.
– Д–дха–а. – на вопрос адмирала послышалось что–то отдаленно напоминающее человеческую речь. – Хья сррашиий помошик хап–питана этохо грейсара.
– Понятно. – слова старпома были глухими и хриплыми, словно родившимися не на кончике языка, а в гортани или в глубинах легких. Понять смысл этих, на первый взгляд, казалось бы, нечленораздельных звуков было сложно, но Мишельг с небывалой доселе терпеливостью, вслушивался в слова пленника и тщательно разбирал каждое его слово. – А где в таком случае капитан крейсера?
– Хап–питан грейсара сочас на борту ваще «Нимхы»...
– Это становиться дурным тоном. Ты вновь оказался прав. Вновь напророчил нам проблемы. – возмутилось «второе–Я», до поры до времени не вмешивавшееся в дела своего хозяина.
– На борту «Нимфы» ? Я полагаю вместе с большей частью команды этого крейсера?
– Хда–а.
– И какова численность ушедшей с ним команды?
– Боле шешешмот члагек.
– Более шестисот человек?
– Боле.
– Семисот?
– Боле.
– Более восьмисот.
– Хда–а.
– Он врет! Даже используя телепортатор, они не могли бы перекинуть такую массу живой материи с корабля на корабль. Им бы не хватило ни энергии, ни времени – ужаснулось «второе-Я».
– И сейчас все они на борту «Нимфы» ? – не обращая внимания на выкрики своего «второго–Я», продолжал Мишельг.
– Хда–а. Охи сещаш заахвахвают ваще грейсар.
– Ну-то что они захватывают, или точнее сказать уже захватили «Нимфу» я не сомневаюсь. Только вот меня мучает вопрос, почему капитан с командой покинул свой крейсер. Почему он не оставил часть команды на крейсере? Часть достаточную для его обороны, а не ту сотню матросов, что полегла под первым же натиском. Почему он не подумал о сохранении крейсера?
– У нехо ест прихаз заахвахватит или уништожит адмиралра ахозишии. Лобой ценой, не сщитаяш ш потерями.
– Захватить адмирала апозиции?
– Дха–а.
– Ты слышал? Они имеют приказ любой ценой уничтожить адмирала! То есть меня! И ради этого пошли на потерю крейсера – обратился Мишельг с советом к «Я-2».
– Они считают, что ты на «Нимфе».
– Логично считают. Ведь адмирал должен быть старым, тучным. Он должен наблюдать и командовать издалека, а не водить в атаку.
– А ты здесь.
– К счастью! А ведь ты был против этого. Помнишь как настаивал на моем уходе с аппарели?
–... – «второе–Я»молчало. Оно начинало привыкать к тому, что Мишельг все чаще оказывался прав ему в противовес.
– Что нечего сказать? Молчишь?
– Нет. Просто Никто не догадался, что в теле оппозиционного адмирала живет молодая душа бравого капитана. Но сейчас дело не в этом. Ты мне лучше скажи, что ты собираешься делать дальше?
Ситуация продолжала ухудшаться. Успех достигнутый абордажной группой оказался ничем иным как оттягиванием трагической развязки. Противник продолжал удерживать за собой инициативу. И теперь, еще больше превосходил силы адмирала, как в численном соотношении, так и в огневой мощи. Обменявшись крейсерами, Мишельг получил в свое распоряжение современный корабль, для управления которым у него не хватало специалистов. Противник же оказался в более выгодном положении. Он хоть и сменил свой корабль на устаревшую «Нимфу», зато имел необходимые численность экипажа и его выучку, чтобы воспользоваться ее мощью и в клочья разнести более современного собрата.
– Мой адмирал, «Нимфа» включила двигатели и начинает удаляться от нас. Прикажете связаться с ее бортом?
– Нет! Я же ясно сказал никакой связи! – приказал как отрезал Мишельг, поспешив вновь вернуться к своему пленному. – Так значит вся команда этого крейсера уже там? На том корабле?
– Дха–а, дха–а.
– А ты значит не успел переправиться?
– Дха–а. Хъя не успел. Менья в последъий моменх вынуы нс модухля.
– Это наверное потому что ты такой неуклюжий урод. – уже в который раз начав мысленно отсчитывать последние минуты своей жизни, Мишельг не считал нужным придерживаться такта светской беседы. – Ты кто мутант? Или...?
– Хъя, чэлохек...
– Что?!
– Хъя, чалохек! Ежо минуту нахат хья был им. Высоким, сылным, крашивым. Но ваши робата выташили меня иж модухля как раз ва врэма транспархитовхи. Прошесс нарушил, прэстрансво местами сместился и хья вмэхти с ным...
Эти минуты, воспринимаемые Мишельгом как последние мгновения жизни преподносили ему один отвратный сюрприз за другом. Они словно испытывали его психику на стойкость, нанося по ней один шокирующий удар за другим. Сначала дни и ночи, сотрясаемые взрывами и освещаемые огнем пожарищ, сменившиеся пылающим космосом. Потом животный страх, подгибавший колени стоящих на аппарели ног, усиливавшийся ужасом от созерцания побоища, породившего настенную живопись кровью. А теперь ко всему этому еще прибавился и покалеченный старпом, которого сдвинувшимся пространством разрезало, вывернуло и вновь «сшило», при всем при этом ни только не лишив его жизни, но даже не помутив его сознания.
– Какого ветра звезд, вы притащили его сюда! – в испуге отшатнувшись от тела выпавшего из рук остолбеневших от услышанного солдат, заорал на них Мишельг. – Надо было пристрелить его еще в модуле! Храни меня галактика, зачем же его так мучить.
– Дха–а, дха–а, убэйхте менья! Пожалэй мена адмирал?! Мы же с тоой оба военные. Дай мэ умрет ках солхдату - от пули илы ножа. Но не тах...! Безохразным чудовишэм.
Руки одного из стоящих поблизости солдат взметнулась вверх, спеша направить на пленника ствол автомата.
– Нет! Стоять! Не стрелять! – в мгновение ока, сориентировавшись в обстановке, закричал Мишельг. – Не все так просто старпом. За все надо платать. И за смерть тоже.
– Чхего ты хочешь?
– Выжить.
– Хак? Мы все схоро умрем. Вот толко нахи овлахеют твоим грейсаром и это все хончигся. У вас нет ни едывохо ханса.
– Есть. Наш шанс это тот самый ставший для тебя роковым модуль. Сейчас ты поможешь нам покинуть корабль, а я в благодарность прерву твои страдания.
– С чехо ради. Мы и тах похибнем.
– Так оно и случится, если ты нам не поможешь, – с наигранным спокойствием согласился со старпомом Мишельг, в душе начинавший испытывать по отношению к пленному не только неприязнь, но и закипающее чувство ненависти. – Но тебя я могу обрадовать, даже если нас разнесут в клочья ты не умрешь. Я сделаю так, что ты выживешь. Ты будешь тем единственным счастливчиком, который спасется из этого горнила огня и излучений. Тем единственным, кто избежав смерти в течении многих часов будет просить о ней...
– Блеф, – голос старпома дрогнул настолько сильно, что этого нельзя было не заметить, даже за помехами и его хрипом. – Мы умхрем! Умхрем! Умхрем всъе.
– Нет. Ты будешь жить, – отрезал адмирал, твердым голосом, исполненным решимостью выполнить обещаемое. – Ребята, там на шлюпочной палубе есть катера, погрузите старпома на борт одного из них и отправьте в «автономку».
Даже матросы не почувствовали в словах своего адмирала подвоха. Они приняли его приказ за чистую монету и с необычайной ретивостью бросилась к выпавшему из их рук старпому. Подхватили его под «белы-рученьки» и потащили к выходу из поста управления. Движения матросов были быстры, а решимость настолько непоколебима, что Мишельг с трудом сдержался чтобы не окрикнуть их и не отменить своего приказа. Но играть нужно было до конца, ведь ставкой в этой игре была не только его жизнь, на которую он давно уже махнул рукой, но и жизни его команды, а что самое главное, на кону было его гигантское честолюбие. Да, да честолюбие! Мишельг не осознавал этого, а «второе–Я»не считало нужным ему об этом говорить. Говорить о том, что больше всего, сейчас Мишельг не желал отдавать противнику дважды, уже казалось, одержанную победу. Своего последнего боя он проиграть не мог.
– Нхет! Нхет! Адмиралр! Нхет! – попавшись на удочку адмирала, закричал старпом, судорожно задергав своими несуразными конечностями. – Адмиралр, пощади! Я помоху, помоху тебе с модулхем!
Этих-то слов и ждал Мишельг, со страхом наблюдая, как матросы волокут из поста его последнюю надежду на спасение жизни и что самое главное имени.
– Отставить! Несите его обратно. – он был готов расцеловать старпома, даже в этом нынешнем его виде. – Итак я вас слушаю...
– Хвоя вжала армиралр. Нешите меня в реакторхное...
Еще не давно надежные оплот и тыл адмирала – флагманская «Нимфа» теперь быстро превращалась в источник смертельной опасности. Насчет того, что она была полностью захвачена противником, сомневаться не приходилось. Даже не поддерживая связи с ее бортом, не видя лиц людей, в данный момент орудующих в ее боевом посту, по одним только совершаемым крейсером эволюциям можно было понять, что власть на нем сменилась, и вместо «сдернутого с флагштока» знамени флота оппозиции, над кораблем «взвилось» знамя гегемонии.
«Нимфа»уже отошла на достаточно безопасное для открытия огня расстояние. Развернулась к противнику носом и замерла в непонятном ожидании.
– Чего они ждут? – недоумевал Мишельг, последним покидавший пост управления, и потому успевший увидать на его экранах-то как захваченный крейсер встал в боевую позицию.
– Ты думаешь, ждут? А я думаю, прицеливаются.
– Чушь! На такой дистанции, да по неподвижной цели, прицеливание не займет и десятой доли галактосекунды!Они чего–то ждут.
– Да ну и гори они звездным пламенем! – несдержалось второе–Я. – Они могут ждать чего угодно! А чего ждешь ты?!
– Ничего...
Мишельг был прав, времени на прицеливание и открытие огня много не требовалось. И реши, нынешние хозяева «Нимфы», уничтожить брошенный ими крейсер, они смогли бы это сделать намного быстрее, чем Мишельг успел бы добраться до реакторного отсека. Но противник ждал, неподвижно держась на расстоянии нескольких сотен километров, цепко держа намеченную себе цель в «перекрестиях» прицелов. Не смотря на то, что цепь видалась прямо по носу корабля спинары и визиры «Нимфы» продолжали тщательно обследовать лежащий вокруг космос.
И пока они изучали темноту и мрак межзвездного пространства, пока молчали ее пушки, адмирал оппозиции настолько быстро несся но коридорам захваченного крейсера, что казалось, он даже не замечал того огромного сопротивления движению, которое оказывал надетый на него тяжелый скафандр. Сопротивления, которое приходилось превозмогать, максимально используя все оставшиеся в теле силы. Пробегая по пустым залитым светом коридорам, Мишельг словно играл в датскую игру – «догонялку». Пытаясь догнать ушедших вперед бойцов, он все время лишь успевал замечать их скрывающиеся за очередным поворотом спины. Отмеряя метр за метром, Мишельг чувствовал как в нем все больше и больше крепло чувство, того что либо идущие впереди бойцы заблудились в этом коммуникационном лабиринте, либо реакторный отсек из центральной части корабля каким-то непонятным ему образом переместился в корму.
Меж тем, оставляя позади один поворот за другим и рассуждая о правильности выбранного направления движения, адмирал не забывал кидать тревожные взгляды на экраны попадающихся на пути мониторов бортовой информационной системы. Каждый раз видя на их черной поверхности россыпь звезд, среди которых с трудом можно было определить какая же из них является «Нимфой» , Мишельг облегченно переводил дух. Затерянная в просторах космоса маленькая звездочка крейсера означала лишь одно – противник еще не открыл огня. Это не могло не радовать, не вселять надежды на близость спасения и его возможность, что придавало Мишельгу силы, помогая, если не увеличивать скорость бега, то хотя бы не снижать принятого темпа движения.
– Чего же они все–таки ждут? Почему не стреляют?
– Не знаю...
Договорить свои слова не озвученного диалога со вторым–Я Мишельг не успел. Огненное облако, вспыхнувшее на поверхности очередного экрана, затмило собой все и транслируемую картину и рождавшиеся в голове адмирала мысли. Мишельг задохнулся на вздохе, замер на полушаге н буквально вонзил свой взгляд в картину надвигающейся смерти.
– Вот они и выстрели! – чуть ли не радуясь, вскрикнуло «Я–2», не любящее каких–либо необъяснимых пусть даже маломальски непонятных моментов.
– До реакторного еще с пол минуты бега... – срываясь в бешеный спурт, прикинул Мишельг.
– А снарядам секунда лета до крейсера! – докончило за Мишельга его недосказанную мысль «второе–Я».
– Секунда? Где же тогда взрывы? Оничто промахнулись с такой дистанции?!
Первым порывом охватившим Мишельга было желание вернуться к тому монитору на экране которого он и увидел залп «Нимфы». Но к счастью, адмирал не поддался минутной слабости. Он лишь на краткий миг замедлил бег, для того чтобы перевести дух и, с еще большей чем прежде скоростью, броситься вдогонку за своими бойцами к следующему монитору.
За какие–то несколько десятков секунд он нагнал ушедшую вперед штурмовую группу, достиг с нею реакторного отсека и перешагнув через порог последнего, нашел работающий экран внешнего обзора. Космос, на экране висящего под потолком монитора, больше походил на жерло проснувшегося вулкана. Все пространство на сотни километров от левого борта было поглощено пламенем взрывов. В этой какофонии света нельзя было разглядеть ни звезд, ни затерявшейся среди них «Нимфы» . Единственное что было видно так это то что противник ведет огонь не по захваченному крейсеру, а по какой–то невидимой цели.
– Они стреляют!
– Стреляют! Но не по нам...
– Но кому же они бьют?
– Может, к нам подошла поддержка? А, мой адмирал?
– Нет. – еще толком не разобравшись в происходящем, поспешил ответить Мишельг. – Можете успокоиться. Никакой поддержки нам не будет. Ее просто не откуда ждать.
– А наш флот?!
– Флот разгромлен, – не зная этого наверняка, Мишельг теперь уже не сомневался в этом.
– Этого не могло случиться! По крайней мере не так быстро... И как это произошло?
– Так же как был разгромлен Транон, и захвачена «Нимфа» – при помощи нового оружия гегемонии. Оружия, которым мы сейчас воспользуемся, – продолжая смотреть на экран, на котором он видел еще несколько галактоминут отсрочки своей гибели, Мишельг поторопил своих подчиненных. – Отставить разговоры! Старпома сюда.
– И все же, по кому они стреляют?- размышляло «второе-Я».
– По кому–то, кого мы на этом экране не увидим! – именно сейчас не желая втягиваться в дискуссию со своим «Я–2», отмахнулся от него Мишельг.
– Точно! По кому–то, кого не видно! – осененное словами своего хозяина, вскрикнуло «второе–Я». – По торпедам...
– Нет! По катерам! Они расстреливают наши катера.
Враг так и не осознал всей мифичности торпедных атак. По этой причине он не торопился уничтожить брошенный крейсер, начав вести поиск укрывшихся в космической бездне катеров. А обнаружив их, применил весь арсенал попавшего в его руки оружия. Лишь только громыхнул первый бортовой залп «Нимфы» участь утлых суденышек стала предрешенным делом. Но в этой трагедии и было спасение. Панический страх противника перед торпедными ударами катеров, подарил Мишельгу и его людям несколько дополнительных столь драгоценных галактоминут жизни.
За этот очень короткий, для нормального течения спокойной жизни, отрезок времени, Мишельг успел добежать до заветного реакторного отсека. И к тому моменту когда он влетел в отсек, большая часть его команды уже толпилась у каких–то огромных ворот, в спешном порядке тая за их порогом. Картина во многом напоминала сцену экстренной эвакуации экипажа с борта гибнущего корабля, хотя в прочем это так и было. В некотором отдалении от ворот вне общей толпы матросов стояли двое офицеров, которым была поручена транспортировка пленного старпома. Казалось что все происходящее не касалось их. Стоя, как вкопанные каменные идолы, они лишь время от времени встряхивали сползающего с рук старпома, и нащупывая его «подмышки» поднимали его тело над палубой.Своими действиями офицеры словно хотели обеспечить старпому наилучший обзор.
– Это и есть модуль «А»?
– Да, адмирал.
– Ну что старпом, ты отправишь нас? Или мы отправим тебя...
– Кудха? На грэйсар?
– Нет!
И старпомом и поддерживающие его офицеры и «второе–Я»,и даже те, кто торопился занять свои места в модуле, а посему лишь краем уха слышал этот разговор, вздрогнули и недоуменно уставились на адмирала. Никто из них, в том числе и «второе–Я», не сомневались, что их более чем удачливый, честолюбивый адмирал, попытается в очередной раз сыграть с судьбой. Каждый из выживших штурмовиков, выполняя его приказ, занимал места в модуле с одним единственным настроем – настроем на новую драку. Драку на борту родной «Нимфы» . Но как оказалось, их предположения насчет адмирала, оказались ложными. Помимо честолюбия и высокого профессионализма, позволявшего ему выходить победителем из многих схваток, адмирал, как оказалось, являлся еще и дальновидным стратегом. В мгновение ока, прошедшее с момента задания вопроса до момента выдачи ответа, он просчитал несколько вариантов и перспектив дальнейшего развития ситуации и выдал такое, что на какие–то доли секунд повергло всех в состояние прострации.
– Старпом, я хочу чтобы ты переправил нас в дворцовый комплес Т–Дёрна.
– Щшто?! Жашем?
– Поменьше вопросов старпом... Гляди, катер тебя уже ждет...
Мишельг конечно блефовал. На то, чтобы найти катер, погрузить в него пленного и выпустить его в космос, времени уже не оставалось. Но пленник, очевидно настолько был испуган перспективой остаться один на один со своей нестерпимой болью изуродованного тела, что задумываться о этом он не стал.
– Хоршо, адмиралр. Жа все шделаю.
- Всем в модуль! – лишь получив от пленного положительный ответ скомандовал Мишельг. И замершая было масса народа вновь засуетилась у входа в модуль.
Так же как и старпом, ослепленный своей болью, Мишельг был ослеплен своим желанием спасти положение, и не видел опасности, на которую он шел, доверяя себя пленному старпому.
Во–первых: тот мог переместить адмирала и его людей куда угодно – хотя бы в центр звезды–гиганта, или в пустоту безбрежного космоса.
А во–вторых: не имея полноценных рук, кистей, пальцев и очевидно получив в подарок от судьбы сдвиги в мозгу он мог просто ошибиться – нарушить последовательность проводимых операций или «нажать не на ту кнопку». Но думать о этом как всегда было не когда...
Мишельг, проверив надежность крепления «тела» пленника к креслу пульта управления, последним влетел в модуль. И за его порогом сразу же со всего маху поцеловался с изогнутой бронированной стеной, вставшей на его пути.
- Это еще что такое?!
- Бульдозерный отвал мой адмирал.
- Что?! Зачем?! Откуда?!
- Здесь стоит супертранспортер. Мы его не успели выгнать...
- Ну и отлично...
Широченный вход за спиной адмирала затянулся легкой пеленой, которая быстро уплотнилась, потемнела, а под конец и вовсе перестала пропускать лучи света, превратившись в одну из четырех монолитных стен модуля. Свет померк. Стоя в абсолютной темноте, прислонившись спиной к борту «супера», Мишельг вторя ударам своего сердца, опережая показания биохронометра отсчитывал секунды в ожидании процесса перемещения. Но процесс все не начинался...
- Ха, один недобитый урод обманул, провел вокруг пальца около сотни человек, – лишь почувствовав малейший наплыв сомнений, Мишельг нашел ему наиболее трагичное, из всех возможных, объяснение.
- Точно. Заперев нас здесь, он сейчас корчиться на кресле возле пульта и ждет когда и его и нас разнесет на атомы, – на этот раз и «Я–2» не смогло блеснуть своим хладнокровием, поддавшись панике хозяина.
Но ни Мишельг, ни его вторая подсознательная половина, не знали, не чувствовали и даже не могли подозревать о том, как далеки их выводы от истины. К этому моменту разнесенные огнем «Нимфы» уже не существовали ни крейсер, ни старпом, ни модуль «А».
Незаметно начавшийся процесс перемещения шел во всю. Сейчас и модуль и находящиеся в нем люди и предметы существовали лишь относительно модуля. Относительно любой другой точки вселенной - они просто не существовали. Не существовали ни в виде стереолуча, ни в виде потока элементарных частиц, не в виде подпространственного «нечто». Их не было. И в то же время Мишельг стоял в модуле, чувствовал спиною твердый борт «супера», локтем – локоть соседа, а ступнями – палубный настил. Стоял он бездвижно – в оцепенении и продолжал считать секунды до того момента когда ударная волна взрыва, пробив борт крейсера сомнет и модуль и всех тех кто в нем находится.
СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ РОМАНОВ «ИЛЛЮЗИИ МЕЖЗВЕЗДНОЙ ЖИЗНИ» и «ЦИВИЛИЗАЦИЯ СИНТЕЗА».
медицинский модуль (66) – замкнутый модуль в котором посредством силовых полей рассеянных и фокусированных излучений производилось лечение без участия скальпеля и наркоза