Часть 7. «Неравная схватка».
Глава 5. Сближение.
Слова старпома прогремели подобно колоколу. После них Мишельг окончательно перестал сомневаться в оправданности того риска, которому он подвергал и себя и своих подчиненных, пытаясь прорваться на крейсер. Мишельг видел, что сейчас он со своими знанием и опытом нужен был как нельзя сильнее на борту «Нимфы», а не во главе отряда катеров. И это было видно не только по тому близкому к плачевному состоянию крейсера, но и по тем воодушевленным взглядам которые бросали на него воспрявшие духом офицеры.
- Каковы успехи?
- Успехов немного, мой адмирал. Но они есть! – гордо заговорил старпом. – Мы добились прямого попадания тяжелого снаряда в крейсер противника. Из-за чего его огневая мощь значительно ослабла...
- Попали в крейсер?! – недоверчиво переспросил Мишельг, подойдя к старшему помощнику и жестом указывая ему на его кресло. – И он еще жив?
- Да, мой адмирал.
- Нет господа! Я еще могу поверить в попадание в крейсер, но во что я не поверю так это в то, что из-за этого снизилось его огневое воздействие! А не верю я в это по тому, что знаю истинные причины, заставившие врага ослабить огонь по «Нимфе»! – усаживаясь в освободившееся капитанское кресло и принимая на себя его функции громко и красноречиво декламировал адмирал, так что его отлично было слышно аж в коридоре. – Сейчас ваши братья по оружию, управляя космокатерами атакуют врага и отвлекают на себя его артиллерию!...
- ...? – Никто из офицеров не произнес ни слова, хотя было видно как в недоверии сморщились их лбы. Они и в мыслях не могли представить, что какие–то утлые космокатера способны настолько напугать комендоров противника, что те позабыв о основной цели, перевели бы огонь всех своих орудий на них.
- Они не верят тебе, - вздохнуло «Я-2».
- Когда–то и я не верил, что стая маленьких катеров, какой бы огромной она не была, способна расправиться с галактическим боевым кораблем. За что и поплатился! – с злостью, едва не скрежеща зубами согласился со вторым–Я Мишельг, найдя его словам объяснение в своей памяти.
- Но ты же не дашь им повторить твою ошибку?!
- Нет! Я воспользуюсь ею, и навяжу противнику бой с миражами.
- ... Мы с вами не имеем права не воспользоваться нам возможностью атаковать противника и помочь нашим товарищам по оружию, ведущим сейчас, там, неравный бой!
- Мы ждем ваших указаний, мой адмирал! – не-то прочувствовашись короткой, пламенной речью адмирала не-то играя на чувствах, упавших духом, офицеров первой отозвалась Солески – главный идеолог корабля и всего оппозиционного движения.
- Приказывайте, наш адмирал! – в унисон ей зазвучали немногочисленные голоса оставшихся на данный момент в строю офицеров.
На ходу придумывать план действий, как это было до сих пор, Мишельгу не пришлось. Он заранее знал, что и как надо делать, чтобы укрепить за собой успех, добытый в арьергардном бою легкими силами крейсеров. Теперь когда чаша весов все больше склонялась в его пользу -он был далек от мысли о героической гибели. Нет, Мишельг чувствовал весь груз ответственности, который лег на его плечи. Возможно, в первый раз, он ощутил себя не героем одиночкой, а полководцем, повелевающим огромным количеством людей и техники.
- В следующем вираже противоприцельного маневра развернете крейсер на противника и полным ходом начнете сближаться. Артиллеристам приказываю вести лишь заградительный огонь. Ни о каких прямых попаданиях не может быть и речи! Непосредственно по врагу будем бить лишь псевдоторпедами! Понятно?!
- Так точно, адмирал!
- Приготовить абордажные партии из числа бойцов десантного батальона...
- Мой адмирал, – вмешался офицер представлявший собой этот самый батальон. – От батальона осталось меньше половины состава.
- Тогда бегом, доукомплектовывать матросами!
- Есть!
Офицер–десантник, зычно выкрикнул подобающий при получении приказа ответ, выскочил из кресла неуклюже разметая в стороны его привязные ремни, не столько щелкнул, сколько топнул каблуками и заковылял к выходу из рубки. Только сейчас адмирал увидел кого он заставил бегом обегать посты крейсера. Молодой офицер, терпя жуткие боли, едва волочил за собой привязанную к какой–то железке окровавленную штанину из которой торчали обломки костей. Опираясь на трубу–костыль вывороченную где–то в крейсерских коридорах, которые он очевидно и защищал в составе поредевшего батальона, десантник уже дополз до порога, когда его остановил адмирал.
- О, галактика и ее звезды! Как он ходит? Он что не чувствует боли? Это же такая боль!
- Скорее всего нет – не чувствует. Есть психотропные обезболиватели, нейтрализующие нейронный сигнал о боли и позволяющие не замечать ее.
- Но он же морщиться! Да какой там морщиться?! Посмотри его всего корчит при каждом шаге!
- Значит ему вкололи какой–нибудь «замораживатель». Он хоть и не снимает боль полностью, но зато и не дает развиться болевому шоку, способному ввергнуть бойца в состояние комы
- Лейтенант! Отставить! Набирать бойцов отправиться... – Мишельг ищущим взглядом заглянул в лицо каждого, сидящего в рубке. –... набирать бойцов, отправиться Солески.
- Что?! Я?! – вопреки всеобщему ожиданию - в голосе Катрэн не звучали нотки удивления, возмущения или страха, она в с готовностью ответила: – Я готова!
- Тогда вперед! – обращаясь и к бросившейся бежать из поста боевого управления Солески, и к возвращавшемуся на свой пост десантнику, и ко всем находящимся в рубке, скомандовал Мишельг.
Боевая работа закипела. Разладившийся было механизм управления, вновь вошел в привычный такт работы. Исчезла суета, порожденная ненужными приказами и действиями. Ее сменили четкие распоряжения, лаконичные рапорта и быстрое исполнение. В рубке вновь повеяло боевым настроем и строгой выправкой.
«Нимфа», в очередном пируэте противоприцельного танца, развернулась к противнику носом, и больше бортом или кормой к нему не становилась. Дистанция до противника начала быстро сокращаться. Но не смотря на то, что корабль оппозиции изливал на противника всю мощь огня всех своих уцелевших орудий, противник отвечал лишь жалким подобием контрбатарейного огня. Его комендоры были больше заняты отражением атак несуществующих торпед, которые судя по всему бесчисленными стаями сновали по экранам вражеского корабля. В то же время и комендоры «Нимфы», выполняя приказ вступившего в капитанскую должность адмирала, не спешили воспользоваться столь выгодным положением, чтобы «развалить» вражеский крейсер на элементарные составляющие. Посылаемые ими снаряды не поражали крейсер, а лишь разрывались в непосредственной близости от его бортов, сотрясая корпус мощнейшими ударами взрывных волн, сминая бронированные пояса, выбивая немногочисленную, все еще продолжавшую действовать артиллерию и выводя из строя аппаратуру. Враг же, почти не отвечал на губительный огонь «Нимфы», еще, и еще раз показывая, и доказывая Мишельгу насколько велика сила страха перед несуществующей угрозой, пробуждая в нем воспоминания, тяжелым грузом ложащиеся на сердце.
- Чего ты ждешь?! Пока они расправятся с катерами и в упор расстреляют приближающуюся «Нимфу»?! – чувствуя как адмирала все глубже и глубже засасывало в омут, вновь проявившейся памяти, не сдержалось «Я–2», считая что Мишельг теряет контроль над ситуацией.
- Не успеют!
- Как там дела с штурмовой партией?
- Мой адмирал, госпожа Солески до половины очистила боевые посты, снимая с них лучших специалистов для абордажной партии...
- Меня только интересует вопрос: сколько она набрала бойцов?!
- Около ста, мой адмирал!
- Передайте ей, чтобы вела их в стыковочный шлюз! Пусть вооружаются и облачаются в скафандры!
- Мой адмирал, они уже занимаются этим.
- Что?! – Мишельг был более чем удивлен, в самых смелых мечтаниях он не мог и предположить, что далекая от военного дела Солески, казалось только и способная на «идеологические разглагольствования», смогла без приказов свыше -не только собрать штурмовую группу, но и направить ее дальнейшие действия в нужное русло. – Кто им это приказал?
- Госпожа Солески, мой адмирал...
- Молодец, Катрэн! – заочно похвалил адмирал женщину, не только взявшую на себя не свойственные ей организационные функции, но и с честью выполнившую их. – Вызовите ее ко мне на пост.
- Ваш приказ невыполним. мой адмирал, – первый раз за время боя старпом, не смог своим громким и зычным голосом ответить на приказ адмирала: «Есть!», тихо и смиренно отказав в его выполнении.
- Почему?!
- Она облачилась в скафандр и во главе отряда первой волны вышла на штурмовую аппарель.
- Сумасшедшая! И что, ее никак нельзя вернуть?
- Нет, мой адмирал! Она не-то отключила, не-то просто не смогла подключить свой скафандр к информационной линии корабля. Сейчас она глуха к нашим призывам.
- Ну и пусть она развлекается на свой страх и риск! – не особо-то и переживая за судьбу Солески, бросил Мишельг, но «второе–Я»,тут же пресекло его злорадную мысль:
- Да ты что?! А если она погибнет?!
- И что?! Жалко конечно... Но я не могу ради нее оставить командование крейсером! – оправдывался Мишельг перед своим «вторым–Я» да и перед самим собой.
- А ради Дары–Виты мог?!
- Ради Виты мог! Там было совсем другое дело.
- Чушь! Там было-то же самое... Ты ухватился за возможность получше разузнать о последнем десятилетии своей жизни...
- Нет! Все не так! – обиженный в лучших чувствах Мишельг искренне отрицал явные вещи.
- Ну конечно не совсем так... – сделав шаг назад, пощадило своего хозяина «второе–Я». – Конечно там основную роль сыграли страсть и те чувства, что ты теперь испытываешь к ней. Но от этого - суть дела не изменилась! Ты так или иначе хотел, хочешь и будешь хотеть - узнать это. Узнать любым путем – используя ли высокие чувства, совершая ли низкие поступки – лишь бы узнать!
- Ты думаешь я способен на такое?! Высокого же ты обо мне мнения!
- Ну не сейчас конечно... Но позже, когда все разрешенные способы и методы будут опробованы, а нужный результат так и не будет достигнут, ты пойдешь и на это. Ведь эта цель оправдывает все средства?
- Ну допустим! – сдался перед доводами, построенными на железной логике «вечно правого второго-Я», Мишельг. – Но при чем здесь Солески?
- А при том...! Солески - единственная из знающих твою подноготную, кто на данный момент достоверно остается в живых. Тинк – погиб, Сигул – погиб, Ридж – под вопросом, извини но Дара тоже под вопросом. Из всей этой пятерки только одна Солески пока еще стопроцентно жива. Так что думай сам...
- Старпом, я возлагаю на тебя командование крейсером... – как обычно в таких случаях, действуя на волне эмоционального импульса, Мишельг не заставил себя долго ждать, решив все же за благо последовать совету «Я–2», он вновь поспешил покинуть пост управления, в самый критический момент боя передав управление «Нимфой» старпому.
- Слушаюсь мой адмирал...
Уверения Миельгу в том, что противник практически прекратил вести огонь по крейсеру, остались бы россказнями, если бы он сам не видел этого на обзорных экранах. Но… стоило ему ступить за развороченный порог рубки и оказаться в хитросплетении внутрикорабельных коммуникаций, как уверенность в правдоподобности этого утверждения более чем поколебалась. Крейсер бросало из стороны в сторону. Переборки гудели от вибрации, а легкие перекрытия изгибались подобно гибким мембранам. Корпус корабля издавал ужасающие звуки, рождавшиеся где–то на нижних палубах. Казалось вот-вот и «Нимфа» рассыпаться под очередным ударам накатывающих со всех сторон ударных волн.
Пробираться по узким коридорам и проходам, в бешенном танце ходящим по всем трем осям, засыпанным обломками порушенных конструкций и телами погибших, было не так уж и легко. Мишельга то и дело бросало от одной переборки к другой. С размаху било о их твердую шершавую поверхность и кидало на лежащие под ногами препятствия. Прилагая неимоверные усилия, он взобрался на поставленный подобно баррикаде поперек коридора палубный транспортер. Но не удержав шаткого равновесия в очередном толчке, от которого обгоревшая махина транспортера сползла к накренившемуся борту, Мишельг кубарем скатился со своего импровизированного пьедестала, да так, что у него аж дух захватило. Сердце подпрыгнуло в груди, и едва не вышло горлом. Дыхание, перехваченное на вздохе, оборвало едва зародившийся крик, не дав ему сорваться с оцепеневших голосовых связок. Мишельг, сорвавшись с транспортера и прокатившись по его угловатому капоту, не почувстовал под собою ни твердой палубы ни вибрирующего перехода. Ноги, а вслед за ними и тело, провалились в бездну распахнутого люка. Лишь по случайности Мишельг не пересчитал все ступени металлических сходен, ведущих на нижнюю палубу, и не напоролся на торчащие по их краям, копьями вывороченные перила.
«Долбани тебя кометой! – чуть ли не соскребая себя с настила палубы, ругался Мишельг. – Как же здесь прошла Катрэн?»
Меж тем, пока Мишельг выказывая свои гимнастические способности и выносливость пробирался к штурмовой аппарели, смертельно опасный момент абордажной стыковки приближался. Его приближение можно было почувствовать по тому, как нарастали тряска и качка «Нимфы», все ближе и ближе подбиравшейся к крейсеру гегемонии.
Не видя экранов, и не имея доступа к задраенным на время боя иллюминаторам, не представляя сколько времени потрачено на преодоление тех трех–четырех тысяч метров лабиринта, что отделяли пост управления от штурмового шлюза, Мишельг не мог точно знать насколько близко подошел корабль к извергавшим смерть орудиям противника. Но что он знал в точности - так это то, что роковой момент абордажной схватки наступил – теперь после сближения на дистанцию в несколько сот километров меткий выстрел даже малокалиберного орудия грозил смертельной опасностью.
В подтверждение этому, корабль тряхануло сильней чем прежде, словно он налетел на какое–то препятствие. За спиной Мишельга, где–то в носовых отсеках корабля, прогремела серия внутренних взрывов, вслед за которыми в коридоры корабля и на его палубы ворвался смерч огня.
«Страх небесный!», – обернувшись на грохот взрывов, Мишельг почувствовал как на его голове, вставая дыбом, зашевелились волосы.
Он увидел нечто такое, о чем раньше мог слышать только в рассказах ветеранов. Фронт огня, осветив полутемную нижнюю палубу, так медленно, как в замедленном кино, вздымался под потолок клубящимся пламенем. Выкидывая из своего чрева раскаленные добела обломки корабельных конструкций, огонь надвигался на Мишельга. Прекрасная реакция, и в этот раз, не подвела адмирала. В мгновение ока он выпрыгнул из того завала руин, который до этого так долго и мучительно пытался преодолеть. Одним прыжком Мишельг добрался до переборки и представ перед датчиками опознания персоны, затеребил рукоять замка двери какого–то околобортового помещения. Какое–то время ему казалось, что датчики двери не работают и он зря тратит время, рискуя быть поглощенным надвигающимся пламенем. Но вот плита бронированной двери дернулась, задрожала и медленно покатилась в сторону. Дверь двигалась столь же медленно, сколь и волна огня. Не осознавая того, что виной подобной медлительности являются не механизмы открывания двери, а огромное количество адреналина выплеснувшегося в потоки крови, бешено качаемой вырывающимся из груди сердцем и многократно возросшее быстродействие серых клеток головного мозга, Мишельг просунул пальцы в появившийся проем, пытаясь усилием мышц ускорить движение двери. Он торопился, так как спиной чувствовал нестерпимый жар, которым обдувал его гонимый пламенем воздух.
- Ну же, ну же! Открывайся...
Створка двери нехотя отползла еще на каких-то двадцать сантиметров, едва ли достаточных для прохода человеческого тела, а Мишельг уже на половину был в смежном отсеке. В коридоре оставались лишь бедра и нервно дергающиеся ноги, на которых начинала тлеть отделка магнитной обуви.
- Да что же это?! Я горю!
В конце концов дверь открылась, и Мишельг буквально влетел в отсек, внеся в него свои дымящиеся ноги.
- Закрыть дверь! Срочно закрыть дверь! – не имея ни сил, ни времени на то чтобы подняться с палубы и добраться до замка двери, адмиралу оставалось надеяться только на функционирование искусственного мозга корабля.
К счастью мозг корабля работал, и дверь на мгновение остановив свое движение покатилась вспять. Это произошло как нельзя вовремя. Лишь первые слабые языки огня ворвались в отсек через сужающуюся щель, как их тут же отрезало закрывшейся бронедверью.
- А! А! – откатываясь от врывающегося в отсек пламени и пытаясь хоть как-то сбить жар палящий его ноги, кричал Мишельг, не в силах стерпеть боль.
Лишь только дверь встала в свою позицию, закрыв собой вход в отсек как в нее ударил фонтан огня. Гигантское пламя, заплясавшее за бронедверью, заставило гудеть и дрожать и переборки и палубу.
- Что это?! Конец! – снова очнулось «второе-Я».
- Нет! Я так не думаю! – Мишельг не мог, и не хотел верить в гибель корабля. – В противном случае здесь бы была уже невесомость и безвоздушное пространство...
- Ну не расстраивайся, еще не все потеряно, подожди – все будет! – мрачно отшутилось «второе–Я».
- Сейчас главное чтобы температурой не покоробило дверь–порт, а то мы отсюда не выберемся...
- Чтобы в поисках спасения кинуться к шлюпкам и катерам?!- прежде всего «Я-2» заботилось об их с Мишельгом безопасности.
- Нет! Чтобы кинуться в атаку.
Ждать пока противопожарная система и ремонтно–эвакуационные бригады справятся с пламенем не пришлось. Только Мишельг смог встать на отшедшие от боли и жара ноги, как почувствовал под обоженной ступней отсутствие большей части обгоревшей магнитной подошвы. Воспаленная кожа пятки коснулась неровности неприятно холодного металла палубы, заменившего собой более неприятный раскаленный протектор обуви.
- Это еще что? Люк? И куда он ведет?
Замок люка сработал безотказно. Тяжелая крышка вдвинулась в межпалубное пространство, открыв огромный круглый проход на тяжелый эскалатор, ведущий куда–то под нижнюю палубу в грузовые трюмы.
- Ну что ж попробуем окольным путем! – спрыгивая на ленту, начавшую после полного открытия люка двигаться, на выдохе выкрикнул Мишельг, только в полете поняв насколько глубоко в трюме находиться лента транспортера.
Но стоило ему приземлиться, как следующее что ему пришлось понять и почувствовать так это бешенную скорость с которой двигалась лента.
- Ау–у! О, звезды!
Лента с огромной скоростью потащила его куда–то во мрак корабельных трюмов. Эскалатор петлял, то поднимаясь, то опускаясь. Менял направления, и все время ускорялся. Не прошло и десятка галактосекунд, как скорость возросла настолько, что на одном из поворотов сила инерции просто сдула Мишельга с гладкой ленты транспортера.
- А–а
В полном мраке Мишельг лишь почувствовал, как из под него выпрыгнула плоскость опоры и тело провалилось куда–то вглубь темноты. Несколько ударов о невидимые в окружающем мраке препятствия, кувырок через голову и вот оно распласталось по чему-то напоминающему палубу.
- А–у, эдак можно и шею свернуть не долго.
Не смотря ни на что, продолжая трезво оценивать ситуацию, Мишельг не спешил встать на ноги. Он лишь плотнее прижался к поверхности на которой лежал, словно боялся вновь быть сдутым с нее.
– Свет!
Корабль хоть и был поражен, и как мог предполагать Мишельг получил тяжелые повреждения, его бортовой мозг продолжал исправно функционировать – приказ на зажжение света им был выполнен незамедлительно.
- Ого–о!
Насчет своих дальнейших телодвижений, с которыми Мишельг не спешил торопиться, он оказался как нельзя прозорлив, о чем недвусмысленно говорил его особо эмоциональный возглас, сменившийся посвистом удивления. Адмирал лежал на краю огромного металлического листа, за счет магнитной подушки «висящего» над палубой, и поэтому не ощущавшего колебания последней. А палуба, до которой мыло метров пятнадцать свободного падения, ходила ходуном, грозя в случае падения размозжить упавшее на нее тело. По тому как она «скакала», можно было воочию убедиться, что бушевавший за бортом крейсера космический шторм, рожденный термоядерными всполохами взрывов и гравитационными волнами накатывающихся ударов, усиливался. Передайся вызванная им бешенная качка на металл, принявший на свою поверхность тело адмирала, то Мишельг не смог бы подняться на ноги, из под которых палуба бы просто выпрыгнула.
- Где я нахожусь?! – осмотрев залитый светом подпалубный трюм, и не узнав его - ни по номеру на двери, ни по обстановке, громко спросил адмирал, обращаясь все к тому же бортовому мозгу.
- Грузовой трюм, номер семнадцать, распределительный погрузочно–разгрузочный отсек, весы–лифт...
- Как отсюда выбраться?!
- Люк над вами, адмирал...
Действительно люк, ведущий на нижнюю палубу был прямо над головой Мишельга. Мозг корабля поняв, что Мишельг спешит покинуть трюм, открыл люк, медленно с радующим слух адмирала шелестом, откатив его бронированную крышку в сторону. Но трудности на этом отнюдь не окончились. Мишельгу нужно еще было попасть в этот люк.
- Великие звезды, храните меня!
Прыгнуть с неподвижной плоскости лифта особого труда Мишельгу не составляло. Но вот чтобы попасть в раскачивающийся проем люка, уцепиться, и удержаться за его кромку - надо было еще постараться. Срыв или промах неминуемо вели к гибели. Но думать о опасностях было некогда и Мишельг прыгнул. Его руки железными клещами вцепились в кромку проема. Растопыренные пальцы, беспомощно заскользили по поверхности палубы, не находя для фиксации сколь–нибудь подходящих неровностей, пока не коснулись упругой каймы уплотнителя. Ломаемые и срываемые ногти впились в уплотнительную окантовку, остановив угрожающее скольжение. Теперь Мишельгу оставалось только побороть вибрацию корпуса, как на качелях раскачивавшую его тело, и перебороть парализующий силы и волю страх от осознания того что лифт–весы лишь только его ноги покинули их поверхность подался вниз, разверзнув под ним глубокую пропасть. К счастью, еще со времен сотворения мира, человеческая натура была устроена так, что в моменты наивысшего напряжения и смертельной опасности, его организм мобилизовался и выжимал из себя все ресурсы, выказывая чудеса силы и выносливости. Так и в этот раз, висящий на кончиках пальцев Мишельг, как ни в чем не бывало, словно ежедневно отрабатывая подобные рискованные трюки, с удивительной легкостью, на одном дыхании стремительно подтянулся и буквально выпрыгнул на нижнюю палубу, успев краем глаза заметить как покатилась крышка люка, закрывая за ним опасный проем.
Нижнюю палубу, которую Мишельг покинул минуту – максимум две назад было не узнать. Прокатившийся по ней огненный смерч превратил тянувшийся с носа к корме крейсера мрачный, холодный коридор нижней палубы в чрево затухающей печи, на стенах и днище которой продолжали еще тлеть угли. Все что могло гореть – краска, декоративное покрытие, сигнальная и световая аппаратура, попав в волну пламени сгорели в течении каких-то секунд. К счастью, во многих местах продолжали колыхаться одинокие язычки затухающего пламени, освещая своим тусклым светом весь коридор.
Никаких признаков разгерметизации корпуса «Нимфы» не было, и судя по всему, основные средства жизнеобеспечения продолжали функционировать, что могло означать лишь одно – крейсер продолжал жить, а значит и приближаться к противнику. Время до решающей атаки неумолимо сокращалось, что адмирал чувствовал всей своей кожей. Перебарывая ужасную качку, то кидающую Мишельга с одной стены на другую, то опрокидывающую его на палубу, адмирал упрямо полз к шлюзовому отсеку, даже не помышляя об отказе от этой затеи. Правда времени, чтобы подумать - зачем это нужно, и стоит ли оно того риска, которому он подвергался там - в люке, и того - которому он подвергался здесь, в коридоре, у Мишельга просто не было. Он продолжал упорствовать в своем стремлении, и надо сказать более чем преуспел в этом.
Очередным броском палубы, Мишельга наконец–таки втолкнуло в бьющий по глазам ярким светом проем раскрытого прохода в шлюзовой отсек. Адмирал, с облегчением выдохнул воздух из легких, с которым из тела удалились не только чувства опасности и сомнения, но и постоянное в последние несколько суток ощущение жесточайшего дефицита времени.
- Успел!