Жила на свете одна сущность. Сущность эта была очень древняя, и уже давно забыла все свои имена, которые обозначали её в разные периоды времени, поэтому звала себя просто Космонавт.
Уже много миллионов лет Космонавт бороздил космические просторы, один как перст в своём небесном корабле, напоминающем по форме большую, летящую остриём вперёд подсолнечную семечку с длинным и тонким хвостом. Много вопросов задавал он себе, много ответов находил, посетил бесчисленное количество разных причудливых планет, от залитых мягко-зелёным светом и покрытых огромным, в человеческий рост папоротником, под сенью которого обитали небольшие, юркие, словно ласка, красные звери в блестящих панцирях, до ужасающе-фиолетовых, с колючими, словно иглы, каменными ландшафтами и тремя солнцами - оранжевым, багровым и почти невидимым. Много видел пламенеющих в чёрной пустоте звёзд, и ослепительных новорожденных, и угасающих карликов. Много видел катастроф невероятных масштабов, которые, может быть, и показались бы трагедиями людям, ведь люди, теряя старое, с трудом могут породить новое. Но для космоса такие чудовищные смерти и перерождения были в порядке вещей, ведь из погибшего старого ослепительными вспышками возникало что-то абсолютно новое, не нарушая вселенской гармонии...
На каждую загадку Космонавт рано или поздно находил разгадку. Но один вопрос не давал ему покоя, лишая сна, заставляя посреди условной "ночи" - в космосе, конечно, ночи не было, но он строго следовал установленному им же самим распорядку, ориентируясь по невероятно старым, но всё ещё идущим часам с циферблатом и витыми стрелками - вскакивать и, игнорируя все законы невесомости, пытаться поставить на огонь зелёный эмалированный чайник с дребезжащей крышкой. Конечно, это ему плохо удавалось, ведь у него и плиты-то уже давным-давно не было, но древняя привычка, выработанная за миллионы лет, была сильнее.
А что же там, по ту сторону чёрной дыры?
Путешествующий по планетам, словно по городам, общающийся со звёздами на "ты", к чёрным дырам он подлетать опасался - слишком много видел и знал про то, что будет с объектом, попавшим в их гравитационное поле. Но сон уходил, а вместе с ним уходил и покой. Космонавт стал раздражительным, нервным. Он уже почти был на грани безумия, когда, в очередной раз пытаясь поставить улетающий из рук чайник на несуществующую плиту, наконец, решился.
"Будь, что будет, - подумал он. - Лучше сгинуть навечно, чем жить, не найдя разгадки".
Он развернул свой корабль, и, ориентируясь по гравитационным датчикам, двинулся в ту сторону, где светящийся зелёный график чувствительного прибора давал резкий пик. Внутри что-то жалобно сжималось, но слабые тело и чувства Космонавта были уже как будто не его; от него самого осталась лишь неодолимая, неломаемая решимость.
Долго, очень долго летел он так, пронзая холодную пустоту космоса и огибая летящие навстречу астероиды. Но вот, наконец, когда ошалевший от такого безобразия прибор стал зашкаливать, а внутреннее чувство, сродни интуиции, стало всё настойчивее подавать странные сигналы, непохожие ни на один сигнал, выдаваемый этим чувством раньше, Космонавт взглянул в передний иллюминатор - и увидел её.
Космический газ и свет, разгоняясь, свивались в чудовищную спираль и светились по мере приближения к центру всё ярче и ярче. Но там, где их яркость должна была достичь своего максимального предела, не было ничего. Перед Космонавтом зияло огромное чёрное жерло космической воронки. Космонавт невольно поёжился, чувствуя, как происходящее становится всё более вязким, словно превращаясь в тягучий кисель из застывающего времени, а из его собственной сущности начинает как будто что-то вытягиваться в направлении виднеющейся прямо по курсу пасти.
- Я не сдамся, - сказал Космонавт, сжимая зубы. - Не сдамся...
Чёрная дыра услышала слова приближающегося к ней Космонавта.
- Кто ты, по собственной воле летящий мне навстречу? - удивлённо спросила она. - Безумец, решивший покончить со своим существованием, или заблудившийся слепец?
- Я хочу найти ответы, - осторожно сказал Космонавт.
- И ты не нашёл ничего лучше, чем искать их у меня?
- Боюсь, только ты и можешь мне помочь, - опустил голову он.
- Вот как? И чем же?
- Я... Хочу узнать, что происходит с теми, кто попадает в тебя, - не смог придумать лучшей формулировки Космонавт.
Чёрная дыра усмехнулась.
- Если ты уже задаёшь себе этот вопрос, - сказала она, - то ты что-то обо мне знаешь. Расскажи, что.
- Звёзды говорили, что ты поглощаешь всё, что попадает в тебя, предварительно превращая это в мельчайшие частицы, - выдохнул Космонавт.
- Звёзды болтливы. Но им не хватает глубины.
- Да уж, до твоей глубины им далеко, - он ещё раз пристально взглянул на приближающееся чёрное жерло - и вновь опустил глаза.
- Это так, - безо всякого выражения и эмоциональной окраски ответила чёрная дыра. - Что ж, если таковы твои знания и таков твой вопрос, то ты зря сюда прилетел, юный самоубийца. Я действительно сворачиваю пространство, время и прочие измерения в точку и уничтожаю их. Я пожру и тебя, как уже сделала со многим множеством до тебя. - Она демонстративно зевнула, и световое облако с рокотом дрогнуло, всплеском втягиваясь в чудовищную пасть.
- Не совсем, - прошептал оробевший Космонавт. - Я хотел бы узнать... Есть ли что-то по другую твою сторону? - Голос его стал громче, окреп, в нём появились звенящие нотки. - Я не верю, что существование может оборваться так легко и просто, не оставив от себя ничего. Куда же тогда денусь "я"?
Он ждал гнева. Ждал, что за эти слова сейчас его корабль разорвёт в клочья. Он зажмурился, приготовившись к неминуемой катастрофе. Но ничего не произошло. Он осторожно открыл глаза и взглянул в иллюминатор.
Чёрная дыра улыбалась.
- Добро пожаловать домой, - сказала она.
- Домой? - удивился Космонавт.
- Сейчас будет немного непривычно. Не обращай внимания на тело. Держись!
Корабль тряхнуло. Затем ещё и ещё раз. А затем обивка затрещала по швам, пространство вокруг дико исказилось, сдавливаясь, сворачиваясь, вытягиваясь и перемешиваясь, время вообще куда-то подевалось. Космонавт ещё успел заметить собственную оторванную руку, мгновенно перемоловшуюся страшной гравитацией в брызги кровавой каши, а затем осталось одно лишь сознание. Мир исчез. Маленькое "я", бывшее когда-то Космонавтом, стянулось и уменьшилось до точки, а потом вообще потеряло все измерения, как бы перестав существовать.
Но лишь на миг, который можно было назвать и вечностью - ведь в вечности не существует понятия времени. Космонавт осторожно открыл глаза. Он стоял посреди залитых солнцем огромных берёз, уходящих, словно сосны, высоко вверх, и бросающих редкие длинные полосы теней на сочно-зелёный луг, на котором росли. Вон растёт раскидистое, как бы коряво-многослойное дерево с дуплом, в котором счастливая семья птиц в красных шапочках свила себе гнездо. Дальше берёзы кончались, и до самого горизонта тянулась и колыхалась под порывами ветра густая, дикая трава, над которой расстилался ослепительно-синий шатёр безмятежного неба.
Космонавт взглянул на себя. Исчез старый, поношенный оранжевый скафандр, словно приросший к нему за последние несколько миллионов лет. Кожа на руках и всём теле стала белой и покрытой твёрдой красивой чешуёй, перламутрово переливающейся в солнечных лучах. Он снова был здоров и молод. Но самым главным было ощущение беспредельной свободы. Свободы от вопросов, ответов. Свободы от собственного, таящегося где-то в глубине, безумия. Свободы от себя самого, старого и поношенного, как исчезнувший, словно сброшенная кожа, скафандр. Свободы от всего...
И понял он, что до сих пор искал ответы не там.
Он избороздил весь космос, пытаясь познать всё. Он постоянно находился в поиске, однако что именно он искал, сказать не мог. Всегда разное, и всегда перестающее его интересовать, как только все ответы становились получены.
А оказалось, всего лишь надо было найти самого себя.
В себе самом.
По ту сторону чёрной дыры...