~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
огромная благодарность Эдди Реверс за чудесное соавторство
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Глава 9
POV Ефим
За окном кружили довольно внушительные хлопья снега – декабрь всё же решил отстоять своё гордое звание первого зимнего месяца. Я сидел на вертящемся табурете, придвинув его к окну кухни, и смотрел во двор, опершись локтями в подоконник и попивая горячий зелёный чай с жасмином. Вчерашний праздник, какой мне устроил Вовик, был выше всяких похвал: шумный, весёлый, зажигательный и очень многообразный. Одним словом – грандиозный. Меня приятно удивили и порадовали практически все наши знакомые, каждый проявился с новой необычной стороны. Смирные и целомудренные вдруг стали разбышаками, а отвязные и грубоватые – романтичными. Всё смешалось в доме Обл… то есть, Панфиловых-Либенфельдов.
Под ногами пискнул Чоко и я, отставив чашку, наклонился к нему, чтоб поднять на руки.
- Что, толстопузик, покушал уже? – я потёрся носом о щенячью шёрстку и тут же получил ответ – теплым языком по подбородку. – Вот и я уже покушал, хотя сложно назвать чай едой, - взглянув на часы, я спохватился, - у-у-у, пора уже собираться!
Я прижал таксика к груди и стал играться пальцами, давая малышу за ними охотиться и легонько покусывать. В отличие от вчерашнего бурного дня мы с Чоко не бегали и не прыгали, во-первых, мы порядком устали, ввиду того, что за вечер был дан сложный марафон между гостями, а во-вторых, мы не хотели разбудить Вовчика. Он, бедолага, до сих пор спал. Я проснулся раньше оттого, что сработал будильник, ведь сегодня мне нужно было встретить своих родственников в аэропорту. Вовка конечно же попытался разлепить глаза, но смог лишь на ощупь найти меня и притянуть поближе. Я шепотом его поблагодарил за вчерашний праздник, признался, что люблю до обморока, и сказал, чтобы он ещё поспал. После моего подтверждающего поцелуя, он меня всё же отпустил и тут же снова тихонько засопел, симпатично надув губы.
Поставив щенка на лапки и легонько подтолкнув его пальцами, я поднялся и сполоснул кружку, потом заглянул в спальню, где посреди кровати в позе морской звезды спал Вэл, лёжа на животе и обнимая подушку. Ноги его были широко расставлены, а одеяло стыдливо прикрывало лишь правую - от щиколотки до бедра, остальное «дышало». Я тихонько на цыпочках прошел к кровати, наклонился над Вовиком и коснулся губами его затылка, потом поправил одеяло, укрыв его, и вышел из комнаты.
Через сорок минут я уже стоял в зале прибытия в ожидании своих любимых родственников. Самолет уже приземлился, объявили приглашение встречающим, и через минут десять толпа приезжих культурно двинулась на выход, а я стоял с улыбкой и тремя букетиками. Ожидалось прибытие трёх, любимых мною дам. Пока я в мыслях повторно праздновал свой день рождения с вчерашней компанией, вспоминая все чудачества и приколы, я чуть не пропустил торжественность момента. Очнулся я на словах моего деда: «Ефим, мальчик мой!» Я тут же кинулся обнимать моего обожаемого дедушку Шлёму.
- Деда! Ну, как вы? Как долетели? Как ты себя чувствуешь?
Ответить ему не дали, меня выхватили из объятий дедушки руки моей тётки и она, звонко расцеловала меня во все открытые части лица. Если бы не мой шарф на шее, закрывающий подбородок, думаю, она бы ещё минуты на три задержалась бы на мне. Отовсюду неслось наперебой «Шалом!» и «Йом тов!».
- Фуфа, какой же ты большой, какой красивый! Возмужал-то как! – причитала женщина.
- Тётя Фрума, вы так всегда говорите, - засмеялся я своей любвеобильной тётушке, - для вас я меняюсь каждый год, словно в прошлый раз я был ребёнком, а сейчас вдруг повзрослел.
- Дай я тебя расцелую! – из-за спины тёти появился её родной брат дядя Симион. – Иди ко мне, Фимка! Ай да пацан!
Я чувствовал себя снова мальчишкой, который рос в дружной и большой семье, у которого было много любящих родственников, несмотря на то, что у моих родителей был только я. Родные брат с сестрой моей мамочки всегда были для меня неотъемлемой частью, в последствии, когда у них появлялись детки, я воспринимал их как своих собственных братьев и сестёр и вовсе не различал их на двоюродных или троюродных. Вот и сейчас мамина сестра тётя Фрума приехала с младшей дочкой приглашать на свадьбу своей старшей, оставив саму невесту - Дору, дома, а мамин брат дядя Симион прилетел с моими двоюродными сестричками Бэйлой и Хайлой.
Минут буквально через десять, когда каждый из моих родственников смог со мной пообниматься, с десяток раз расцеловать, мы смогли отдышаться и спокойно осмотреться, стоя в тесном кругу. Я любовался своей тёткой, она была очень похожа на мою мамочку, у них и разница в возрасте была всего три года, но спорили они при этом так, словно были абсолютно разными поколениями. Меня всегда это забавляло, да и все мужчины нашей большой семьи всегда с улыбкой к этому относились. Дядя Гавиль, тёткин муж, всегда мне и папе шептал: «Пока они спорят друг с дружкой, мы в безопасности!».
- Папи, ты посмотри какой Фима у нас красавец, - умилялась тётя Фрума, держа под руку дедушку Шлёму, а во второй сжимая букетик, подаренный мною.
Сестрички Бэйла и Хайла, прижимались ко мне с двух сторон, тоже сжимая в руках по букетику. Младшая тёткина дочка – рыженькая Гадя, сидела на чемодане и с удовольствием лопала конфеты из коробочки с надписью «Чернослив в шоколаде», подаренной мною. Двенадцатилетняя Гадя была ещё совсем ребёнком, хотя у нас девчонки такого возраста уже вполне зрелые девицы, и довольно обильный макияж, неимоверный маникюр и вполне откровенные одежды делали их ещё старше. Наша розовощёкая Гадя была абсолютно обычным подростком с искренним открытым лицом. Девочка была молчаливой, в отличие от её мамы и сестры, но очень милой.
Возле довольно крупного дяди Симиона стоял его племянник по линии жены, мой троюродный брат – Ицык. С ним мы не так часто могли видеться, он был одарённым ребёнком и вечно был в каких-то спецшколах, интернатах для гениев, на каких-то олимпиадах или симпозиумах. Парень был худощав и носил довольно тяжелые очки, его ум помог получить хорошую работу в научно-исследовательском институте имени Х. Вейцмана в пригороде Тель-Авива, но именно поэтому, возможно, он в свои 28 лет до сих пор не был женат и даже девушки не имел.
- Ицык, ты всё наукой занимаешься? – спросил я парня и покрепче обнял своих сестричек.
- А чем ему заниматься, секасом? – хохотнула Хайла, и припала к моему плечу лбом.
- Глупая ты, Хай, - засмеялась ей в ответ сестра и тоже прижалась лицом к моему плечу, - разработкой репродуктивных технологий!
- Девки, а ну прекратить галдёж! – прикрикнул на них отец – дядя Симион. – Вам самим уже пора этой самой репродукцией заниматься.
- Ой, папа, нам всего двадцать пять, - в один голос возмутились Хайла и Бэйла.
- А Ицыку всего двадцать восемь, - парировал мужчина и тут же добавил, - и в отличие от вас, вертихвосток, он делом занимается. Как там твое исследование называется?
Скромный Ицык поправил полы своего пальто с меховым воротником, затем пальцем поправил очки на переносице и двумя руками затянул потуже маленький хвостик на затылке.
- Ну, неудобно, дядя Симион, - парень опустил голову, отчего очки снова съехали поближе к кончику носа.
- Чего вы пристали к мальчику? – вступился за моего троюродного брата дед Шлёма. - Он образованный молодой человек и многим ещё тянуться и тянуться к его уровню!
- Папи, - снова вступилась тётя Фрума, - не нервничай, тебе вредно, сейчас снова сердце прихватит, и где я буду тебе ребе искать? Ты ведь как только поплохеет, сразу же в синагогу бежишь!
- Ага, дедуле бы Пейсаховку, вмиг бы сердце застучало как у молодого, - хохотнула Хайла.
- Ну да, тут вряд ли Фимка где-то изюмную водочку для деда Шлёмы раздобудет, - подыграла сестре Бейла.
- Вот же языки пообрезаю, - возмутился дядя Симион.
- Ой, обрезание, как старомодно, - снова захихикала Хайла, прячась уже за моей спиной.
Я наблюдал весь этот цирк и блаженно улыбался – ничего не изменилось за прошедшие полтора года, когда я ездил к родителям в Тель-Авив. Все точно так же безумно любили друг друга, так же дико пререкались, и так же получали неимоверное удовольствие от общения. Сестрички Бей и Хай всегда были немного распущенными и прямолинейными, им потакали и позволяли многое. Даже учиться они могли только тогда, когда у них было настроение. Главное – внешний вид, что в последствии давало стопроцентную гарантию выйти удачно замуж. Хотя у нас было заведено, что девочкам даётся меньше свобод, чем парням, ведь мальчики могли себя чувствовать более расковано, и порою их слово считалось более весомым, чем слово взрослой женщины в семье, но сёстрам повезло неимоверно, и они могли абсолютно ни в чем себе не отказывать и чувствовать себя вольготно. Самое удивительное, что с Ицыком произошла история с точностью до наоборот – имея возможность гулять и развлекаться, а уже в 21 год стать партнёром в отцовской фирме, он выбрал другой путь, и отказался идти в семейный бизнес, решив посвятить себя наукам и государству, пожертвовав даже личной жизнью. Итог: парень почти под тридцатник стал старшим научным сотрудником, но не обзавелся дамой сердца, а сёстры – уже в двадцать пять имели толпы ухажеров, причем очень состоятельных и дальновидных, а также сеть закусочных в Ашкелоне, Хайфе и Тель-Авиве.
Они ещё какое-то время громко обсуждали необходимость второй половинки для каждого, кто-то спорил, что лучше иметь крепкую семью, чем бизнес, кто-то доказывал, что хорошая работа всегда важнее, иначе сам себя уважать не будешь. Дядя Симион требовал внуков, тётя Фрума говорила, что нужно всего и по чуть-чуть, сестрёнки укоряли Ицыка, что нужно хотя бы одну девушку завести. Впрочем, обо всём глобальном и ни о чём конкретном.
- Фима, - кто-то дернул меня за подол куртки, и я опустил взгляд. Гадя, со слегка перепачканными шоколадом губами, улыбалась мне и манила пальчиком. Я наклонился к двоюродной сестричке, и она мне прошептала на ухо: - А у тебя девочка есть?
Я присел и взял в ладони маленькие пальчики с салатовым маникюром. Гадя искренне смотрела мне в глаза и ждала ответа.
- Нет, милая, девочки у меня нет. Но у меня есть хорошая подруга.
- А она красивая? – заинтересованно спросила девочка.
- Конечно! И тебе она понравится, - я поднял одну руку и вытер остатки шоколада на уголках рта сестрички. – А ещё у меня есть очень хороший друг.
- Ты меня с ним познакомишь?
- Непременно, - пообещал я, а сам улыбнулся, вспомнив Вэла, - думаю, что всем было бы интересно с ним познакомиться.
- Будет смешно, если Хай и Бей снова начнут драться за парня, - хохотнула Гадя, чем привлекла внимание сестричек.
- За кого мы тут драться будем? – Бейла присела возле нас и тут же расплылась в улыбке, а её личико вытянулось, словно у лисы, учуявшей запах из курятника. – Где тут парни?
- А чего это только для Бей парень? Я может, тоже хочу! А ну, мелкая, дай я сяду, а ты ко мне на руки,– вторая сестричка тут же умостилась на чемодан и водрузила на колени Гадю. – Фимка, ты чего сразу не сказал, что тут мальчиков нам приготовил?!
- Так, стоп! Никому я ничего не готовил, - засмеялся я, понимая, что сестёр теперь не унять, – вернее, приготовил я вам апартаменты для пребывания у меня в гостях и празднования, между прочим, моего дня рождения. Это так, на всякий случай.
- Ой, Фимка, поздравляем! - тут же тётя Фрума кинулась меня снова целовать.
- Ефим, мальчик мой! - деда Шлёма тоже навалился сверху, обхватывая меня вместе с руками тёти и ещё кого-то, обнимающего меня. – У тебя праздник, а мы тут базар устроили.
- Тихо-тихо! Вы меня сейчас на пол завалите! – возмутился по-доброму я от обилия радости моих дорогих родственников.
- Народ! А ну отставить! – зычный голос дяди Симиона всех отрезвил, и мы стали понемногу подниматься на ноги. – Развели тут балаган! Собираем сумки и чемоданы и айда на поселение! Фима, показывай дорогу!
Я кивнул и подхватил несколько сумок моих обожаемых родственников. Вся компания снова гулко зашумела, и мы отправились забирать оставшийся груз, среди которого было два довольно внушительных ящичка, которые мы получали в багажном отделении. Как в последствии оказалось, это были подарки мне. По дороге мои сестрички продолжали меня дёргать за рукав куртки и выпытывать – что там за парни, с которыми я собираюсь их познакомить, на что я засмеялся и сообщил, что это не парни, а один единственный самый лучший друг и что познакомить я обещал с ним лишь Гадю, поскольку она единственная, кто не будет претендовать на моего друга. Так, с препирательствами и громкими обсуждениями, мы дошли до стоянки, на которой я оставил свою машину. Мигом договорившись с таксистом, я упаковал деда Шлёму, тётю Фруму и крупного дядю Симиона в просторный минивен, загрузив туда же большую часть багажа, а девочки с Ицыком устроились в моём Матизе. Так мы и поехали к городу.
На улицу Цветочную мы добрались к обеду. Выгружались шумно, долго и с непременным торгом с водителем такси. Мне не позволили оплатить, а сами родственники не понимали, почему водитель такой несговорчивый. В конце концов, согласие было достигнуто, не без помощи Хайлы, и таксист вполне довольный полученной оплатой и обещанием от девушки непременно воспользоваться его услугами ещё не раз, с улыбкой вручил свою визитку и уехал. В квартиру мы тоже поднимались бурно и весело, по пути я встретил двух соседей, которые приоткрывали двери на наш шум, но всё же мы добрались до площадки нужного этажа, и уже через пару минут в подъезде воцарилась тишина. Но! Теперь всё это буйство радости распространилось на всю мою квартиру.
Минут через сорок я смог уединиться в ванной, чтобы позвонить Вовику и узнать, поднялся ли он уже. Вчерашнее празднование было очень насыщенным, да ещё и выпитый стакан спиртного, который Вовчик решил презентовать в ответ на забаву гостей – могли приложить моего обожаемого мужчину до самого обеда. Продолжая улыбаться и покусывать легонько губы, я вспоминал, как Вэл «закусывал» мною... В трубке продолжались гудки, но никто не отвечал. Сбросив вызов, я подождал немного, умылся, зачем-то причесался и снова набрал номер. Вовик так и не ответил, поэтому я снова сбросил вызов и вышел из ванной.
- Ты другу звонил? – спросила Гадя, которая проходила с кухни в прихожую с бутылочкой воды.
- Да, ему, - улыбнулся я и в который раз удивился – как же, порою, дети бывают прозорливы. Они очень хорошо чувствуют нас, взрослых и зачастую кажется, что они умнее нас.
- Он приедет сюда к нам? – спросила сестрёнка и с хлопком свернула крышечку газировки. – Ты говорил, что познакомишь меня. И ещё, с подружкой, той, которая красивая.
- Обязательно, милая, - пообещал я, - а вы как, распаковали уже чемоданы? Маме нравится кровать, не будет говорить, что матрас твёрдый, а подушка не гипоалергенная, - пошутил я, зная любовь тёти Фрумы обустраивать свой быт. Она была очень скрупулезна во всём, что касалось её семьи, начиная от качества туалетной бумаги и заканчивая удобством кнопки входного звонка.
- Ей всё очень нравится, - засмеялась девочка, - особенно картинки на стенах и занавески.
- Ну и замечательно, а то, думаю, нам было бы несдобровать и уже через час нас бы всех погнали по магазинам в поисках кровати из экологически-чистых пород дерева или стопроцентно натуральных прикроватных ковриков.
Расселение по комнатам, кроватям, шкафам и тумбочкам было веселым, я успел и наговориться, и наслушаться. Потом я объявил своим родственникам о званом ужине в их честь. Ну, заодно, в честь моего дня рождения. Мне хотелось не просто провести это вечер в кругу семьи, но и непременно познакомить свою семью с моим Вовкой. Я не совсем был уверен, что ему эта затея понравится, хотя он знал о предстоящем банкете, ведь именно поэтому мы самое пикантное веселье перенесли на прошлый вечер, но как эта «состыковка» произойдет и не получится ли какой-либо конфуз – я не знал. Но все же мне следовало-таки дозвониться домой и узнать, как там Вовик после вчерашнего, и будет ли он в состоянии провести это вечер с нами.
Через час на моей кухне уже шкварчали сковородки, булькали кастрюльки, и по всей квартире распространялся неимоверный запах домашней еды. Тётка была отличным кулинаром, и я просто обожал её фаршированную рыбу. Она пообещала до вечера приготовить свою коронную гефилте фиш и наивкуснейшее на всё восточное побережье Средиземного моря тушеное мясо с черносливом и курагой. Девочки изъявили желание пройтись по городу и посетить интересные места. И конечно же это не были музеи, выставки, галереи или пешие прогулки-созерцания красот архитектуры. Они хотели хлеба и зрелищ! Естественно я пообещал их отвезти в торговый центр, чтобы они «отдохнули» с дороги, прогулявшись по бутикам, затем я должен был их отвезти в несколько мест общепита из разряда «VIP» и познакомить с «интересными персонажами» мужского пола. Тётя Фрума на отрез отказалась покидать вверенный ей пищеблок, сославшись на грандиозный праздник вечером, а деда Шлёма с дядей Симионом, после того, как будут отпущены тёткой, с охотой прогуляются по городу. Они так же склоняли к этой культурной программе и скромнягу Ицыка, но тут уже я настоял, чтобы он прогулялся с молодёжью, то есть с нам. Малышка Гадя согласилась лишь на магазины и три порции мороженного, а вот по ресторанам ходить отказалась. Так что программа развлечений была составлена и утверждена единогласно.
Перед поездкой в центр города, где как раз и наблюдалось наибольшее скопление торговых заведений, я должен был заехать ещё и на работу. Мне предстояла непродолжительная встреча с одним из заказчиков, но показ образцов не должен был занять много времени, поэтому я дал девочкам времени полтора часа, чтобы они успели «напудрить носики» перед прогулкой, а сам должен был потом за ними заехать. Они клятвенно заверили, что постараются вложиться в отведенный минимум и тут же кинулись к шкафам, зеркалам, вжикая молниями одежды и косметичек, включая плойки и фены, распыляя арматы духов и дезодорантов.
- Фима, а можно я с тобой сейчас? – несмело попросился Ицык, стоя в коридоре и неловко поправляя свои очки. Потом он подошел поближе и склонился к моему уху, прошептав: - А то они меня здесь доконают.
Я опешил от такой просьбы, но не потому, что моему троюродному братцу было интересно прокататься со мной по делам, а оттого, что он, оказывается, реально ощущает гнёт женской половины, даже не смотря на защиту дяди Симиона и дедушки Шлёмы.
- Об чем речь, конечно, - я пожал плечами и хохотнул. Потом, хлопнув его по плечу, скомандовал: - Быстро хватай свой макинтош и поехали, пока тётя тебя не припахала на кухне.
И тут Ицык проявил чудеса перевоплощения, в мгновение ока он, как тансформер из мультфильма, впрыгнул в свои ботинки, причем завязывая шнурки сразу на двух ногах, дважды крутанул вокруг шеи петлю шарфа, рванул с вешалки своё пальто со странным меховым воротником, натянул кожаные перчатки и поднял воротник. За это время он успел ещё несколько раз затянуть свой жиденький хвостик на затылке и раз десять поправить свои злополучные вечно съезжающие на нос очки.
- Я готов, можем выдвигаться, - отрапортовал он и мотнул головой.
- Ну ты даешь, - восхитился я, - вас что там гоняют по военной подготовке, в вашем универе?
Он лишь улыбнулся и я, чтобы не заставлять его париться в одежде, тоже по-быстрому обулся, накинул шарф на шею, снял с плечиков свою куртку, цапнул с полочки ключи от машины и, крикнув, что я поехал на работу и что забираю Ицыка с собой, хлопнул входной дверью.
В «Деко» мы провели, в общей сложности мнут сорок, пятнадцать из которых я пытался пристроить Ицыка. Пока я занимался рабочими вопросами, Валентина присматривала за моим троюродным братом, а когда я вернулся в свой кабинет с готовностью ехать за сестричками, то застал удивительную картину. В моём кресле вполоборота восседал Ицык, который вдохновенно что-то рассказывал, беспрестанно поправляя оправу очков. На краешке стола пристроилась пухленькая Валя и с нескрываемым восторгом смотрела на старшего научного сотрудника в лице моего родственника. Но самым интересным было то, что на подоконнике, рядом со стопкой документов сидел мой компаньон – Аркадий Галахов. Самое смешное, что его брови упорно стремились подняться как можно выше, отчего лоб был смят тонкими морщинами в гафре. И было отчего я вам скажу! Ицык, мой скромно-инфантильный и жутко застенчивый троюродный братец жонглировал своими излюбленными научными терминами.
- Синаптические функции, молекулярные механизмы процессов обучения и памяти,- вещал слегка раскрасневшийся парень, перечисляя, по-видимому, то, над чем он работал в своём институте. - Молекулярные и клеточные механизмы нервной регенерации, нейрохимия развития. Понимаете, Валентина? – задал он зачем-то вопрос моей помощнице и та, как цирковая пони закивала головой. Они были так увлечены, что не заметили моего появления, а я всё продолжал стоять в дверях и пялиться на это трио анонимных любителей науки. Тем временем Ицык продолжал: - Так же, метаболические и поведенческие реакции на стресс, нейрофармакология, функционально-биохимическая нейроанатомия мозга…
И тут Галахов заметил меня. Он так обрадовался, что вскочил с подоконника и, зацепив стопку документов своим задом, отчего та съехала на бок и распласталась по всему подоконнику, взмолился:
- Фима! Ну наконец-то! Сейчас, по-моему, мне сделали стресс мозга! Причём, нейрофакологический!
- Фармак, - несмело проговорил Ицык.
- Что? – не понял Аркадий и повернул голову в его сторону.
- Я говорю – фармак, а не фак. Наука – фармакология называется.
- Нет уж, молодой человек! Именно фак! Вы меня просто изнасиловали своей речью! По крайней мере – мой мозг!
- Погоди, Аркаша, - хохотнул я и посмотрел на стыдливо поднявшегося с кресла Ицыка и соскользнувшую со стола Валю. – Никто не собирался твой мозг иметь, просто тебе не понравилась научная лекция.
- Извините, я думал вам интересно, - Ицык снова поправил свои сползшие на кончик носа очки и нервно затянул резинку на куцом хвостике.
- Нам очень интересно! Правда, - заверила Валечка и клятвенно приложила обе ладошки к своей груди.
- Фима, где ты берёшь таких друзей? – Галахов сделал пару шагов через кабинет и подошёл ко мне. Он скрестил руки на груди и качнулся на носках. – Один грозится меня к стенке поставить и ноги раздвинуть. Второй – вон! – Аркаша мотнул головой, показывая затылком на Ицыка. - Мозг мне взломал своими речами! Они что – напарники? В паре работают? Один - злой гений, а второй – заумный?
Я засмеялся от такой параллели партнёра. Он и правда за последние дни удостоился знакомства и с Вэлом, и с Ицыком, которые были полными противоположностями друг другу.
- Аркаш, не выдумывай. Это мой троюродный брат и он приехал совсем не на долго. Не мог же я его дома оставить? Да и Валечке, смотрю, интересно с ним общаться. Да, Валюша?
- Да, Фима! У тебя замечательный брат! И такой умный, не то что наши… - девушка закатила картинно глазки.
- Извините, - снова проронил Ицык и пожал плечами.
- Хорош извиняться! Не всем дано понять тонкую душу учёного, - я успокоил брата и снова обратился в Галахову. – А ты чего сидел тогда и слушал, если тебе не интересно?
- Я за расчётами зашёл, а тут - тусовка. Думал Валя клиента развлекает, а оказалось, что пан профессор тут дожидается, пока ты его по магазинам сводишь!
- Так это мы ещё за сестричками должны заехать и потом уже по магазинам. Если не застрянем до скончания века у какого-то прилавка, то сможем ещё где-то поужинать.
- Мда? Сестрички, говоришь? – задумался Аркаша.
- Ну да. Две! – хохотнул я и подмигнул брату. – Но они только лишь в дополнение с Ицыком идут. А ещё – малышка двенадцати лет. Так что, если есть желание – присоединяйся!
- А по отдельности… никак нельзя? – Галахов умоляюще посмотрел на меня.
- Ну ладно, раз ты так просишь… - я снисходительно выдохнул и махнул рукой, как бы соглашаясь. – Так и быть. Но учти – отрываю от сердца! – потом я повернулся к брату и спросил: - Ну что, Ицык, пойдешь вдвоём с Аркашей поужинать? Он так просит…
- Очень смешно, Либенфельд! Прям обхохочешься! – беззлобно отреагировал Галахов и тут же улыбнулся. Мы же с Валей дружно засмеялись, а мой компаньон продолжил: - Хорош ржать. Ты ведь прекрасно понял, кого я имел ввиду. Но раз у вас семейный вечер, тогда я в следующий раз.
Мы по-быстрому собрались, я отдал Галахову папку с расчётами, Валентине вручил торжественное «спасибо» за развлечение моего родственника, она в ответ послала мне воздушный поцелуй, а Ицыку – стыдливый румянец и опущенные реснички. Аркаша нам всем послал отмашку рукой, как бы благословляя, и удалился к себе.