Беатрикс считалась в монастыре самой приверженной послушницей, которую, казалось, лелеяла сама сестра-настоятельница. Трепетное отношение бесконечно уважаемой всеми затворницы к изящной, юной христовой невесте, словно бы осеняло Крестом Господним целомудренную девушку.
За стены монастыря Беатрикс попала грудничком, подброшенная в корзинке из тростника прямо под входные ворота обители. Само собой разумеющимся было предопределение дальнейшего предназначение малышки, которую растили в строжайшем обычае обращения с воспитанницами. Столь суровые условия обращения, тем не менее, не сказались отрицательно на характере девчушки. Напротив, вероятно, унаследованный от благородных родителей нрав, позволил Беатрикс занять самое достойное место в среде сестер.
В день своего восемнадцатилетия настоятельница монастыря Гертруда перевела свою любимицу в недавно оборудованную келью при капелле Святой Девы. Обязанности Беартикс заключались в неустанном молитвенном бдении у статуи Богородицы, духовного занятия чтением святых текстов, наведении порядка и украшении часовни в праздники.
Заметим, Беартикс никогда не видевшая иной жизни, кроме своей обители понятия не имела о чем-то потустороннем, причём потусторонним для девушки были даже не адские картины, которое её незамутненное сознание было не способно воспроизвести, а обычный городок, расположенный за высокими вязами, скрывавшими мощенную дорожку ведущую к красным, черепичным крышам выбеленных домов с живописными трубами.
На фоне этого духовного великолепия, совсем неожиданным было заявление, сделанное на исповеди, сестрой Беатрикс. Признание девушки застало старших сестер врасплох, чтобы не сказать больше.
Иногда по вечерам, когда ночью, Беатрикс стали являться невозможные видения: как будто сквозь неё проходили плотные бестелесные сущности, ежовыми плащами раздиравшие её тело. Просыпаясь в ужасе от содееваемого чьими-то злыми чарами девушка бросалась в соседний покой, где в богатых бархатных убранствах возвышалась Сама Пречистая Дева. Там заливаясь слезами монахиня просила Небесную Заступницу о покрове, о защите, молилась, сбивалась с знакомых до мозга костей молив, снова плакала пред таинственным светом лампадки, и не находила утешения.
Сестры на совете выслушав дьявольские козни, испытанию которыми подвергли высшие силы Беатрикс, настоятельно требовали, чтобы во имя спасения души молодой монахини сестра-настоятельница Гертруда перевела страстотерпицу в подземные кельи, к которым доступ был практически ограничен многим в монастыре: столь узкие, темные ходы-лабиринты вели в нижние уединённые монашьи обители, столь низкими были щелевидные лазы, что проникнуть в уединённые помещения могли только гибкие худенькие девушки. Там без естественного света, почти без воздуха, часто оставались в пожизненном добровольном заключении, пытавшиеся избавиться от злокозненного мира затворницы.
Каково же было изумление, что для Беатрикс настоятельница сделала исключение, не дав добро замуровать в нижних коридорах своё сокровище.
Старшие сестры осуждающе переглядывались, плохо относясь к такой привязанности к земной плоти у сестры-настоятельницы, но вслух неодобрения не высказывали, опасаясь крутого нрава Гертруды.
А Беатрикс между тем продолжала мучиться с чужеродными ночными истязателями. Девушка просила разрешить ей присоединиться к кому-либо из сестер на ночное время сна. Однако, боясь перенеси заразу на всех послушниц, разрешения никто ей не выдавал.
- Молись, дитя моё! Молись денно и нощно.
Часовня, которая раньше возвышала душу , поражая своим великолепием, стала казаться молодой монахине чистым заточением. Все же девушка боялась произнести даже мысленно, что-то осуждающее в адрес капеллы Пречистой Девы. Отчего-то ей представлялось, что в ту же минуту гнев Небесный поразит её до самых пяточек. И пугало не столько само Всевышнее недовольство, сколь то, что душа её исторгнутая таким образом из тела попадет навеки вечные в адские круги искупления, как не выдержавшая испытания, посланного Всемилостивейшим Господом.
Постепенно тихие молитвы стали перерастать в громкие причитания и крики, иногда истязаемая доходила до полнейшего исступления, с пробуждением через несколько тяжелых ночных часов от ласкового нежного солнечного света, попадавшего в часовню Пречистой Девы через цветные стеклышки окон. Тело ледышкой мерзло на камнях гранитного пола, пока Беатрикс набиралась сил начать новый день.
Истощенная сестра, тем не менее, не вызывала никакого сострадания у монахинь. Напротив, Беатрикс поголовно сторонились, в трапезной чумной отвели отдельный угол, чтобы она внешним видом не смущала здоровых Невест Христовых.
Исповедовалась отныне страдалица только лично сестре-настоятельнице, от которой кроме:
- Молись! Молись!
Не было никакого сочувствия и помощи.
И всё ж таки Беатрикс была вознаграждена за свои мучения.
Как-то пред самым рассветом, придя в себя от озноба на гранитных плитах, монахиня услышала мысль:
- Встань. Соберись. Уходи отсюда на восток Солнца. Там тебя ждут Хрустальные горы.
Перепуганной девушке даже показалось, что она вступила в мысленный диалог сама с собой, чтобы уточнить, куда же зовет её голос. Под негромкие добросердечные речи она вновь впала в забытьё, пока солнце не проклюнулось искрами разноцветных зайчиков на стенах часовни.
С этой минуты нечеловеческая одержимость проникла в душу Беатрикс, которая твердо знала: что собственно ей предстоит сделать.
(продолжение следует)
Использованы картины Н. Рериха
В монастыре. 1914 г. (декорации к опере А.А. Давидова "Сестра Беатриса")
Путь. 1936 г.
Мысль. 1946 г.