Жила-была в Москве – почти сто лет назад – девушка или, как говорили раньше, барышня по имени Мария. А самые близкие ещё называли её ласково Маняшей и Мурочкой.
Родилась она в дружной, многодетной дворянской семье. Скромная и даже застенчивая, Мария училась прилежно и закончила женскую гимназию с золотой медалью.
При выпуске Классная Дама подарила ей Евангелие с собственноручной дарственной надписью: «Помни заветы Христа и применяй их в жизни своей. Моей хорошей воспитаннице Петровой Марии. 1914-5марта»
Мария была девушкой мечтательной, чувствительной, любила поэзию, особенно Бальмонта, и прекрасно говорила по-французски. У Марии был альбом, в который она записывала и собственные стихи. У неё тогда уже появился кавалер, который посвящал ей свои стихотворения – они хранились в том же альбоме. А потом её любимый ушёл на войну и там погиб, а альбом тот пропал...
И Мария пошла на курсы сестёр милосердия, и так до самой своей пенсии проработала медсестрой. Учиться дальше на врача не получилось, потому что дворянам после революции запретили получать высшее образование. Боялась Мария и всю жизнь скрывала своё происхождение, опасаясь репрессий, а слухи тогда ходили страшные. Но сейчас не об этом.
До революции большая семья Марии жила в центре Москвы, на улице Спасская-Садовая, в собственной каменном доме. Однажды, уже после той войны-разлучницы, к ней посватался некий молодой офицер по имени Владимир из города Ряжска. Как сейчас бы его назвали – лимитчик. Ни кола, ни двора, но речистый, приятной наружности, многообещающий (умеющий обещать). Словом, вскружил он Марии голову.
И родители согласились на брак – девочек-то надо было пристраивать, а тут вдруг ещё оказалось, что Мария беременна. Так получилось. Была ли любовь между ними, да и что там было, теперь уже не суть важно...
Родители дали Марии в приданное часть фамильных драгоценностей, и некоторое время молодая семья на них продержалась. Вскоре родилась у них дочка. Муж окончил бухгалтерские курсы, но работать на одном месте не очень-то стремился (летуном оказался). Ему больше нравилось ходить на базар – обменивать драгоценности жены на еду или одежду. Шли 20-е голодные годы.
Потом из собственного дома семью Марии выгнали (государству понадобилась земля), и раскидали всех по разным московским коммуналкам. Марии с родными досталась комната в старом деревянном двухэтажном домике в Замоскворечье – на втором этаже в коммуналке на 4 семьи. В их комнате ночью весь пол занимали спальные места (матрасы, раскладушки). Там же потом ещё и внуки Марии успели пожить.
А муж Марии для содержания семьи оказался плохо приспособленным. Например, однажды Владимир принёс с базара целый мешок семечек – выменял на дорогущие бусы жены. Довольный поставил его в коридоре у своей комнаты, и какое-то время все (вместе с соседями) ими потчевались. А потом кончились и семечки, и драгоценности. Поняв, что больше ему здесь ничего не перепадёт, Владимир затеял развод. Но с далеко идущими планами.
Он заявил Марии, что забирает ребёнка к себе и уезжает с ним. А если она будет возражать, то он донесёт, куда следует, что она дворянка, и тогда она и ещё и работу потеряет, а ребёнка так и так лишится. Мария испугалась и согласилась, но внутри всё ещё надеялась, что как-нибудь сможет уладить проблему с дочкой.
Зачем же этому молодому ещё человеку понадобился маленький ребёнок, тем более девочка? Объяснение неожиданное: он, не любящий работать, решил, что с помощью ребёнка всегда сможет давить на жалость. Кто откажет одинокому папаше с маленькой дочкой: её же надо кормить, одевать, да и крыша над головой ей нужна... И действительно, добрые люди шли ему навстречу, давали служебное жильё, какое-то время терпели его непрофессионализм и даже разгильдяйство. Много мест он поменял, а дочка его – много школ. Так и жили они – без своего угла долгие годы.
Мария поначалу ещё пыталась вернуть дочь. Соседка посоветовала ей написать на Владимира донос о том, что он был в плену у Деникина (что было правдой). Мол, посадят его, а дочку тебе отдадут. Она так и сделала. Но Владимиру вместо тюрьмы присудили выселки, куда он и уехал с дочкой на какое-то время.
Потом уже в Отечественную войну его дело вдруг снова подняли из архива (тогда всё врагов выискивали) и ещё раз выслали Владимира из Москвы куда-то за Урал. А дочку сразу же выгнали со служебной квартиры Владимира (кому-то жилплощадь приглянулась), и она от безвыходности попросилась к матери в коммуналку, хотя и была очень сильно настроена своим отцом против родной матери (якобы, бросила её такая-сякая). У самой Марии, правда, материнские чувства тоже поугасли за долгие годы разлуки. Дочка-то к тому времени уже в институт поступила.
И вот ведь неприятное совпадение: дочь, как и мать, постоянно жила в страхе. Она так же старалась нигде «не высовываться», боясь, что её выгонят – сначала из института, а потом – с работы, если вдруг узнают, что она дочь репрессированного. Впрочем, тогда дрожала вся страна...
Итак, сошлись с тех пор и навсегда две родные, но, увы, давно чужие женщины, и терпели они друг друга, насколько их нервов хватало. И всю жизнь дочка была обижена на мать за то, что она поломала жизнь её отцу, а мать была обижена на мужа, что он отнял у неё дочь, а муж был обижен на всех и умер в одиночестве далеко от дома.
А я думаю – чья вина в том, что так порою нелепо и даже трагически складывается судьба человеческая?
Виновато ли государство, которое нарушило привычный уклад жизни целого народа и обманывало (и продолжает обманывать) людей всеми возможными способами?..
Или это вина людей, которые позволяют себя обманывать, и при этом сами нарушают Высший закон, озвученный для них Христом больше двух тысяч лет назад?..
А ведь нарушают они ту самую главную Заповедь Евангелия, которую просила «помнить и применять» та добрая Классная Дама, обращаясь – сто лет назад – к тогда ещё юной гимназистке Марии:
«Да любите друг друга!».
2015