Моя дальновидная новорожденная дочь,
Увидев, что мир этот место плохое, - ушла.
Она поняла, что несчастья еще впереди,
От низких душою, от злобного роя ушла.
Она увидала, что в мире пороков и тьмы
Изноет, измучится сердце живое, - ушла.
Увидев,что беден мой дом и что я ей не рад,
Она в неизвестность, дитя дорогое, - ушла.
Увидев сестру свою старшую в черной чадре,
Подумав: «О, Боже, мученье какое!..»- ушла.
Термези Сабир «На смерть дочери»
Блокпост у подножья гор величавых, на которые деревья взбираются, а у трав лучше выходит, с нулевых приютился. Времена смутные прошли не совсем, приказа сворачиваться нет, стоим.
Дорога серпантином, как на ладони петля её в мареве вечернем.
Шестёрка знакомая голубая показалась далеко внизу, тоска взяла.
Напарника хотел подозвать, да руку к сердцу приложил Ахмед, что вижу, мол, вижу, но, извини, мама в больнице, звоню, в разе этом сам как-нибудь…
Товарищи остальные возле казармы, «глубоко наверху».
Позорище на всю округу, и, увы, из Кавсара*, реки райской, не испить мне, но к дяде, которому идти шлагбаум поднимать, омерзения полон…
Дедушка по отцу предрасположение к торговле имел, как пчёлка старался, денег накопил,к ним новые липли.Потому,быть может,что и прощался он с ними тоже легко.
Легко, да не беспечно:этим дарил, тех снабжал в нужде, в отсрочке долгов, коих дал неисчислимое множество,навстречу шёл,тем,кто рассчитаться не в силах был-прощал в мере разумной, закят* исправно выплачивал.
Щедростью величие приобрёл: когда Господь отозвал во владения ближние Свои, проводили вали* сообразно делам: по велению долга, но более по зову души почтение засвидетельствовать, любви последний дар вручить печалящихся собралось изрядно.
До сих пор оказия трогательная, приключившаяся с ним в дни последние, перед глазами стоит.
Слёг, глаза проел, приятеля первейшего высматривая, того ж всё нет и нет.
Выпытал у нас, отчего же так? Разъяснили, что пребывает тот в смущении и отчаянии безмерном:дескать,отдать, чего должен, нечем, оттого и не явится.
- Не думает ли дружище,-улыбнулся жалисто дедуля,- что в дорогу сбираясь, другим стал, что раб с хозяином положением поменялись:поклоны не бил деньгам, а в пору именно сию бью, над имуществом не чах,пресмыкаюсь теперь вот. Недоимки нет на нём, бежит скорее пусть.
Примчался, повинился, прощения слезно попросил, прощание скрасил…
А деньги вернул, бабуле отдал до копейки всё потом…
Дети не в него пошли, богатство скукожилось, а потом и вовсе рассосалось, земли большущий участок остался…
Бабушка в завещание точь - в - точь наказы мужнины занесла, сыновей собрала, волю непреложную, дабы смуты и ростка не проросло, довела, скоро Богу душу тоже вверила, ушла...
Однако же оплошность со стороны предусмотрительного во всём дедушки в том и заключалась, что семьи по углам разным не развёл, дабы двор у каждого отдельный был, свой: у чужого не оттяпаешь, у ближнего - запросто.
Мир меж родичами уступает место вражде там, где начинается «твоё - моё» в разделе женщины, денег, земли...
Большая часть последней вместе с домом младшему досталась, отцу моему, у которого пятеро сыновей в семье:женятся, будет, где дома построить…
Оставшееся старший со средним поровну разделили:у одного две дочки, у другого-и вовсе одна:замуж выйдут, уедут.
За долею лучшею в город подались мы, хибару на окраине купили, на ноги крепко встали, остались.
Дом, сад огромный братьям отец во владение полное до времени передал.
В гости наведываясь, замечать стали мы, что метр за метром дядья вползать стали во владения наши:то хлев межу чуть перейдёт, то курятник, то сарай.
Пресечь бы набеги ползучие сразу, а вот намекнуть попервоначалу постеснялись на то, да и жалко, что построено, ломать;задумка, право, хитрая прохиндеев.
Брат старший мой невесту подыскал,а тут и родственник богатый работу в автомастерской, что у въезда в село, обещал.
Решился однажды на разговор отец, поехал, вернулся - лица на бедном нет.
Не камешек в огород бросили, глыбу увесистую, мол, в запустение б без присмотра хозяйство пришло, а между тем, ухаживали за всем они, налоги платили, пятое, десятое, словом, не грех бы границы и пересмотреть.
В раз следующий отправились мы уже вдвоём.
Обошлись с нами не лучше, чем если б псами сторожевыми встретили. Добавили к требованиям прежним обвинение неожиданное:дескать, с завещанием нечисто что - то.
Лукавить не стану, в глубине души отец был рад тому, что надел достался больший, но видит Бог, бабушку, которая в мир иной сошла с рук наших, к уравнению всех троих в правах склонить пытался до тех пор ровно, пока та не пресекла разговор, отослав к дедушке, на корню.
Всё же позвал обоих, когда распоряжение последнее диктовалось ею.
Не пришли.
Вставил свои пять копеек и я, заикнулся, что Аллаха постыдитесь, не берите греха на душу,не слышали разве,что тот,«Кто несправедливо присвоит землю размером в пядь, того она обовьёт в День Предстояния семью землями»?
Счёл за лепет дядя старший речь заготовленную пылкую,скривил было губ уголки, но мину соорудив серьёзную тут же,перевирать горячо установления на то Господни принялся,чётки чётко,как Святейшество какое перебирая.
Цирк, да и только! Вспомнилась фраза незамысловатая, что «Бог не ….., видит всё», но слова бестрепетного избегая, встревать здесь уже не стал.
Удивительно,мысль та же посетила и папу, выражена была, правда, иначе, подобающе.
- Аллах, - улыбнулся он печально, - видит ночью черного жука на черном камне черной скалы, и ты не можешь не знать о том, однако же, исхитриться пытаешься...
Не ответил ничего …
Имама к ним посылали, стариков, тех, этих из круга семейного - ни в какую.
Год распри продолжались, устал,бросил в сердцах отец обоим напоследок, чтобы взяли себе земли лоскуток и мой.
Промолчали…
Когда возвращались, спросил дада*, не изменился ли в лице он, когда про лоскуток брякнул?
- Нет, а что?
- Хотел сказать «в харам»*, сдержался еле. Не должно проклятья насылать на дом, где дети.
С обидою неутолённою отец и ушёл,сняв халат будничный жизни,рубаху белую надев.
Более всего усердствовал в переделе земли тот, кто подъезжает сейчас.
Ловкач, не озверел, «онасекомился».
Скорее в Пасхе аварской не сомневался бы, в русский поверил бы Байрам, нежели в то, что сострадания к нему полон буду когда.
Оказалось, легко…
Машина здесь уже, доченька на сидении переднем.
Взглядом мимолётным скользнул, что-то в позе её насторожило. Вернулся, к ней, скрестились с дядей взорами затем.
Вздрогнул я, точно длань тяжеленная на затылок опустилась, голову в почтении перед страданием склонила.
Надменная прежде теперь умиротворена, к исходу приведена, красива…
М е р т в а, м е р т в а, м е р т в е е н е к у д а, и о т н е г о м е р т в а.
Отпустить?
Задержать?
Оба жребия низки, выбрать один - мгновенье у меня…
Когда б продлилось, любопытство б обуяло товарищей, а то б и подозрение взяло: «Чего ж это он не спровадит дядю, коль скоро на дух не переносит?!».
В мгновение ока что случилось и пронеслось передо мной…
Навестил недавно друг из Махачкалы,участковый. Долго не виделись, рассказывает среди прочего, что зашёл на неделе той к хлыщу одному.
Девка с ним. Одежды на фигуристой две консервные банки плюс дыра от баранки-не голой же ходить! Откуда, спрашиваю. Оказалось, из села вашего. Я про маму с папой. Не борзая, выпендривается перед ублюдком - хахалем, совершеннолетняя, мол, и тело моё, как хочу, так и верчу. Грудищами чуть не в лицо тычет, гляделками меж ног себе стреляет, зубы скалит: «Там у меня играет, горит».
Размазал бы по стенке, а толку? Плюнул, что смердишь, уж лучше б сдохла, ушёл.
Вот, снял её, может, знаешь, чья, пусть заберут…
Что - то учуял,видимо, спохватился, на дела срочные сослался, убежал.
Как с ума не сошёл, не знаю, но ничем себя не выдал, когда с телефона посмотрела на меня… сестра двоюродная.
Отозвалось невежество беспечное моё в том, что разрубил безжалостно узы родства, вычеркнув из жизни в довесок к отцу её и потомство, несхожее, быть может, с ним!..
Затем совсем худо обернулось. Кто-то, кто зуб на дядю имел, а досадил он, лесником работая и нрав крутой имея, многим, видео послал ему на телефон с номера скрытого.
Открыл, ничего не подозревая, а там дочка с … в руках, тешится вволю, на вкус пробует...
С упоением!..
Завыл, ночи посреди помчался на квартиру, где жила, забрал домой, избил до полусмерти, постриг наголо, на цепь привязал.
Наперсника не выдала, момент улучила,убежала…
И завертелся круг: искал, привозил, грозился, что дух из неё вышибет, смеялась в ответ: «Ну так давай, убивай!», дёру вновь и вновь давала…
Здесь-то и открылась тайна, почему мать её дородная, которой рожать да рожать, не понесла больше.
Дочку в подоле принесла от деверя, нагуляла за неделю до свадьбы.
В пылу игры медово - любовной, когда признался муж, что души не чает в ней, пококетничать решила, на неотразимость уповая. На ушко шепнула, что целина - то до тебя вспахана, и простит ли, будет ли любить её так же, если б то правдою и оказалось вдруг?!
Зерно сомнения посеяла, а положение истинное дел, как любострастная ни изворачивалась, ревнитель благочестия, ценитель красоты девственной, целомудрия приверженец, взял да и выпытал.
Пинка бы не избежать ей, когда б не семью бесславить, на брата пальцем указав.
Затянулось, не расстались. Пользовался ею как девкою распутною, предохраняясь. Бесплатною, раз калым уплачен.
На какие только ухищрения ни пускалась, пытаясь зачать от него, семени в оборот так и не пустил. Зачем? Чтобы дрянную мамой называть счастье сомнительное ещё кто обрёл?
А к дочери, к порока дитя, жалости безмерно преисполнен был, от скверны отмыть думал, холил, лелеял, пылинки сдувал, в город учиться послал…
Душою души моей родимую прозвал...
- Спит? - спросил я молча.
- Да, - согласился он, губ не размыкая,- душил не подушкой, руками, глаза в глаза, умирать не желала, твердила, что доченька же. Да ведь не моя, чужая, не завопил чуть в миг последний, так возьми, швырни родителям её… Но свершилось! Нёс на руках,усаживал, ремнём родную подпоясывал-вот ад земной,вот я, забирай!..
- Нет, - молвил я, не проронив и звука, - езжай…
Тарантас допотопный, дом скорби на колёсах, оставив раны мне, покатил дальше, в путь горестный, неблизкий, в дали темнеющие из полосы яркой.
Туда, где мост у окраины села, а затем, в пределах горних, за усыпальницей лет - ещё мост, волоска тоньше над преисподней*.
Пройдут ли его, заблистают ли слёзы алмазами в День Суда - предполагаю, что нет, но Аллах ведает лучше!-я же,сострадания полон,зарыдал в душе,мольбу за обоих вознося.
А ублюдка напомаженного нашли мы, соврать не дали. Пришла к нему не девушкою, на видео - не он, отпускать не хотел, ушла к другому сама.
Где живу, магазинчик рядом. Парочка угощений набрать сыновьям приходит под вечер часто. Голосочком певучим укутывает благоверная муженька в ласку, как младенца, когда чуть и постарше: Бог мой, красота-то, красота!
Зашёл однажды разговор о ней, сказала жена, что в шестнадцать та из дому убежала. Бог весть каким провидением, муками какими, но переменилась…
Отчего же одногодка её так и не залатала грехов прорехи, из огня в пламя бросилась, из узилища желаний в мешок вырвалась каменный?..
Занепогодилось в день седьмой, последний,поминок.С неба белейшего, раскалённого ране, ливень хлынул вдруг, разбавлен был не свежестью, прохладою стекал стылою, чуть не ледяною, продлился недолго.
Увы, - понурил плечи озябшие и я, глядя на отца безутешного у края могилы свежевырытой да ранней,- приливы страстей дурных таят восторг, да не дают любви, ублажают тело, да губят душу, отливами имеют потоки крови бурлящей, не водицы…
Примечания:
Кавсар (араб. - изобилие) — в исламе одна из райских рек, дарованных Пророку Мухаммеду, упоминается в Коране в суре Аль-Каусар.
Вали – праведник (с арабского)
Дада – отец (с аварского)
Харам – запретное (здесь имущество греховное, запретное)
Закят - один из пяти столпов Ислама. Это право бедных и неимущих на получение своей доли из имущества богатых и состоятельных людей, достигших определенного уровня. Размер закята незначителен для состоятельного человека, не превышает обычно 1/40 части, т.е. 2,5% из имущества, выплачивается раз в год.
Сират - мост, протянутый над Адом.