Владимир Нестеренко
Сказка
Однажды вечный странник – Ветер затеял разговор с крестьянином, что работал в поле, готовя пашню для сева.
– Смотри, человек, какая надвигается Гроза. Вот уж воистину между нами вечная любовь! – воскликнул Ветер, – миллионы лет я сопровождаю эту яростную красавицу, а налюбоваться ею не могу! Приглядись, какая она грозная и ослепительно прекрасная, и ты поймешь, отчего я так ей предан.
–Кто будет спорить, – ответил Ветру крестьянин, – но,.. _ он не договорил.
–Что но, что но? – разразилась гневом над его головой Гроза, и чёрную тучу из края в край прошила огненная черта, оглушительно треснул воздух, крестьянин упал на колени, в страхе перекрестился. В то же время величественное огненное зрелище восхитило его душу и сердце, и человек, попросив Господа уберечь его от Грозы, запел о ней песню. Он знал, что люди, как и он, страшатся Грозы, но слагают о ней легенды, стихи и песни, восхваляя её могущество. Она, зная о своей силе, легко принимала лесть и с упоением твердила на каждой улице, в каждом саду или в поле, что она великая и необузданная госпожа, дочь Солнца, и даёт жизнь всему на земле. Она не менее могущественна: может потушить пожар, занявшийся от солнечного луча, но в то же время и сама пустит лесной пал, наводнит реки и озёра так, что они выйдут из берегов, в горах зародит сели и обрушит их на деревни и города, погубит всё живое, что встретится на пути.
Не согласиться с нею было невозможно. Да никто и не возражал её речам. Но однажды крестьянин, этот простой мужик с мозолистыми руками, крепкими ногами, широкой спиной, с кудлатой, вечно нечесаной головой, покрутил ею буйною и сказал:
– Без меня ты не стоишь того, что со мною!
Было это весной, когда он готовил свою пашню под посевы, леса ещё не оделись в листву, а кукушка не куковала. Гроза так расхохоталась на эти слова крестьянина, что всюду засверкали огненные молнии, а из туч упал холодный ливень. Он наводнил в долине крестьянина реку. Синеокая вышла из берегов, резво и игриво, как на свадьбу, понеслась со стремительной силой по лугам и пашням; где-то вместо ливня посыпалась снежная крупа для весенней грязевой каши, а весной, известное дело, ложка дождя, бочка грязи; где-то в горах, в отместку за раннюю грозу над долиной, выпал лохматый мокрый снег. Обильная дождевая купель оказалась настолько холодна, что пробрала крестьянина до самых костей, хотя он укрылся в своём шалаше. Гроза наперегонки с ершистым ветром, словно потешаясь над крестьянином, долго плясала возле шалаша, испытывая терпение мужика.
–Зачем ты пожаловала на мою голову в эту страдную пору, когда влаги в почве в избытке. Разве ты забыла русскую пословицу: хороша ложка к обеду. Гляди, как проклюнулись сорняки под теплыми лучами солнца, я их, было, покорил своими руками и орудиями, а ты же дала им новую силу.
– Как ты смеешь, несчастный, упрекать вольные силы природы! Я зажигаю и тушу лесные пожары! Кто ещё так может? Я крушу плотины и дамбы, и горе тому, кто зазевается и не укрепит их перед моим приходом. Я спасаю от зноя и засухи твои посевы, пою луга и леса…
–Да, ты могучая, но без меня ты не стоишь того, что со мною! – упрямо возразил крестьянин.
Разгневанная Гроза осыпала на прощанье крестьянина холодной снежной крупой, ледяной ветер продул его насквозь, мужик простудился и надолго слег в постель.
Он лежал и думал о голой пашне, которая ждет его, казалось бы, безмолвно, но слышал её голос, голос будущих потерь и нужд, голос бесхлебья. Он понимал свою роль на земле, и знал, что никто кроме него не бросит в землю злаки, и покроется пашня дурниной, на которой размашисто разрастается голод, но встать на ноги не мог и лежал тоскующей колодиной, покрываясь щетиной и мхом увядания.
Прошли дни и недели. Крестьянин не вставал с постели, а его незасеянное поле прошили шилья овсюга, пырея, колючки перекати-поле, осота и лебеды. Гроза приходила в долину несколько раз, проливалась тёплыми дождями и видела, как встают тучные травы на лугах, как цветут они, и удивлялась, почему нет нигде крестьянина, а пашня его не покрылась ровным изумрудом злаков, из которых родится хлеб – всему голова. Это очень огорчило её и озадачило. Она попыталась выяснить, что же сталось с крестьянином, не запил ли он горькую, чем занят? И вспомнила, как весной пробрала его холодом, как выхлюпала в холодном ливне до нитки, как окатила его снежной крупой и градом.
Гроза затосковала по крестьянину и упрекнула себя за то легкомысленное поведение, когда явилась в долину и прогромыхала на голый лес, что в народе считалось неприличным и преждевременным явлением, не сулящим теплого лета и хорошего урожая. Ей захотелось исправить свою ошибку, и, усмирив свою гордыню, постучалась каплями дождя в окно крестьянина.
– Что же ты не выходишь на свет Божий, лежишь в своей постели, а пашня твоя зарастает дурниной и не родит хлеб, который, как ты знаешь, всему голова?
В ответ услышала слабый голос крестьянина.
– Я же тебе говорил, что без меня ты не стоишь того, что со мной! А ты разбушевалась, промочила меня в поле до нитки, и я слег в постель, да так, что не знаю, поднимусь ли теперь.
Гроза некоторое время молчала, обдумывая упрямство крестьянина, и пришла к мысли, что он прав: какой прок от её дождей, если в землю не брошен драгоценный злак. И она признала правоту мужика.
–Ты прав, пахарь, без тебя в целом мире некому бросить зёрна жизни даже во вспаханную тобой землю, и мои теплые обильные дожди имеют не полный смысл. Вставай, выходи, брось в землю злаки. И луга стоят в тучных и сочных травах, пора и им познакомиться с твоей острой косой, чтобы лечь, а затем встать в стога, благодаря твоей мудрости и могучей силушке.
– Ну что ж, рад бы встать, только нет мочи, обессилил, – согласился крестьянин. – Ты права, хватит мне хворать, я выползу на свет Божий, а ты принеси на своих крылах живой воды по имени Надежда на будущее и окропи моё усохшее тело, и быть может, вернутся ко мне силы, и накормлю я хлебом и мясом весь люд наш.
–Всё сделаю, хлебороб, всё исполню! – и она улетела за живой водой по имени Надежда с верой на исцеление крестьянина и вскоре появилась и пролила на мужика теплые струи, которыми он умылся, испил, да ещё в жбан взял про запас. Тут же брызнуло весёлое Солнце, осушило и согрело пахаря, он встал, и вернулись к нему прежние силы, и принялся он за дела свои вечные. Зачернил вновь свою пашню и посеял озимую рожь. И ещё не успел отсеяться, как набежала Гроза, ударила в свои колокола, и пролила на пашню теплый живительный дождь.
– Сей в грязь, – воскликнул крестьянин, – будешь князь!
Ушел с поля оратай, прогремела Гроза и тоже убралась восвояси. Вскоре встали озимые, закрыли собой вороненую землю-кормилицу, и на следующее лето дали богатый каравай.