Борис Мирза
ТАНЯ
Ничего не изменилось здесь. Та же листва тополей изумрудно зеленая колышется на ветру. Тоже небо бесконечно голубое, яркое до боли в глазах, глубокое до головокружения, ни молодое, ни старое. Вечное…
На желтых стенах особняка слой серо-коричневой пыли и трещина черная на углу. Кажется, что еще не много и отвалится кусок стены вместе со штукатуркой и кирпичами, но это не так. Впечатление обманчиво. Ничего не изменится здесь. Потому, что ничего не изменилось здесь за прошедшие двадцать лет. Ровным счетом. Ни-че-го.
Двадцать лет назад…
***
Ей говорят:
- Откуда у тебя машина Таня? – Те, кто спрашивают, завидуют, конечно. Откуда у нее может быть машина? У нее, с ее зарплатой в сто двадцать рублей. В вопросе звучит зависть. Нет, не зависть - ненависть.
А она будто не замечает. Взмах ресниц. Удивленный взгляд. Улыбка.
- Так откуда у тебя машина, Таня?
- Подарили. – Честный ответ.
Она не скрывает ничего. И ничего не рассказывает. «Подарили» и все. Получает заслуженную порцию недоуменного презрения. Как это подарили? Кто мог подарить девушке машину? С какой стати? Вот Инне не подарили. И Неле тоже нет. И Клавдии Петровне из бухгалтерии тоже. А ей, видишь ли, подарили. Вопрос: «Кто?» мучает, конечно. Но задать его бояться. Вдруг пошлет. Инну, Нелю и Клавдию Петровну.
Они ошибаются – не пошлет.
Опять взмахнет ресницами и ответит. Честно расскажет, что жених француз хоть и скупердяй, а разорился на новые «Жигули» шестой модели. Очень хотел подарить и подарил. Она не просила. Нет.
Он подарил и думал, стоит ли сделать окончательное предложение. То есть вот самое что ни наесть такое окончательное. Но решил, что нужно еще подождать. Вдруг пошлет. Она, Таня, такая. Она может. И пойдет тогда он, Анри в свое посольство и пойдет еще дальше…
Он ошибается – не пошлет.
***
Таню дразнят мартышкой. Действительно у нее чуть оттопыренные уши, но это ни сколько не портит ее. Она красива. Почти идеально. И вот что я думаю, если бы не эти ее смешные ушки, то не вилось бы вокруг нее столько мужчин. Именно этот маленький недостаток при идеальной внешности делает ее еще более притягательной. Дает право с ней заговорить.
Правда у них не получается ничего.
- Таня-Таня, откуда у тебя машина?
Ничего. Пшик.
В ответ взмах ресниц.
Этим взмахом их относит куда-то далеко, как взрывной волной.
***
- Они тебя не любят.
- Пусть.
- Гадости говорят.
- Знаю. Ты мне не передавай.
-Хорошо. Но они говорят, что я твой любовник.
Она хохочет. Громко. Резко замолкает.
Глядит своими огромными карими глазами.
-Как?
-Говорят, рассказывай как ты с Танькой…
Таня становится совсем серьезной.
- Ну, а ты что?
- Я сказал, что нету ничего.
- Молодец. – Она испытующе смотрит. Внимательно и серьезно. – Мужичок.
- Я правду сказал.
- Это я знаю. – Усмехается. Достает сигарету. – Другой бы соврал.
- Все равно не поверили бы.
- Поверили бы. – Затягивается. Выпускает струйку дыма. Взгляд холодный, чужой . – Им хочется поверить.
Я молчу неловко и скучно. С другими я могу много говорить, а с ней молчу.
- В следующий раз не теряйся.
Я встаю и собираюсь уходить. Мне больно так, как может быть больно только в семнадцать лет.
- Ты куда? Обиделся?
Я останавливаюсь. Оборачиваюсь и натыкаюсь на ее улыбку. И взмах ресниц.
-Да. Обиделся.
- Зря. Я пошутила. – Улыбка. Удивлено приподнятые брови. Точно видит меня в новом свете.
Опять молчим.
- Мне уже тридцать. – И тихо одними губами. – Дорогой мой.
- Таня! – Это почти крик. Еще секунда и я смогу найти аргумент столь важный. Столь необходимый. Это же так просто…
-Что?
Аргумент ускользает. Я не знаю что сказать. Она смотрит на меня теперь в пол оборота. Смотрит и ждет.
- Ничего. – Я не в силах найти слова. Они не возможны. Кажется, я посреди озера и вот-вот утону. – Я просто…
- Тебе семнадцать.
- Я знаю. Это ужасно.
- Это хорошо. Когда-нибудь тебе тоже будет тридцать. Я думаю, тебе это будет к лицу…
Мы опять молчим. Сидим на лавке в маленьком саду у пыльного дома с желтыми стенами. По моим щекам текут слезы. Я плачу от того, что мне семнадцать лет.
Всего семнадцать.
***
Ее жениху сорок три года и он француз. Он подарил ей машину.
Мы сидим в кафе. Он смотрит на меня доброжелательно. Или равнодушно. Не разобрать. Я не соперник для него, это уж точно.
Просто очередная прихоть его будущей жены. Татьяна не рациональна. И хотя это недостаток, именно за него Анри и ценит свою русскую невесту. В нем самом много рационального. Возможно слишком. Да-да. Когда они поженятся ,их брак будет тем, что называется гармонией. Инь и ян. Анри много читает восточной философии. Это полезно для расширения кругозора.
Он смотрит на меня.
А она куда-то далеко мимо меня и сквозь него. Пьет пепси через соломинку и, кажется, что напиток этот бесконечен в ее стакане, так медленно она пьет.
Он смотрит на меня, а я на нее.
Не могу оторваться.
Где-то далеко звенит трамвай.
Время застывает.
Я с трудом подымаю одну руку, за ней другую. Я кладу их ладонями на стол. Опираюсь. Встаю.
- Пойду. – Говорю я.- Мне пора.
- Было приятно общаться с вами. – Говорит Анри.
- Увидимся. – Говорит Таня. – Пока, мужичок.
Допила пепси. Звякают кубики льда в пустом стакане, когда она ставит его на стол.
Я иду не оборачиваясь. К моим ботинкам прилипает асфальт. Десятки килограммов асфальта.
***
Он уехал. Улетел в свою Францию, а Таня осталась. Я праздную победу, с трудом достав в «безалкогольной» Москве шампанское.
Мы сидим на крыше театра, в котором оба работаем. Она актрисой, а я рабочим сцены.
- Ну что, наливай. – Она протягивает мне бумажный стаканчик. Я считаю, что по тому, как умело я открываю и разливаю шампанское, можно убедится в моей мужественности и зрелости. – За что выпьем?
Она смотрит на меня с улыбкой.
Я подготовил слова. Выдыхаю и вновь набираю воздух, чтобы сказать все.
Но она не дает. Манит рукой чтобы я наклонился к ней будто хочет сообщить мне что-то важное, прошептать какой-то секрет. Но вместо этого целует меня в губы. Мгновение похоже на смерть. Миг. И опять картонный стаканчик с шампанским у нее в руках. Полу улыбка на губах и удивленно приподнятые брови.
-Я уезжаю завтра. – Говорит она.
-Куда? – Ошеломленный происшедшим, я еще не в состоянии сообразить, о чем идет речь.
-Во Францию. Отсюда.
- Почему? – Слова, слова, слова глупые и пустые.
- Нужно. – Говорит она. -
- Зачем нужно?
- А зачем мне оставаться здесь, скажи?
Я молчу. Простой ответ крутится на языке и опять как раньше, я вот-вот поймаю его и скажу…
***
На желтых стенах старого особняка слой серо-коричневой пыли и трещина черная на углу. Кажется, что еще не много и отвалится кусок стены вместе со штукатуркой и кирпичами.
- Ты вернешься?
- Конечно. В конце августа. Как всегда.
- Целых два месяца.
- За эти два месяца ты меня и забудешь, так ведь, а?
- Нет.
-Забудешь, я знаю.
Взмах ресниц. Удивленный взгляд. Улыбка.
Я почти счастлив. Она собиралась вернуться. А то уж я было подумал…
…улыбнулся и посмотрел на бесконечно голубое, яркое до боли в глазах, глубокое до головокружения небо.
Слушал шуршание листвы на ветру. Я любил этот двор с желтыми стенами старого особняка и с черной трещиной на углу.
Я думал она вернется. Я ошибся – она не вернулась.
***
Она думала я забуду. Она ошиблась – я не забыл.