Еще неделю назад 103-летний Илларион Серафимович тяжело передвигался по квартире, опираясь на подвернувшиеся предметы, будь то стол, стул, кресло, и старался хоть чем нибудь помогать по хозяйству - помыть ли посуду, подмести пол, посидеть с правнуками, рассказывая им сказки и байки, коих в его голове хранилось великое множество.
Однако порой посуда вырывалась из его слабых рук, а из-за ослабленного зрения часть пола оказывалась не подметенной. Поэтому родственники старика вежливо перехватывали у него либо посуду, либо веник и просили заняться с кем-либо из правнуков, льстя деду: "Ванюшка совсем расшалился, а слушается он только тебя одного".
Старый человек прекрасно понимал, что ему попросту не доверяют выполнять физическую работу, но то, что он нужен правнукам, действительно льстило его самолюбию и он охотно брёл к ним.
Но сегодня он занемог и не встал, как обычно, раньше всех.
Олимпиада Христофоровна, такая же седая, как и ее муж, была моложе суженого на 13 лет. Она подошла к лежанке мужа и тихо, стараясь не разбудить домашних, спросила:
- Отец, ты никак занедужил?
- Да, что-то я сегодня не очень хорошо себя чувствую. Пожалуй, полежу немного.
- Полежи, полежи... Может, тебе молочка подогреть?
- Нет, что-то не хочется ничего.
- Ну, так нельзя! Не раскисай, мы еще нужны нашим ребятам. Вчера Настя, невестка, свалила курицу. Я тебе теплого куриного бульона налью.
- Не хочется, спасибо.
- И все-таки я тебе полкружечки налью для поддержания организма.
Старик ничего не ответил, прикрыл глаза и, кажется, задремал.
Через некоторое время старушка подошла к нему, разбудила и заставила выпить теплый бульон.
- Открой окошко, душно что-то, - попросил он.
- Это ты от теплого бульона вспотел, - ответила жена, но все же подошла к окну и слегка приоткрыла форточку.
- А где все-то? - спросил дед, останавливаясь для отдыха на каждом слове.
- Так разбежались кто куда. Одни на работу, другие на учебу, младшие в детский сад.
- Как хорошо, что мы такой большой дом выстроили в два этажа. Вот все и убрались в нем. А ты еще тогда ворчала: "Куда ты такие хоромы возводишь, чай не баре!"
- Так я не привыкла к таким домом. Всю молодость провела в тесной лачуге в Канавино*.
- Так и мы всей семьёй ютились в тесной комнатушке в Сормове*.
-----------------------------------------------
* Районы нижней части Нижнего Новгорода.
- И надо же, как повезло - встретились на ярмарке, - улыбнулся он. - Да,
знаменитая на весь мир Нижегородская ярмарка. Я ведь туда приехал вместе с батюшкой и матушкой - что-то собирались купить. Не помню что...
- Так и я пришла с родителями. Там наши отцы и познакомились, а потом уж и подружились, - поддержала она разговор.
- Этто я как-то по телевизору видел ее современную. Совсем не то, что прежде. Ни того многолюдья, ни веселости, ни празднества...
- Вот там-то я и услышала пение Федора Ивановича Шаляпина. Господи, столь лет прошло, а помню, как сейчас...
- Так мы на его выступлении и познакомились. Отцы-то в буфет пошли, нас с матерями оставили слушать.
- А ты был в светло-голубой рубахе. Почему-то эта рубаха и привлекла моё внимание.
- Только ли рубаха? - улыбнулся он.
- Да вот, как оказалось, не только она.
- Потом наши семьи сдружились, ездили в гости друг к другу.
- Мы однажды летом даже вместе отдыхали в деревне Зуево у наших родственников.
- Господи, какая же там природа! Какие леса, а ягод и грибов - не счесть.
- Говорят, повырубали там многое, приезжие загадили лес, грибов и ягод почти не стало...
- А у меня в голове засела картина, как ты купала нашего первенца Васятку.
- А я боялась даже дотронуться до него - такое хрупкое и нежное создание...
- И вон какой мужичина вымахал. Да и другие не хуже.
- Повезло нам с детьми.
- Мамка у них замечательная, потому и дети на загляденье.
- Ну, ты скажешь!.. Как будто ты здесь ни при чем...
- А ведь времена-то какие были. В Гражданскую выжили, голод перетерпели, в войну я уцелел...
- Господи, сколько же горю выпала на людскую долю. Я, признаться, за тебя очень боялась. Когда ты пришел после войны целый и невредимый, а вокруг столько вдов, голодных до мужиков...
- Дурашка, разве я мог променять тебя на какую-то другую? Я же всю жизнь любил только тебя одну. Никого другого не нужно было.
- Спасибо тебе за все! - она погладила его руку.
- Эх, пожить бы еще, посмотреть, как правнуки на ноги встанут.
- Чего это ты себя хоронишь?
- Так пожил, срок, видно, подходит...
- Не смей так говорить, не обижай меня. Как же я без тебя-то? Вон ведь сколько времени и все вместе да вместе.
- Ну, ну, что ты вдруг расплакалась? Полно, перестань, не надо! Как маленькая, право...
- Да это я просто прошлое вспомнила, как тяжело было одной. Вон, когда ты на фронте был, от тебя три месяца писем не было. Уж я незнамо что передумала. Вот тогда-то и начала седеть. А ты, оказывается, в госпитале лежал. Я уж не ожидала больше свидеться с тобой.
- Но сейчас-то все хорошо. Смотри, какое у нас с тобой семейство - один краше другого!
- Да, грех жаловаться.
- Ну вот... Кто-то там звонит в дверь, пойди открой.
- Это Гришатка из школы пришел.
- Поди, покорми его, а я вздремну чуток. Устал что-то...
- Поспи, - Олимпиада Христофоровна поцеловала мужа и тихо вышла из комнаты.
Гришатка ворвался в квартиру с криком:
- Бабушка, я две пятерки получил - по литературе и математике.
- Молодец! Только давай потише - дедушка заснул. Занемог он что-то.
- Что с ним?
- Возраст, милый. Дедушка больше века прожил - не шутка.
- Он что, помирает?
Бабушка ничего не ответила, села на табурет и, опершись локтями о стол, горько и беззвучно заплакала.
- Ты что, бабуля? - Гриша неловко переминался с ноги на ногу, не зная, что предпринять, а потом обнял ее и погладил по голове. - Ну, не плачь...
Та упала головой на руки и зарыдала еще сильнее. Тогда Гриша достал мобильный телефон и позвонил матери, попросив ее немедленно приехать с работы.
Через некоторое время старушка успокоилась, умыла покрасневшее лицо и, стараясь казаться спокойной, попросила правнука:
- Гришенька, ты уж, пожалуйста, управляйся сам, а я пойду к дедушке.
- Я с тобой, - сказал мальчик.
- Только тихонько, чтобы не разбудить его.
Они прошли в спальню стариков. Дед лежал на спине, слегка откинув голову назад. Руки были вытянуты вдоль тела.
Постояв возле него некоторое время, бабушка отправила Гришу к себе в комнату, а сама села в кресло в изголовье постели.
Сколько времени прошло, она не помнила. Неожиданно дед с трудом открыл глаза и пошевелил губами.
- Что, милый? - всполошилась бабушка, наклоняясь ухом к самому лицу мужа.
Тот едва шевелил губами, пытаясь что-то сказать. Наконец, старушка смогла то ли расслышать, то ли угадать: "Прости!"
- За что, милый, - также тихо прошептала Олимпиада Христофоровна. Потом не выдержала и сквозь слёзы прорыдала:
- Не уходи, миленький! Как же я без тебя?
Старик лежал, не шевелясь, белое лицо его в заплаканных глазах старушки почти слилось с цветом белоснежной наволочки. Она взяла его руку и, прижавшись к ней щекой, тихо плакала. И вдруг явственно ощутила, как его рука становится все холодней и холодней.
- Лариоша! - только успела крикнуть старушка и упала лицом на холодное тело мужа.
На крик старушки в комнату вбежал правнук и растерянно посмотрел на два неподвижных тела. Потом, испугавшись, выскочил из квартиры.
Через некоторое время домой пришла вызванная с работы невестка и, увидев происходящее, тут же вызвала Скорую помощь.
- Острый инфаркт, - констатировал врач у бабушки и, вызвав еще и спецмашину для перевозки трупов, увез ее в больницу, где она скончалась на следующий день, так и не придя в сознание....