Дорогая, кричи погромче, ведь мы, падшие ангелы, испачканные в грязи, гниющие тела, хотим слышать тебя. Твой голос чудесен. Мы хотим отпечатать в памяти каждый миг твоих боли и безумия.
Главная гневная Вспышка мечется по комнате, ранит руки о стены и пол. Кричит. И прикасается к тебе, прикасается, прикасается. Бесконечно долго ведёт раскалёнными пальцами по коже, рисуя спутанные узоры, целует тебя, оставляя раны, сжимает в объятиях.
Ты ослеплена.
Ты кричишь.
Ты горишь.
А ей всё равно.
Она упивается твоей болью, при этом чувствуя её тоже. Она смеётся надрывно и визгливо, прижимается к твоим губам, а ты задыхаешься. В этом замкнутом пространстве без окон и дверей ты задыхаешься и не хочешь умереть. Но умираешь.
Здесь душно и пахнет розами. Под потолком клубится дым. Ты жмуришься, потому что всё ослепляет кругом: блики фальшивого солнца, совершенный и злобный пламень, наши глаза и лица, виднеющиеся в стенах. Мы смотрим внимательно, мы пылаем от жажды.
Дорогая, накорми нас своими криками.
Главная Вспышка сжимает твоё лицо в пальцах, смотрит внимательно и целует тягуче, остро, устало, сыто. По ней видно, что твоя кровь вкуснее любой другой. По ней видно, что твой крик - крик сломленного и уже не верующего ангела.
Она довольно жмурится, скользит пальцами по коже, оставляя шрамы, она целует твою шею, оставляя разодранные и кровоточащие ранки – она прикасается к тебе и разрушает, сжигает, рвёт.
Тебе больно, но ты можешь лишь стонать. Тебе стыдно, но ты можешь лишь плакать.
Ты страшно, но ты можешь лишь просить ещё.
На мгновение Вспышка замирает, а потом вскакивает, припадает к стенам губами, целуя наши лица. Она не видит ничего. И глаза её ярко пылали красным – красивым таким, дьявольским и опасным. Пылали и видели лишь тьму, свивающуюся в спираль, в кокон, в паутину.
Ослеплённая и слепящая Вспышка ищет способ спасти тебя, дорогая.
Еда ей нравится, и она хочет продлить срок годности.
Вспышка теряет ориентиры и установки, прижимает тебя к полу; в лицо тычутся пафосные розы, забиваясь в рот; Вспышка целует жадно и снова голодно, только на этот раз ты находишь силы кричать.
Тебе больнее в тысячи раз.
Ты глотаешь свою кровь.
Ты разрушаешься.
А мы смеёмся.
Прекрасное разрушение!
Ангельское разрушение.
Что может быть чудеснее багровых, потяжелевших и когда-то солнечно-золотых волос? Что может быть чудеснее бледных губ, залитых кровью? Что может быть чудеснее твоих слёз, дорогая? Ответь!
Что с тобой? Почему ты больше не кричишь?
Что с тобой? Где твоё жизнелюбие?
Где твоя вера?
Где твой Бог, дорогая?
Эй, не умирай! Никто не позволял тебе этой роскоши! Эй-эй, прокричи что-нибудь! О, ты ещё жива? Какая радость! Мы бы не хотели тебя терять, дорогая.
Ты – еда.
Ты должна быть привлекательной на вид и вкусной.
Стой! Зачем ты злишь нашу королеву и предводительницу, наше совершенное пламя – Вспышку?!
Ты жертва ослеплённой и слепящей Вспышки. Дорогая, кричи погромче, и, может быть, она сменит свой испепеляющий гнев на кратковременно кроткую и в меру тёплую милость.
Дорогая, кричи.
Сделай это прекрасное разрушение совершенным.