c Отеческий язык в иммиграции
Нам судилось жить во время, когда и на нашем веку особо остро стала проблема языка общения. Мир сложился так, что на планете образовалось много однонациональных государств. В каждом из них есть свой государственный язык. Он же национальный. В таком государстве языковых проблем нет. Но имеются многонациональные государства, в которых может быть несколько национальных языков. Один из них, определяемый как базовый, коренной, является государственным, наиболее распространённым и объединяющим все национальности, населяющие данную страну. Вместе с тем и каждая национальность имеет свой язык. Вообще именно язык является интегральным носителем национальных особенностей народа, его идентичности. Для государства национальный вопрос всегда представляет проблемы, так как это столкновение разных национальных особеннностей, менталитета народов( языка, религии, культуры, быта и т.п.). Постоянный нескончаемый источник напряжений, начиная с Вавилонской башни.
К великому сожалению столкновение, смешение национальностей происходит путём общественных потрясений, войн, локальных и мировых. Кратковременных и затяжных. Меняются общественные формации, государственный строй. И всегда это горе целых народов и отдельных личностей.
Но и в «своих родных» государствах жизнь часто становилась просто невыносимой: материальная нищета, притеснения, гонения, просто физическое уничтожение. Это вынуждало людей различными путями, любой ценой бежать с «родины» в чужие государства, порой даже не имея ясного представления о их преимуществах. Судьба беглецов – эмигрантов всегда туманна и часто трагична.
В отличие от такой исторической «нормы» проблема языка нашего поколения возникла благодаря счастливому эпизоду истории – доступной и сравнительно лёгкой эмиграции. Продиктована она, конечно, глубокой неудовлетворённостью «своей родной» страной. Но при этом следует однозначно подчеркнуть, как нашему поколению непредсказуемо «повезло». Мы оказались в одной из благословеннеийших стран планеты.
Любая эмиграция, даже бегство, это акт личного волеизъявления. Это не насильственное переселение, не плен. Поэтому любой эмигрант по логике вещей должен с благодарностью вживаться в правила, законы, обычаи, культуру титульной нации.
Но при этом наблюдается, поразительный парадокс – эмигрант, прибыв в страну своего спасения со своим природным менталитетом, со своим иным языком и в силу своей человеческой натуры часто ностальгирует по своему прошлому.Современем, привыкнув к новым либеральным законам и порядкам, эмигрант – пришелец начинает злоуопотреблять своими правами и , в силу своих наследственных недобрых наклонностей вступает в конфликт с новым обществом. Порой далеко не мирный. Пользуясь демократическими свободами и правами, бунтует, нарушает законы, дестабилизирует общество, приютившее его.Это обратная сторона демократии. Непорядочные члены общества используют её во вред ей же.
Яркими примерами подобных ситуаций в современности можно назвать Соединённые Штаты Америки и западноевропейские страны.
Известно, что в Америку в своё время завезено большое число африканских рабов со своим особым менталитетом. Спустя некоторое время их полностью освободили, предоставили равные права и возможности со всеми гражданами. Более того, создали благоприятствующие условия антидискриминационными законами. Но, к сожалению, привезенный менталитет в общей массе не позволил им подняться до общего гражданского уровня. И сегодня они, пользуясь принципами демократии, часто подсознательно противопоставляют себя обществу, нарушают элементарные законы общежития и фактически дескриминируют уже коренных граждан страны . Так живуч сформированный веками менталитет.
В западных странах современные законные и особенно внезаконные эмигранты из африканских и ближневосточных стран практически вовсе не ассимилируются. Пользуясь либеральными законами титульных наций, по любому поводу бесчинствуют, занимаются погромами, дестабилизируют ощество. Потрясают государственный строй титульных наций. Поэтому сегодня мы наблюдаем фактически столкновение двух цивилизаций: западно-европейской, основанной на иудео-христианских принципах и восточной – на исламе. Всё тот же менталитет, язык!
Недобросовестные политики некоторыми особенностями менталитета, языка довели до братоубийства даже два родственных народа, русского и украинского. Поводом выставлен язык. Все мало-мальски трезво-мыслящие люди понимают, что язык здесь непричём. В силу исторических обстоятельств эти два языка, если и разнятся, то фактически не более, чем на уровне диалектов. И крайне унизительно и духовно опасно, когда и христиане увлекаются этим мутным потоком.
Но это всё вопросы большой политики. Они вне сферы наших возможностей и влияния. Мы решаем свои иммигрантские проблемы. Более того, хотел сузить их до уровня разноязычных евангельских церквей США. И, не касаясь нашего менталитета (это особая тема), а только к проблеме языка церкви, каждой церкви. К проблеме отеческого языка церкви, например, русского, украинского и т.п.
В свете предложенных рассуждений никакой проблемы и не было бы, если бы отрешиться от своего менталитета, своего отеческого языка, ностальгической памяти. А так внутри каждого человека живёт какое-то щемящее чувство по своему родному: оставшимся близким и знакомым, школе, улице, реке, парке, первой любви... и т.д. и т.п. И это независимо от того, каким бы трудным ни было это прошлое. По современной терминологии, видимо можно сказать, что это тоска по нашей национальной идентичности. Конечно, эти чувства сильны и остры в первом поколении иммигрантов, втором. А далее затухают. И это жаль. Поэтому старшее поколение усердно старается передать подрастающему весь, надо призннаться, богатый багаж прошлого, именуемый отеческой идентичностью. Но для этого в первую очередь надо передать отеческий язык.
Итак, что делать с языком?
В данных рассуждениях я хочу ещё сузить задачу - до одного языка, до одной церкви. Что делать конкретно моей (которую я посещаю) церкви (русской, украинской...)? Как быть с отеческим языком ?
Вполне естественно, что эта забота лежит на первом поколении иммигрантов. С годами она обостряется до критической, когда начинают теряться поколение за поколением. Жизнь показала, что исторически это неизбежно. Естественная ассимиляция могущественна. Национальные церкви постепенно вырождаются. И сопротивляться этому с позиций целесообразности неразумно.
Итак, что делать с языком церкви? К примеру, будем говорить о русском. Все волны русской эмиграции в США, а их насчитывается уже три, начинали с организации при церквах школ русского языка. Все понимали, что отдельным семьям сохранить его не под силу и, если удавалось, так это действительно лишь отдельным. Наша третья эмиграция (с 1988 года) спустя каких-то 40 – 50 лет застала лишь осколки русских церквей. Наша эмиграция наиболее многочисленна. И, тем не менее, вот уже спустя всего лишь 25лет мы стоим перед той же проблемой языка.
Надо отдать себе должное, что борьба за язык началась сразу по прибытию в США: практически при каждой церкви силами энтузиастов с педагогическим образованием и без него создавались школы русского(украинского) языка. И, на сколько я знаю, так по всей Америке. И они существуют ещё до сих пор. Конечно, они функционируют в нерабочее время с ограниченным числом часов преподавания.
В Сакраменто в 1997г. была создана даже общегородская профессиональная 8-летняя субботняя школа отеческого (русский, украинский) языка.
В 2003г. в США в сфере государтвенных общеобразовательных школ возникла чартерная форма. Славяне тут же воспользовались этой формой, включив преподавание и русского языка.
Трудно переоценить заслуги всех этих школ. В церквах ещё звучит отеческий язык, даже в детских хорах. Во многих бизнесах, организациях (госпиталях) работают русско-укро говорящие молодые люди.
11апреля 2015г по инициативе чартерной школы «Outreach Academy» (директор ГончарЛ.Н.) состоялась большая городская педагогическая конференция всех педагогов и энтузиастов, причастных к обучению отеческим языкам. О состоянии этой работы, успехах и проблемах, думаю,кто-то из специалистов поделится со славянской общественностью города.
Я беру на себя смелость поделиться только личными наблюдениями. Позволяю себе констатировать, что многие и множественные названные усилия не обеспечивают массового изучения языка и тем более на достойном лингвистическом, духовном и ментальном уровне. Только отдельные дети из отдельных семей овладевают отеческим языком настолько, что он для них становится вторым полноценным. Думаю, это предел мечтаний для каждого серьёзного интеллигентного иммигранта. Но в жизни это всего лишь единичные случаи. Поэтому, естественно, общая языковая среда вокруг постепенно сокращается и язык отдельной личности становится невостребованным. Разве, что он станет профессионально необходимым. А это было бы очень важно.
Постепенно дети всё меньше и меньше понимают тонкости, богатство и красоту языка. И, самое главное, теряется смысл церковных служений. Дети недостаточно понимают речь и просто тяготятся ими. Наблюдаются закононепослушные молодёжные (и не только!), группировки, бравирующие низменными национальными чертами. Типа – « мы русские». «Американский котёл» переплавляет, но не всех и что-то не в том направлении.
Таким образом напрашивается вывод, что для сохранения отеческого языка в иммиграции обязятельно необходима постоянная полноценная языковая среда общения, которая стимулировала бы потребность и целесообразность в языке. Такой надёжной средой в начале иммиграции для христиан была церковь. Она же единственная ею должна бы оставаться и на долгий временной период. И это не самоцель. Поверхностное, неполноценное владение языком не решает главной задачи церкви – истинное, глубокое, сознательное исповедание Бога. Наблюдается устрашающий отток молодёжи.
Поэтому задача воспитания и обучения подрастающего поколения становится первостепенной задачей церкви. В иммиграции более заинтерисованного института сохранения национальной идентичности и национального отеческого языка не видится. Только церковь. Но, чтобы выжить и быть действенной, церковь должна быть двуязычной: титульный (государственнй) язык и национальный.
Как показал исторический опыт, другими путями, полумерами, разрозненными мерами цель не достигается.
Выход видится в органичном совмещении академического образования(Pablicschool) и языкового обучения (церковь). Например, Русской церкви – русский язык; Русская церковь – школа русского языка. Кстати, в этом вопросе в какой-то мере аналогом может послужить менонитское братство Америки.
Необходима квалифицированно и ответственно продуманная Единая система воспитания и образования подрастающего поколения. Именно, действеная Система! Система, охватывающая детей от детского сада (благо, среди иммигрантов уже много национальных детских садов) до выпускного класса.Преподавание всех предметов должно быть на обоих языках. Чтобы повысить эффективность системы обучения и придать ей практическую востребованность, она должна готовить профессиональных сертифицированных переводчиков (англо-русских, русско-английских).
В этом в первую очередь прямая поотребность самой церкви. Поэтому Система – это прерогатива церкви, а не каких-либо других органов и не отдельных семей. Это вопрос самого существования национальной церкви: духовное воспитание и самое прогрессивное академическое образование детей, причём общедоступное для каждого ребёнка независимо от материального и даже духовного состояния отдельной семьи (даже самой неблагополучной, неполной или сознательно или по недопониманию уже отказавшейся от родного языка). При этом церковь исповедует божественность института семьи и её право на воспитние своих детей. Задача церкви спасать детей и семью - едина.
Итак, наиболее благоприятным реальным вариантом для двуязычной национальной церкви видится прицерковная общеобразовательная школа под самым ответственным патронажем церкви. Чисто христианский вариант такой платной школы для иммигрантов до определённого времени ассимиляции материально недоступен. Поэтому на сегодняшний день следовало бы воспользоваться государственной формой чартерной школы. При этом церковь остаётся постоянной языковой средой общения и духовного воспитания. Такой конгломерат, а не слияние при всех известных трудностях помогает решать государственную функцию образования и национальную – идентичность иммиграции. При чём не второразрядной иммиграции, а, по меньшей мере, в большей своей массе с основательным интеллектуальным общим образованием по уровню бывшей советской школы. Говоря о своей церкви(Русской «Брайт), вижу в ней потенциал быть таковой, даже стать русским центром в иммиграции – “Ruevangelical Fort”. Почему бы не помечтать?
Понимаю, что такая задача не каждой церкви посильна. Но возможен вариант группы церквей, объединения и т.п. А, возможно, существующие чартерные школы с языковым уклоном выработают какие-то эффективные формы кооперации с национальными церквами.
В этих рассуждениях единственное, в чём хотелось бы настоять: воспитание и образование подрастающего поколения - это наиболее эффективный объект инвестиций христианских церквей. Пока не поздно!?
Не будьте взыскательны, строги к предложенным рассуждениям: помните – я не филолог и даже не педагог.
Просто христианин Я.Диордиенко. о4.20.15.