Дети Урала. Выбор. Часть 1. Выбор

               

                Минуют дни незаметно
                Идут года не спеша
                Как искра, ждущая ветра
                Незримо тлеет душа
                Д. Кедрин

               

   Полдень. Горячий, солнечный луч проникая всюду наполнял своим теплом: стены изб, дороги, тротуары, дорожную пыль.

   Чистая, выгоревшая лазурь неба пропитана теплом. Над нами висел сухой обжигающий воздух.

   Земля, покрываясь твердой коркой, лопалась, образуя глубокие трещины. На дорогах курилась серая пыль. Придорожные травы сникли, словно хотели укрыться от невыносимого зноя. Воробьи попрятались где-то в кустарниках. Словом на земле происходила какая-то  вакханалия.

   Мы, на железнодорожном вокзале, встречали брата. Каким он стал? Когда уходил на фронт, мне было шесть лет, сейчас – двенадцать. Как летит время! Узнаю ли я его?

   Мне вспоминается смешной случай.

   Сорок шестой год. Был тихий, летний день. Я во дворе занимался делами.  Наш верный пес, в тени конуры развалился в непозволительно - безмятежной позе. Вдруг он с лаем бросился к воротам. Кто-то осторожно постучал. Отправив собаку, я
 открываю ворота и… не верю своим глазам. Передо мной, в форме пограничника, стоял улыбающийся брат. - Мама! – кричу, бросаясь ему на шею,- Коля приехал! Во двор выбежали мама и сестрички…

   Каково же было мое разочарование, когда выяснилось, что это - друг брата, в последствии погибший на границе.  А случилось это так. Ночью на границе работала звуковая и световая сигнализация, предупреждающая пограничников о нарушителях границы. Утром ее отключали. Этим занимался Геннадий Кулаков. С вечера шел проливной дождь, а утром еще и порывистый ветер, срывавший листву с деревьев. Геннадий был в плаще. Когда он присел над паутиной еле заметных проводов, пытаясь разрядить ракетницу, сильный порыв ветра подхватил полу его плаща, коснувшегося коварной паутины. Ракета вошла в глаз…. Ростом, телосложением и внешностью он был похож на моего брата.

   Мощные деревья привокзального парка, припудренные дорожной пылью, со свернувшимися от жары листьями, стояли группами, или ровными рядами в ожидании, запоздавших защитников отечества. Они помнили лютый январский мороз сорок третьего и мальчишек в военных шинелях…

   А вот и долгожданный поезд…  Брат возмужал, но ростом не вышел… Он подарил мне красивый кинжал. Это была моя гордость и зависть ребят. Но мама распорядилась иначе. Она отдала подарок Саше, тому самому – жениху Веры, в будущем мужу младшей сестры Али.

   По случаю возвращения брата, устроен праздничный обед. Приготовлены пельмени, мама была большой мастерицей. Ну, а за пивом отправили самого младшего, компанию составил Стаська.

   В послевоенные годы улицы города превратились в транспортные артерии. Зеленые лужайки и поляны измолочены колесами тяжелых машин. В дождливую пору, это болото с буксующим транспортом. В летнюю жару – дорожная пыль лежала на солнцепеке серым, обжигающим, бархатным ковром. В нее по щиколотку погружались наши босые ноги.

   Болтая, мы весело бежали по этой пыли, а между нами- мой бидон и Стаськина стеклянная трехлитровая бутыль. Бидоном я нечаянно ударил бутыль. Ее дно мгновенно отвалилось. В беге я наступил на его да так, что все пальцы ноги, за исключением большого, оказались глубоко порезанными.
 
   Боль, кровь а кругом серая, горячая пыль... Хромая, оставляя за собой кровавый след, мы возвращались домой. Дорожная пыль забила раны. Прекратилась кровь. Поутихла боль. На ступне налипла кровавая лепешка. Не касаясь порезов, забитых пылью, мама обмыла ногу теплой водой, помазала вокруг порезов йодом, завязав ногу тряпкой. В больницу мы не обращались. Раны со временем затянулись, а застолье обошлось без пива. Ожидая сына, мама приготовила уральский напиток – брагу.

   Попав на гражданку, брат пьянел от свободы. Друзей его детства не было, но были те, кто воевал. Они собирались возле ларька и попивая жигулевское пиво, часами вспоминали минувшие годы. Там он встретил женщину своей мечты по имени Юля, любившую веселые компании и однажды привел ее в наш дом:

                Помнишь, мама моя, как девчонку чужую,
                Я привел к тебе в дом и тебя не спросив,
 
   Для мамы это было потрясением. Женщина была беременная. Но, любовь не картошка… В те годы мы жили одной семьей. Брат был влюблен в свою жену, более опытную, испытавшую ласки и внимание мужчины. Находясь рядом с ней, он подчас не видел происходившего.  Мне хотелось поговорить с братом наедине, но  при виде его я терялся, не зная как сказать все человеку, в венах которого текла наша кровь. Брат во всем поддерживал Юлю, ни в чем ей не отказывал и не упрекал. Очевидно, именно это горько отразилось на их потомстве... Меня он не замечал. Очевидно, сказалась разница в возрасте. И так, с той поры наше семейство стало увеличиваться.

   Позднее, моя младшая сестра, Аля, вышла замуж, и летние каникулы я проводил у нее в гостях. Жила она со своим мужем по имени Саша, в далеком селе Лача.
Запомнилась наша первая поездка. Аля пригласила в гости: маму, Веру, Николая и меня.

   Теплый летний день. Густые снопы искр вместе с дымом, стелились за открытым окном общего вагона. Перед нами раскрывались бескрайние просторы таежного края.  Причудливые поляны, покрытые густым ковром разнотравия с массой полевых цветов. Железная дорога, словно змея, вытянувшись, уверенно рассекала глухомань своей железной основой. Перед нами стоял дремучий лес и казалось, у него нет ни начала, ни конца. Настроение пассажиров приподнятое, из соседнего купе доносились слова популярной песни:
                Вот кто-то с горочки спустился…

Народ в те годы был певучий. В нашем купе дружно поддержали песенника и вот уже весь вагон гремит:
                …Наверно милый мой идет,
                На нем защитна гимнастерка…

Песня рвется на свободу, она летит над таежными просторами, оставаясь где-то позади ушедшего поезда. Кто-то, перебивая песенников, старательно выводит слова новой песни:

                …каким ты был, таким остался,

и все пассажиры вагона, словно ожидая, дружно подхватывают слова новой песни

                Казак лихой, казак степной...

Гремит песня. Ласковое солнце, весело заглядывая в окна вагона, своими теплыми лучами, нежно ласкало пассажиров. А заводила, не ожидая окончания песни, уже выводил слова следующей, и мы, вновь, дружно подхватывали ее. Песенный марафон продолжался до позднего вечера. Казалось, уже достаточно спето, но пассажиры не успокоятся…

   Темнота наступила неожиданно, накрыв нас плотной, глухой, темной завесой.
Торопливо закрывались окна, встреча с ночными хозяевами тайги не радовала. Их надоедливый писк уже окружал нас….

   Но только над лесом появились первые лучи просыпающегося небесного светила, все на ногах. Горожане любовались просыпающейся природой.

   Вот и конечная станция. Дальше поезда не ходили. Позднее эта станция явилась неотъемлемой частью БАМа. Наш путь лежал к таежной реке Лозьве. Отрезок пути мы шли по железнодорожному полотну. Навстречу, вооруженный конвой с собаками, конвоировал заключенных. Здесь много лагерей (ОЛПов).

 - Посторонись! – слышится команда конвоиров. Хотя сторониться то и некуда, кругом сплошные болота. Так и стояли на обочине железной дороги. Мне показалось, что на нас накатывалась какая-то многоликая серая масса. Люди разного возраста шли по шпалам плотными рядами, изливая на нас весь накопившийся негатив. Они успели нас рассмотреть с ног до головы и обсудить детали. Мы стояли оглушенные и потрясенные увиденным и услышанным…
 
   А вот и Лозьва. Юркий подвижный  катер, толстыми пеньковыми канатами, тянул за собой две громадные баржи с грузом. На одной - этапировали заключенных, на другой мы – пассажиры. Нас десятка два. Условия сервиса одинаковые. Под навесом кормы солома, на ней вповалку лежали люди. Таким был платный сервис. Мы расположились в углу, под кормой. За бортом монотонно журчала вода, словно с кем-то переговаривалась. Поужинав, здесь же на соломе улеглись отдыхать. Природа насладившись теплом, тихо отдыхала. Над рекой плыл молодой месяц.
         
   Тишина. Громадные, темные тени, тянулись до середины посеребренной реки, да слышен был шум мотора  катера. Ночь провели борясь всеми имеющимися средствами с наседавшими комарами. Спасением являлась плотная одежда, которой мы укрывались с головой. Бывалые пассажиры пользовались накомарниками.

   А вот и утро, пышное, чуть прохладное слегка туманное. При первых лучах солнца, не выспавшиеся, опухшие и уставшие от борьбы с кровопийцами, пассажиры выбрались на корму. Легкий ветерок разгонял комаров. Мы любовались восходом солнца, обостренно ощущая цвет неба и блеск солнечных лучей на речной глади.
   Перед нами раскрывались красоты реки, крутизна ее берегов, густо заросших ивняком и черемушником, усыпанных густой белизной. За ними простирались луга, покрытые сочной травой, а вдали неоглядная дремучая тайга, где-то на горизонте  сливалась с синевой неба. Удивительная пора! Пора вдохновения. В утренней тиши зарослей слышалась удивительная трель, просыпающейся пташки и вот уже где-то высоко над прибрежьем, выводит свою ни с чем несравнимую мелодию, жаворонок. Мы ощущали себя какой-то неотъемлемой частью природы и в необъяснимом порыве тянулись к ней.
                За рекой черемуха колышется,
                Распуская лепестки свои,
                За рекой знакомый голос слышится,
                Да поют всю ночку соловьи…
   Разноголосо несется над речными просторами песня. Широкая, полноводная, таежная красавица несла свои чистые воды к далекому океану, встречая на своем пути спутниц, вливаясь в их мощные потоки.

   Катер скользил по водной глади, маленький, юркий. Вот он у левого берега и баржа, несущая груз и заключенных заскользила под крутояром, с нависшими над водной поверхностью кустами. Это  не безопасно. Люди на барже вынуждены уклоняться от встречи с ними. Впереди перекат, катер скользит вправо, теперь наша баржа скользит под крутояром. Мы на ходу ломаем запашистый цвет черемухи, а на водной глади, громадными, темными тенями отражался берег, с его роскошной растительностью. Наше плаванье продолжалось весь день. Вчера, под комариный писк, мне казалось, что это путешествие никогда не закончится, а сегодня я сожалел, что мы близки к цели.

   В весенний разлив мощные речные потоки весело несли с верховьев тысячи кубов леса. Громадные стволы деревьев плавно плыли, переворачиваясь, то останавливаясь в затоках, создавая речные заторы. Много качественного леса нашло покой  на дне таежной реки.

   Лача – большая деревня – вольяжно раскинувшаяся на высоком берегу одноименной речушки. Со своей высоты она любовалась раскинувшимися перед ней лесными просторами, прибрежьем двух рек и громадными выпасами. Здесь Лозьва делала поворот и уходила в жемчужный туман черемушника и ивняка. Перед нами раскрывалась величественная Васильевская картина с видом на реку. Ее противоположный берег, утопал в бескрайней бархатистой зелени. Ты всем своим существом ощущаешь эту величественную красоту природы, ее буйную растительность, голубизну неба с редкими, медленно движущимися ослепительными облаками. Как писал позднее мой десятилетний сыночек:
                Что за шутки? Непонятно,
                в дымке серая река,
                и ключом плывут как утки
                сизой масти облака.
                Как обои голубые,
                вдаль на запад и восток,
                Гонит тучки дождевые
                Непоседа ветерок.
                И Васильева картина
                просыпается вокруг,
                на меня плывет лавиной,
                туча черная как тина,
                заливая солнца круг…

   В деревне безлюдно. Все селяне на полях. По улице, по хозяйски расхаживали куры да петухи разных мастей. В пыльной канаве нашли свой уют молодые гуси. За деревней, легкий ветерок переговаривался с жемчужными полями пшеницы.   
   Деревянный дом, в котором жила моя сестра, был большой и уютный. Располагаясь в центре села, своими чистыми, стеклянными глазницами он внимательно наблюдал за уходящими вдаль речными просторами. Веранда дома обращена в сторону посевов пшеницы. Здесь в период первых заморозков, Саша с веранды дома, стрелял куропаток.               
   За полями, темной стеной, стояла тайга. И только редкие беленькие березки, словно на минутку заскочившие подружки, смущали лесных жителей своим присутствием.               
   Яркое солнце катилось по небу как огненный шар, отдавая свое тепло окружающей  природе. Здесь масса озер с таинственными островками, красноперыми карасями и  водоплавающей птицей. Да и сама красавица Лозьва, раскинулась в своей королевской вседозволенности, гордясь своими запасами рыбы, ондатрой и конечно же красавицей нельмой. Глядя на эту величавость природы, думаешь – природа создала для человека все условия для жизни. Живи,  расти детей, пользуйся дарами природы, сохраняя ее для потомков, что еще нужно? Но человек безжалостно и методично уничтожает ее и она мстит ему за это.