Как всякая женщина, я люблю нравиться, обращать на себя внимание, выглядеть яркой. В тот день я была яркой, как никогда. Пожалуй, я не красилась агрессивнее даже на выпускной бал, когда в голове бушевали сплошные гормоны…
Черные стрелки на моих верхних веках выходили за всяческие рамки и стремились в бесконечность, алая (не какая-нибудь там малиновая или розовая, а вызывающе красная) помада полыхала на губах, а ресницы буквально стояли торчком от огромного количества нанесенной на них удлиняющей туши… Дополняли этот образ призывно закрученные в спирали рыжие локоны, рассыпанные по плечам… Со стороны наверняка могло показаться, что нрава я весьма сомнительного, хотя бОльшую скромницу на свете найти сложно. На самом деле, в тот знаменательный день я была не проституткой. А дьяволицей…
Чего не сделаешь, чтобы расшевелить своего благоверного! Наши с Глебом отношения почти двухлетней выдержки страстью, увы и ах, не отличались… Жили мы дружно, однако животных не заводили, о детях не заикались, любовью занимались редко и скорее по привычке, чем по «зову джунглей». Словом, все шло к тому, что разбежимся мы через год или два, такие же никем и ничем не обремененные, как и встретились. Вот только разбегаться мне не хотелось: с Глебом было уютно и тепло. Несколько пресно, да, но на то оно и богатое женское воображение, чтобы однажды утром отправиться в магазин интимных товаров, купить там костюм дьяволицы, сделать соответствующий макияж и устроить своему мужчине жаркий вечер.
В принципе, костюмов в магазине висело много, самых разных: и кэрроловской Алисы, и японской школьницы, и, конечно же, медсестры. Но дьяволица сразила меня с первого взгляда одной изящной деталью: аккуратными крылышками из кожзама на плотных пластиковых спицах. Небольшие, черные, напоминающие крылья летучей мыши, они надевались под платье, спереди крепились под грудью на два ремешка и свободно топорщились сзади на обнаженной спине. Конструкция была сложна, но она того определенно стоила! Честно говоря, глядя на свое отражение в зеркале, я залюбовалась: хороша, чертовка!
Затем, выйдя из образа, я часа на четыре переквалифицировалась в Золушку: драила квартиру, готовила праздничный ужин, накручивала локоны и далее по списку. К семи часам вечера, намарафетившись и одевшись дьяволицей, начала накрывать на стол. Глеб обещал прийти в половине восьмого, времени у меня было в обрез. К запеченным в духовке ребрышкам я решила подать бутылочку бургундского вина – подарок друга-сомелье, припасенный к особому случаю.
Чем ближе минутная стрелка подбиралась к половине восьмого, тем сильнее я нервничала. Женские форумы твердили, что ролевые игры – лучший способ плеснуть огня в семейную жизнь, однако реакция Глеба могла быть непредсказуема. Стараясь не накручивать себя заранее, я решила открыть вино и дернуть бокал – для храбрости. Длинные красные накладные ногти, наклеенные специально по такому случаю (ох, не избежать Глебу кровавых царапин на спине), мне страшно мешали. Я кое-как сорвала с бутылки защитную пленку, воткнула в пробку штопор и начала со всей силы ввинчивать его вглубь. Ввинчивала, пока не почувствовала, что штопор, введенный (спасибо моим замечательным когтям) криво, под углом, уперся в горлышко. Я бросила нервный взгляд на часы: те показывали неутешительные семь пятнадцать… «Да что ж такое?!» – психанула я, дернула наполовину ввинченный штопор на себя и едва не выронила бутылку: штопор остался у меня в руке вместе с куском пробки… Конечно, можно было бы дождаться Глеба и попросить его протолкнуть пробку внутрь, но этот вечер мне виделся идеальным, без борьбы с бутылкой при помощи ножа и без кусочков раскрошившейся пробки в ароматном бургундском… Настоящим дьяволицам бытовые неурядицы не к лицу – бутылку следовало немедленно обновить…
Чертыхнувшись, я бросилась в коридор. Скинула красные лаковые туфли на шпильках, купленные специально для такого случая, влезла в сапоги и сунула руку в рукав длинного плаща, чтобы целиком скрыть надетое на меня «безобразие». Сунуть-то сунула, однако надеть не смогла: о крыльях я, конечно, забыла, а они между тем зацепились за плащ и торчали наружу с каким-то бешеным нахальством. С горем пополам затолкав крылья под ткань (плащ сидел на мне не то чтобы туго, но места для крыльев у него на спинке явно предусмотрено не было), я схватила сумочку и выскочила из квартиры – благо, магазин находился прямо под домом.
Каково это – быть демоном в мире человеческой моды, я поняла буквально сразу, пока спускалась в лифте. Скрытые под тканью плаща крылья мешали ужасно, они впивались в спину и очень неприятно там шуршали, если не сказать «потрескивали». Минимизировать неудобство можно было только одним способом – держать спину максимально прямо, чтобы ткань не натягивалась на лопатках и не приминала крылья к телу. Так что в алкогольный супермаркет я зашла с гордо поднятой головой и идеально ровной спиной как воспитанница Смольного института благородных девиц. С оглядкой, конечно, на прическу и макияж… Схватив с полки буквально первую попавшуюся бутылку красного – увы, не бургундское, но Глеб все равно ни черта в вине не понимает – я примчалась на кассу.
“Девушка, вы танцуете?” – раздалось у меня прямо над ухом так внезапно, что я вздрогнула. Услышь я этот вопрос в ночном клубе или на летней танцевальной площадке парка, я была бы к нему готова. Но чтобы вот так, стоя на кассе алкогольного супермаркета с темно-зеленой бутылочкой бордо… Времени на удивление у меня не было – Глеб должен был появиться с минуты на минуту – однако женское любопытство встрепенулось и потребовало уточнений. «Нет, с чего вы взяли?» – роясь в сумке в поисках кошелька и не поднимая головы, бросила я собеседнику. «У вас осанка, как у балерины», – охотно пояснил «соочередник» приятным мужским голосом и поставил на ленту у кассы свою покупку: бутылку
изумрудного абсента. Конечно, как у балерины: станешь тут балериной, когда тебе в лопатки, царапая голую кожу, впечатываются собственные крылья! Однако влияние лести на неокрепшую женскую психику никто не отменял, поэтому я, все так же не поднимая на мужчину глаз, улыбнулась. «Девушка, а мелочь посмотрите?» – вмешалась продавщица, и я полезла в карман плаща за мелочью, которая у меня всегда водилась именно по карманам. Левое крыло отреагировало на этот жест мгновенно и с готовностью впилось мне в спину изогнувшейся спицей. Я ойкнула, резко дернула правой кистью, засунутой в карман, и с ужасом увидела, как пуговица, не выдержав напряжения ткани, с хрустом отделилась от середины плаща, резвой блохой отскочила на пол, встала на ребро и покатилась под кассу. Конечно, можно уйти без пуговицы, но это был мой самый любимый плащ, а пуговицы – большие, латунные, в форме рыцарского герба – я покупала на Мальте, несколько лет назад, специально для этого плаща, и потом своими руками их пришивала, раз, наверное, сто себя в процессе уколов… В Москве таких точно не сыскать. Я попробовала присесть на корточки, но достаточно туго сидевший на мне плащ не позволял таких манипуляций. Я размышляла не дольше секунды, а потом плюнула на общественное мнение, расстегнула пуговицы, не дававшие мне опуститься на корточки, явила миру – а точнее, продавщице и покупателю с приятным голосом – всю свою демоническую сущность и чулки в сеточку – и опустилась на корточки… «Ну и пусть думают, что я проститутка, – шаря рукой под кассой, злилась на себя я. – Вечером Глебу расскажу, вместе посмеемся..». Пару раз проведя ладонью по полу, я нащупала пропажу, накрыла ее ладонью и потянула на себя. «Извините! – выпрямившись, бросила я продавщице от волнения чуть более вызывающе, чем мне бы самой того хотелось. – Сколько, вы говорили, там еще с меня?». «Тринадцать пятьдесят», – довольно нахально меня рассматривая, отозвалась она. «Почти чертова дюжина!» – поспешил вставить свои пять копеек мужчина за моей спиной. Я была уже достаточно зла, чтобы не оставить эту шпильку без ответа. «Вам что, поговорить больше не с кем? – огрызнулась я. – Так хочется блеснуть остроумием, что зубы сводит?». «Нет, – совершенно не разозлился в ответ на мою агрессию мужчина. – Просто я теперь вижу, что вы не балерина»… «Да, не балерина! – развернулась к нему лицом я, забыв о том, что обещала продавщице найти мелочь. – Какими еще соображениями вам непременно нужно со мной поделиться?!». «Вы не балерина, – мягко улыбнулся мужчина. – Вы – лебедь… Красивый черный лебедь… Только очень печальный..». «Знаете, что!? – повысила голос я и неожиданно почувствовала, что заливаюсь краской до самого родничка, – Да идите вы! Птичник!». С этими словами я, почему-то сгорая от стыда, развернулась и ровными большими шагами вышла из магазина, оставив там и бутылку, и свое бравурное дьявольское настроение. Больше всего на свете мне хотелось оттуда выбежать, но я не желала терять лицо перед этими двумя – продавщицей и кривлякой, которому внезапно вздумалось косить под психолога. «Лебедь! – зло шипела я себе под нос, направляясь к дому, стараясь дышать глубоко, чтобы хоть немного успокоиться. – Это же надо придумать – лебедь! Вот козел!».
Зайдя в подъезд, я в нерешительности остановилась. Прислонилась лбом к своему почтовому ящику и, почувствовав, как железо дверцы приятно холодит лоб, попыталась успокоиться. Я слышала, как за моей спиной открылась дверь подъезда, но не повернулась на звук. Объясняться с соседями мне совершенно не улыбалось, а Глеб, если бы это был он, меня бы окликнул сам. «Куда же вы убежали, Одетта… » – послышалось за моей спиной скорее сочувствующе, чем вопросительно. Не отрывая лба от почтового ящика и не поворачиваясь, я почувствовала себя маленькой, глупой и совершенно беспомощной. Ну чего он за мной поплелся? Кто его просил? «Я принес ваше вино. Вот…» – продолжил голос, и на бортике около перил лестницы словно из воздуха материализовалась оставленная мной на кассе бутылка. Стоять спиной и дальше было глупо, поэтому я обернулась к мужчине и молча посмотрела на него. Он уже не выглядел таким самоуверенным балагуром, каким показался мне у кассы. Среднего роста, кареглазый, одетый в длинный плащ, чем-то, кстати, похожий на мой. «Вообще-то, Одетта была белым лебедем, – сказала я и чуть развела в стороны обе руки, демонстрируя свое черное-черное одеяние. «А вы и есть белый…», – подчеркнув прилагательное «белый», тихо отозвался незнакомец, не сводя с меня внимательных глаз. Еще несколько секунд мы молча смотрели друга на друга, потом он сделал шаг навстречу, и я инстинктивно вжалась спиной в ряд почтовых ящиков. Левое крыло не выдержало давления, отчетливо хрустнуло и сломалось. Острый обломанный конец пластиковой спицы немедленно вошел мне под лопатку… Я громко вскрикнула, отшатнулась от ящиков и рефлекторно подалась к мужчине. «Черт! Спина!» – сжав зубы от боли, всхлипнула я, и из моих глаз непроизвольно брызнули слезы. Незнакомец притянул меня к себе, развернул спиной и начал аккуратно стягивать мой плащ. Я не сопротивлялась – больно было ужасно, и раздеться самостоятельно я бы едва ли смогла, не расцарапав спину еще больше. Освободив меня от плаща, мужчина перекинул его через перила, а сам, взяв меня за плечи, принялся осматривать мою спину. Я ждала, что вот сейчас он отпустит целую упаковку шпилек на тему крыльев, но мужчина их словно не заметил и только сказал: «Ничего страшного, просто царапина. Надо промыть и прижечь»… С этими словами он отпустил меня, и я поймала себя на мысли, что мне стоило усилий от него отстраниться… У мужчины были теплые сухие ладони, от него приятно пахло чем-то восточным: то ли амброй, ли то сандалом… «Не забудьте ваш плащ, – улыбнулся мужчина, снимая плащ с перил и вручая его мне, – и ваше вино». «Зачем вы за мной пошли?» – собралась наконец с мыслями я. «Я просто хотел вернуть вам вино. И, наверное, могу идти, если, конечно, в благодарность за оказание первой помощи вы не предложите мне чашечку кофе…». Его глаза улыбались.
Я не понимала, что со мной происходит, однако чувствовала: его нельзя отпускать. Но я не могла, не могла, не могла себе позволить притащить в свою квартиру совершенно чужого мужчину, в присутствии которого у меня так очевидно подкашивались коленки. «Фу, какая пошлость! Чашечка кофе! А больше ему ничего не надо предложить?!» – вопил в голове внутренний голос так громко, что мне даже пришлось приложить руку к пылающему лбу. Я должна была найти повод «легально» позвать его с собой, но как это сделать, если я была одета как ночная бабочка и весь мой внешний вид если и наводил на мысли о кофе, то разве что о кофе в постель…
Но что я могла придумать? Притворяться, что истекаю кровью, было бесполезно – царапина меня даже не беспокоила. Пригласить подняться к себе – слишком откровенно и безумно. Счет шел на секунды… «Извините, я… Я, кажется, сейчас упаду в обморок…» – призвав на помощь все свое актерское мастерство и женские чары, я схватилась за ближайший почтовый ящик и начала медленно оседать. Расчет был только на то, что мужчина испугается и не будет чересчур пристрастен к моим лицедейским попыткам. Однако вместо того, чтобы броситься ко мне, припав на одно колено, и подхватить меня в паре сантиметров от пола, а потом, конечно, припасть к моим губам долгим поцелуем, мужчина не только не сделал и попытки прийти на помощь, а… рассмеялся! «Нет, ну вы совершенно точно Одетта!». Я так и застыла в полуприсяде, понимая, что меня раскусили. Внутренний голос с интонацией кота Матроскина возопил: «Шарик, ты балбес!». «К себе приглашать не хотите, – подавая мне руку и помогая принять вертикальное положение, продолжил мужчина. – Понимаю. Тогда, позвольте, я вас приглашу. Через полчаса внизу, в том кафе, что напротив винного магазина. Хорошо?». «По… Почему через полчаса?..» – задала я наименее глупый вопрос из всех, пришедших мне в голову. «Вам же нужно обработать царапину, – пожал плечами мужчина, повернулся ко мне спиной и взялся за ручку двери. – И переодеться.». Больше он ничего не сказал – открыл дверь и, не обернувшись, вышел. Я осталась в подъезде одна, растерянная еще больше, чем полчаса назад, когда вся эта канитель только начиналась.
Полчаса!!! Господи боже, Глеб!!! Глеб, о котором я совершенно забыла, когда размышляла, как бы заманить к себе незнакомца… А между тем Глеб из моей реальности никуда не пропал и ведь наверняка уже ошивался на кухне, теряясь в догадках! Что, если он видел меня в окно!? Мобильный я, конечно, оставила дома, и он наверняка уже обзвонился… Я бросилась к лифту, вдавила кнопку и, влетев в кабину, взмыла на свой этаж. Открыть дверь мне с первого раза не удалось – руки предательски дрожали. Наконец, ключ вошел в замочную скважину, и я ввалилась в квартиру. Как ни странно, пустую, хотя часы показывали почти восемь… Не разуваясь, побежала на кухню, где – я точно помнила – оставила телефон. На экране, уже погасшем, висело смс: «Я с пацанами в спорт-баре. Не звони – тут подвал, связи нет. Буду поздно».
Ну, «не звони» – так не звони… Я повела лопатками, и сломанное крыло вновь задело оцарапанное место. «Сссс!» – прошипела сквозь зубы я, а затем достала из сумочки флакон любимых духов, пшикнула на указательный палец, завела руку за спину и приложила подушечку к месту пореза. Царапина почти не щипала. В отличие от сердца, которое горело и билось так оглушительно, что рисковало поцарапаться изнутри о ребра. Я расстегнула застежку крыльев и подумала, что одеться для свидания следует в белое – как Одетта…