НА ВОЛХОВСКОМ ФРОНТЕ
Воспоминания лейтенанта Покровского В. В.
о зимнем наступлении 1944 года на Волховском и Ленинградском фронтах
в дни Великой Отечественной войны.
Любимой дочке Любочке посвящаю эти воспоминания
самого тяжёлого морального и физического испытания моей жизни.
В. Покровский.
Благодарю Надежду Константиновну Карпову и её маму Любовь Викторовну Кузнецову (Покровскую) за предоставленные мемуары деда и отца, ветерана Великой Отечественной войны - лейтенанта Виктора Васильевича Покровского, вошедшие страницей памяти в мою новую книгу о земляках – серпуховичах «Они ушли, за солдатом солдат».
…НАВЕРНОЕ, если б сейчас снять с поверхности нашей огромной страны пласт земли 70-летней давности, то вся территория была бы устлана орудийным железом времён Великой Отечественной войны. И солдатскими телами, теми, что зарыты в могилах, чуть глубже. Железо ржавеет, а память о защитниках Родины с годами становится всё более прочной, вечной.
Галина Николаевна Козловская.
ЛЮБАНЬ. ПЕРВЫЙ РАТНЫЙ ПОДВИГ
ВОЛХОВСКИЙ фронт. Стояло жаркое лето 1943 года. Наша дивизия стояла в обороне под Любанью Ленинградской области. Участок нашей обороны – сёла Смердыня, Погостье, Коколаврик. Были героические будни 281 стрелковой дивизии армии генерал-полковника Федюнинского.
Армия готовилась к прорыву долговременной обороны противника, в непрерывной боевой и политической учёбе совершенствовала и закаляла солдат и офицеров – потомков великого Суворова и Кутузова…
Исторический приказ тов. Сталина о посылке на боевую учёбу политработников из подразделений до батальона включительно, т.к. вопрос о единоначалии в армии уже назрел, и для Красной Армии были необходимы командные кадры – золотой фонд страны…
Среди офицеров, посылаемых на боевую учёбу, был и я, как зам. командира роты по политчасти 1064 стрелкового полка 281 стрелковой дивизии.
Пробыв в ШУКСе – офицерской школе – 5 месяцев, я сидел в резерве армии, уже как получивший военное образование, и ждал с нетерпением отправки на фронт в свою родную дивизию. Этот час настал внезапно. 20 января наша армия на большом участке прорвала долговременную оборону противника и перешла в стремительное наступление.
Я прибыл в 281 стрелковую дивизию 24 января 1944 года и в этот же день получил предписание убыть в распоряжение командира 1064 стрелкового полка на должность адъютанта старшего стрелкового батальона.
Начальник штаба дивизии одновременно вручил мне боевой приказ о наступлении на крупный железнодорожный узел и хорошо укреплённый пункт – станцию и город Любань.
Обстановка была исключительно напряжённая. 1064 стрелковый полк, произведя прорыв обороны противника и выбив немцев из населённого пункта Коколаврик, продолжая наступление, очутился в окружении немцев, не имея связи с дивизией и не имея никакой локтевой связи с другими полками дивизии. Связь с дивизией осуществлялась через рацию, и пройти в полк можно было только через почти непроходимое болото «Медвежий мох». Получив предписание, боевой приказ и необходимые инструкции, с группой автоматчиков в 6 человек я приступил к выполнению боевого задания.
Из дивизии вышли в 20.00, когда уже было совершенно темно, и безлунная ночь способствовала выполнению задания. Подойдя к болоту, осторожно, чтобы не возбудить подозрения немцев, почти сливаясь со снегом, в лыжных белых костюмах проползли опасный участок. Справа и слева болото, в 100-150 метрах от нас взвивались ежеминутно белые ракеты, и болото аккуратно простреливалось немцами из пулемётов МГ-34 трассирующими пулями. Приходилось крепко прижиматься и обнимать заснеженное болото. Взятые с собой вещевые мешки пришлось бросить на болоте.
Не потеряв ни одного человека убитыми и ранеными, мы углубились по азимуту в лес и в абсолютной тишине шли, соблюдая правила хождения по компасу. К 23 часам заметили тёмные силуэты шалашей, сделанных из хвойных веток. Затем последовал осторожный, вполголоса, окрик часового и звякнул затвор: «Кто идёт! Пропуск!».
Обменявшись пропуском и отзывом, вошли в расположение своего полка, и через несколько минут я докладывал полковнику Фукалову: «Товарищ полковник, по распоряжению командира дивизии лейтенант Покровский прибыл в Ваше распоряжение».
Командир полка принял меня очень радушно. Этому немало способствовал боевой приказ, разрешающий выход из окружения и наступление на крупный населённый пункт немцев город Любань. Приказав дать мне немедленно водки и накормить, полковник Фукалов собрал к себе в шалаш командиров подразделений и начальников служб, зачитал боевой приказ и объяснил обстановку.
Наш полк в боях при прорыве обороны и за населённый пункт Коколаврик уже потерял убитыми и ранеными половину боевого состава. Генерал – командир дивизии - для усиления полка вливал в него отдельный батальон, совершенно не бывавший в боях, с которым мы должны были соединиться при выходе из болот «Гладкий мох».
Согласно приказу, полк должен выступить, оставив тыл противника в районе болота «Гладкий мох», глубоким обходным маневром подойти к ж/д станции Померанье и захватить её. Перерезать железную дорогу Померанье – Любань и выступать на Любань.
Выполняя боевую задачу, полк в 3.00 выступил тропой через болото «Гладкий мох» в глубокий тыл противника. Данными разведки, произведёнными разведывательной группой в городе Любань, путём захвата контрольного пленного (испанец из легиона «Голубой дивизии» Франко), установлено, что противник, силою до батальона, занимает оборону и расположен на станции Померанье. Имеет резерв более одного батальона, отведённый в деревню Юрьево, и один батальон в лесу северо-западнее станции Померанье. В распоряжении противника имеется до двух десятков бронемашин и несколько бронетранспортёров, несколько автоматических пушек, две батареи 82 мм миномётов.
Вокруг станции Померанье расположены инженерные сооружения немцев: проволочные заграждения и разветвлённая сеть траншей и ходов сообщения.
Полк прибыл на исходный рубеж в 10.00 26 января 1944 года. За всё время пути – 15 километров – маяком служило огромное зарево пожара впереди и частые огромной силы взрывы в этом же направлении. Немец, чувствуя свою неминуемую гибель, спешно жёг город и железнодорожную станцию Любань. Тогда Любань являлась важным (после станции Чудово) стратегическим пунктом на железнодорожной магистрали Москва – Ленинград, и падение Любани для немцев представляло собой отказ от авантюристического плана – блокады и занятия Ленинграда. Поэтому на этот долговременный укреплённый пункт немцы возлагали большие надежды.
Весь день 26 января продолжались разведка и поиски неприятельских патрулей. Поиски не дали положительных результатов.
Из города доносился характерный гортанный говор, крики испанцев, лающие голоса немцев. В воздухе стоял непрерывный гул моторов. Очевидно, происходила спешная эвакуация всего награбленного. Изредка землю потрясали мощные взрывы. Фашисты рвали взрывчаткой военные объекты, советские учреждения, асфальтовые дороги и мосты.
Не знали враги человечества, что в 300 метрах от их обороны сконцентрировалась смерть, которая примет в свои объятья выродков рода человеческого через несколько часов.
С наступлением темноты в 23.30 наши батальоны и приданный важный батальон выступили с исходного положения и, пользуясь превосходством неожиданности, врасплох, при полной темноте заскочили в населённый пункт город Любань и начали выбивать испанцев и немцев из жилых домов.
Следует отметить, что ночное зарево и неопытность нашего топографа лейтенанта Бояркина сбили с толку командование полка, и полк совершил отклонение от маршрута на станцию Померанье и вышел к городу и станции Любань.
Тактика наших подразделений была очень проста. Этому способствовало то обстоятельство, что большинство домов в городе Любань были одноэтажные, деревянные. Разбившись на мелкие группы и разбив город на сектора, бойцы и офицеры действовали наверняка. В окна домов полетели гранаты «РГД», и стоящие у дверей бойцы встречали испанцев и немцев с поднятыми кверху руками и отводили в штаб полка в одном нательном белье.
Тепло и вольготно жили холуи германского фашизма – легионеры испанцы. В каждом доме на столах и в шкафах в изобилии были всевозможные продукты, до шоколада включительно. Немецкий шнапс, французское шампанское доставлялись Гитлером аккуратно и в достаточном количестве.
Партию пленных испанцев – 9 человек доставили в штаб полка, и они оказались столько же трусливыми, сколько и пакостливыми. Все они были добровольцами, легионерами, служившими за хорошую плату Гитлеру.
Всех пленных командование использовало очень рационально: они были доставлены в тыл, ведя с собой одного тяжелораненого бойца и офицера.
До утра 27 января 44 г. наши батальоны выбили фашистов из нескольких улиц города Любань и подошли к станции Любань.
Противник, оправившись от неожиданности и пользуясь превосходством в живой силе и технике, подбросил подкрепление живой силой и несколько бронемашин. Используя каменные здания и сооружения ж. д. станции, он повёл ожесточённый автоматно-пулемётный огонь по боевым порядкам наших батальонов. По улицам курсировали бронемашины и простреливали железную дорогу. Две бронемашины были подбиты гранатами и их водители – немцы взяты в плен.
Чувствуя явное превосходство противника, наши подразделения получили боевой приказ полковника Фукалова и отошли в исходное положение.
Противник в эту ночь потерял ранеными и убитыми 150 человек и 25 человек нами были взяты в плен, из них два немца, остальные - испанцы. Захвачено 5 пулемётов, подбиты 5 бронемашин и 1 бронетранспортёр.
Полк провёл тревожную, полную неожиданностей, ночь. Противник вёл беспрестанный миномётный огонь из батальонных 82 мм миномётов, не умолкали автоматические мелкокалиберные пушки и ежеминутно раздавались пулемётные очереди, трассирующие пули нащупывали наши подразделения.
Огромный муравейник врага был растревожен нашим неожиданным налётом. И теперь испанцы и немцы более не спали, освещая свою оборону ослепительными белыми ракетами, которые с шипением падали невдалеке от нас.
27 января, приведя свои подразделения в полный боевой порядок, полк глубоким обходным маневром обошёл город Любань с северо-запада, со стороны совхоза Любань и повёл наступление.
Противник ожесточённо сопротивлялся, введя в бой большое количество батальонных 82-миллиметровых миномётов, автоматических пушек и большое количество миномётов и пулемётов МГ-34. Но он уже на своей шкуре почувствовал силу нашего оружия и большевистского упорства. Весь день и ночь раздавались в черте города и железнодорожной станции взрывы ужасающей силы, это немцы разрушали служебные сооружения на станции, мосты, дороги и жилые каменные дома. Со стороны станции и города Любань доносился сильный шум моторов и крики испанцев и немцев, - шла усиленная эвакуация всего, что нужно и не нужно: жителей, разного награбленного скарба, техники; немцы не брезговали даже железом с крыш. Ночью было светлее, чем днём, – вся Любань была окутана заревом пожарищ, и чёрный густой дым поднимался в безоблачное морозное небо…
Наши батальоны ещё яростнее повели наступление. Уже почти из всех кварталов города были выбиты немцы. Враг цеплялся за сколько-нибудь удобный рубеж. Особенно сильные бои шли около станционной каменной церкви, откуда враг вёл бешеный пулемётно-автоматный огонь, из окон и чердаков станционных зданий и сооружений. Противник очень сильно оборонял железную дорогу.
Как показывали пленные, немцы придавали громадное значение ж. д. станции и городу Любань, важнейшей железнодорожной магистрали, связывающей узловой станцией на Октябрьской железной дороге, после освобождения которой заканчивалось освобождение важной магистрали «Москва - Ленинград».
К вечеру 28 января сопротивление противника было окончательно сломлено, город Любань был очищен от врага, и лишь на станции отдельные огневые точки ещё действовали и в ночь на 29 января, догорали последние здания, подожжённые и взорванные немцами.
В ночь на 29 января в 22 часа наши подразделения со штабом во главе вошли в город Любань. В городе не осталось русского населения, все были эвакуированы в направлении г. Пскова, который немцы называли своим немецким городом Плескау.
Так закончилась эпопея взятия Любани. Верховный Главнокомандующий тов. Сталин, придавая громадное значение взятию Любани, объявил благодарности всему личному составу, участвовавшему в боях за Любань, и нашей дивизии было присвоено звание «Любанская». И мы, любанцы, гордились до Победы этим названием, так как это был наш первый ратный подвиг, и ему гремели в Москве победные салюты.
Продолжение следует.