Распутная ночь оставила на воротничке небесной рубашки перистый след от помады из алых облаков. Дома, как зубья молнии на брюках со стрелками, стягивали края улиц, по которым золотыми стежками в разные стороны мчались автомобили.
Вереница мыслей о потерянном времени ранним утром сплелась вокруг шеи удушающим узлом, и как непослушного пса затянула в общий поток, где люди в дреме, осознанном сне, уходили под землю к железной гусенице, что в своем чреве доставляла их к центру ожившего города.