ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ. Я НЕ МОГУ УБИВАТЬ
Лиента пришёл уже глубокой ночью. Тихо, стараясь не шуметь, прошёл к постели, устало растянулся у противоположной стены.
– Как дела? – тихо спросил Андрей.
– Ты не спишь? Торопятся. Завтра надо их ждать. Почему не спишь? Очень болит?
– Днём выспался.
– Как чувствуешь себя?
– Хорошо. Майга была, настоев своих дала.
– Майга, это та женщина, ведунья? Я и не знал её имени.
– Женщины у вас замечательные.
– Лучшие в Эрите, – голос Лиенты прозвучал глухо, и Андрей опять подумал, какую неизбывную боль носит в себе невозмутимый лугарин.
Он потерял жену и маленького сына во время первой атаки на мирно спящий поселок. Ратану и Нэя не нашли ни среди погибших, ни среди живых. Жену Лиенты схватили с ребёнком на руках, и они погибли позже. Счастье ещё, что каким-то чудом наёмники не проведали, кто попал им в руки. Но Лиента ничего не знал об их судьбе. А сказать – как?
– У тебя есть семья, Дар? – спросил Лиента, и Андрей понял, что думали они об одном и том же.
– Нет, я не был женат.
– Так выбери женщину из наших. Оставайся с нами, Дар.
Андрей не ответил, сейчас об этом говорить не хотелось.
Помолчав, Лиента снова заговорил:
– Ты говорил, что твои друзья могут прийти тебе на помощь. Ты хочешь, чтобы они пришли?
– Да, хочу.
– Значит новую землю мы будем искать без тебя?
– Я останусь с вами до тех пор, пока во мне будет надобность. Думаешь, я могу позвать людей в неизвестное и бросить на пол-дороге? Я останусь, даже если мне откроется дорога назад, – тихо проговорил Андрей. – Клянусь.
– Я хочу тебя спросить, Дар, – помедлив, снова заговорил лугарин.
– Спрашивай.
– Гуцу был у тебя в руках. Почему ты его не убил? Я помню, вместо одного Гуцу будет другой. Но за кровь и страдания многих людей… почему ты его не убил? Я пытаюсь найти ответ и не нахожу – ведь он заслужил смерть.
– Ответ проще, чем ты думаешь, – усмехнулся Андрей. – Я не могу убивать.
– Как?! Но дозорных ты…
– Они спали.
– Они спали?! Ты говорил, что ненавидишь юкки! Почему же не можешь?
– Есть запрет.
– Кто может запретить убивать врагов?
– Он внутри меня. Я отвечу, потому что рано или поздно, завтра, ты всё равно спросишь. Вот только примешь ли мой ответ?
– Дар, если я не должен был, я возьму обратно свои слова. Каждый народ имеет право на свои законы.
– Нет, отчего же. Я не могу убивать. Это как яд выпить – ты выпить можешь, но не станешь, знаешь, что нельзя. Ты заметил, чем больше у человека власти, тем в более тесные рамки он должен себя загонять. Конечно, если не хочет потерять в себе человека. Мы – очень сильные, мы владеем страшным оружием, когда нет нужды сходиться с врагом лицом к лицу. Одним движением руки можно снести город со всеми его жителями. Но если позволить себе убивать, как не превратиться во зло? Как взять на себя бремя высшего судии, и решать – этому жить, этому умереть. Любая смерть чьё-то горе. Добро с мечом в руках неизбежно оборачивается для кого-то злом.
– Но сейчас, здесь, разве тебе не ясно, где добро, где зло?
– Разве я не с вами? Разве я не смог быть вам полезным, не обрывая чужих жизней?
– О, Дар! Неужели ты услышал упрёк в моих словах? Если народу Эрита суждено жить долго, столько же будет жить и высокая память о тебе. Но надо быть слишком великодушным, чтобы оставлять врагу жизнь. Или чувствовать себя много сильнее, чем он. Я не чувствую в себе ни того, ни другого… и я не смог бы жить по твоим законам, даже если бы захотел.
– Тебе и не надо. Это тяжёлое бремя. Может быть, не раз мне хотелось забыть про запрет, и я боялся, что смогу это сделать, тогда я перестану быть собой.
– Дар, значит ты не владеешь оружием?
– Насчёт этого не беспокойся.
– Но как ты собираешься драться завтра? Лучше уж не ввязываться в это дело, в бою нельзя жалеть врагов.
– А кто сказал, что я собираюсь их жалеть?
– Побереги себя, Дар. Постарайся не прибавить нам горя. Тебя любят.
– Постараюсь, – усмехнулся Андрей.
– У нас совсем нет времени для разговора, а мне так много хочется спросить у тебя. Ещё только одно. Когда они тебя схватили, почему ты не послал мне свою мысль?
– Я не мог. Они забрали у меня одну вещь, а без неё я не могу посылать свою мысль так далеко.
– Твой красивый браслет? Веско говорил. Он понял, что ты у них чего-то требовал, а когда увидел, то понял, что вещь и вправду очень дорогая.
– Хочешь посмотреть? – Андрей снял ТИСС и передал Лиенте. – Ценность его не в красоте. Он делает меня в чём-то сильнее. Например, посылает мысль дальше, чем я могу делать это сам. Без него всей операции грозил провал.
– Вот в чем секрет… – Лиента благоговейно рассматривал обруч. – Я заметил его в тоннеле, тогда в первый раз. Ты снял рубаху, и я подумал, что за удивительное украшение и зачем ты прячешь его под одеждой? Так эта вещь заключает в себе магическую силу?
– Нет тут никакой магии, сделали его люди. Знания есть, а колдовства нет.
Лиента неопределённо покачал головой и осторожно протянул браслет назад.
– Как же им удалось схватить тебя?
– Они застали меня врасплох, я потерял сознание.
– Врасплох? Тебя? Как это может быть, когда чужие мысли открыты тебе?
– Я не слушал их мысли. Я не делаю этого постоянно, иначе привыкну надеяться на эту штуку – он открывает мне чужие помыслы – и тогда стану слабым, зависимым от неё.
– А ты не был беспомощным? Дар, они ведь схватили тебя, заковали в железо, пытали! Куда же больше?
– Лиента, по-твоему Гуцу сам захотел с меня цепи снять? Ведь браслет мне тогда ещё не помогал. Да и браслет он привёз в ратушу, потому что мне это надо было – не ему же. А впрочем, да, в этот раз я не имел права рисковать. Я ошибся. За что и поплатился.
– Как много я хочу узнать о тебе, о твоей стране.
– У нас будет для этого время.
38. Вызов. Убейте дьявола! - http://www.proza.ru/2015/04/27/570