Был тихий, какой-то радостный вечер. Солнце неторопливо опускалось к краю земли, и небеса на западе начинали потихоньку раскаляться , разгораться малиновым огнём. Леса, луга постепенно темнели, меняя цвета на пол- тона в час, тени росли и тянулись прочь от солнца.
Одинокая старая берёза стояла на крутом пригорке и , улыбаясь и кутаясь в густую листву, смотрела вокруг подслеповатыми глазами . Она привычно наблюдала ту жизнь, что уже много десятилетий текла вокруг неё. Смотрела как старый неловкий барсук чистит свою нору в глубоком овраге. Смотрела на стадо коров, с хрустом жующих сочную густую траву вдоль реки. Осторожно качала своей вершиной, чтобы не упало гнездо канюков, в котором сейчас ждали родителей четыре почти взрослых птенца. Скоро, совсем скоро они воспарят ввысь, упругий ветер ударит снизу в крылья и унесёт их под самые- самые облака.
От села по дороге к берёзе шёл человек. В руках его был какой-то предмет, названия которого берёза не знала. Человек подошёл, посмотрел, жмурясь, в небо, где с тихим шелестом вольно купалась вершина старой берёзы. Потом встал поудобнее и одним рывком завёл бензопилу, что принёс с собой. Она взревела, расколов на части безмятежный покой вокруг, и вцепилась множеством зубов в белый ствол. Раздался такой крик, от которого птицы с ветвей порхнули кто куда, барсук забился в норе в самый дальний угол, дрожа от ужаса, а коровы все как одна перестали есть и испуганно вскинули головы.
Так кричала берёза, не веря и не желая верить своему концу. Не желая мириться с тем, что кто-то решил за неё, что она уже отжила своё. Что хватит ей встречать рассветы и закаты, зеленеть летом и наряжаться осенью, купаться в тёплом дожде, что ей хватит жить...
Последний раз прошелестев на ветру листвой и навеки замолчав, берёза рухнула на землю. Рухнула, вздрогнула, затихла. В розовой вышине кружили два канюка, оплакивая своих четверых детей, которым не суждено уже было хоть раз взлететь...