День Победы

               
              Ироническая проза.
    
     При подъезде к поселку районного центра появляются очертания опор вышки с антенной геологоразведчиков и только потом водонапорная башня и дома. И каждый мальчишка готов был  взобраться на эту вышку, если бы туда пускали. Даже не смотря на высокий забор, замок на калитке и не спящего ока дежурного радиста геологоразведки Габбасова, двухметрового роста с черной бородой. С таким голосом, казалось, что он мог докричаться до нефтяных вышек и без рации.

     Но слух о том, что антенна излучает вредные для организма лучи, заставляла многих держаться от него подальше. Но только не Кольку. Он  давно точил на неё зубы. Взобраться на верхотуру и обозревать окрестности, вдруг оттуда видно такое, что и нельзя было обозревать простому смертному.

     Мечта стать летчиком после окончания средней школы провалилась после  написания сочинения на «удовлетворительно» в приемную комиссию летной школы, куда он поступал. Видимо судьба распорядилась так, чтобы не все летали по небу, которые еще могут ходить и ползать. И целый год до службы в армии он работал инструктором стрелкового тира который был на ведении местного ДОСААФ и того же военкомата который направлял его в летное училище.
Работа, не смотря на небольшую зарплату, была не пыльная и нравилась Кольке, так как он между делом учился стрелять. И научился стрелять со всех позиции и даже через зеркало.
    
     Тир был расположен в центре за кинотеатром "Знамя" напротив пивнушки, старого склада запчастей Промкомбината.
     К Кольке заходили все, от мала, до велика, посмотреть на ловкую стрельбу Кольки по мишеням из пневматической винтовки, особенно бывшие фронтовики. После пивнушки оспаривали свою меткость в стрельбе друг перед другом.
     Заходил и Арнольд инвалид с детства, еле переставляя костыли. Хотя он нигде и не работал, но у него были золотые руки, что починить: часы, радио, телевизоры. Мастерил из плексигласа орденские колодки для военкома и начальника милиции. И поэтому он был в почете и там и тут. Военком за его работу снабжал его военной формой. А милиция ни когда не забирала его пьяного, а доставляла его домой. Да как заберешь фронтовика с орденской планкой на груди, который он нес военкому, но не донес. И его, погрузив в люльку мотоцикла, везли домой.

     Фронтовики хоть и знали, что он по возрасту и инвалидности не воевал. Но все, же ему наливали как своему, что бы послушать, как он загибает фронтовые байки. А наслушавшись от фронтовиков, он знал их множество.
     Он сразу же предупреждал, что это ему рассказал один друг.
     Но в рассказе от первого лица с включением слов по-немецки, он был в окопе, полз под паутиной колючек и брал языка. И уже ни у кого не было ни малейшего сомнения, что он не воевал. Многие так и думали.
    
     - Помню, стояли под Курском, - начинал  он свой рассказ, отпив со своей кружки, - зима стояла лютая. Метель метет – в двух шагах ни чего не видно. Как раз под Новый год родственники прислали мне посылку. И за ним надо было идти до штаба. И я пошел, сперва по окопам, а дальше по колышкам. Дошел. Вручили мне посылку, проверив содержимое на предмет горячительных напитков. Там ни чего такого не было. Конфеты и теплые носки. Хотя и не помешало для сугреву и по случаю праздника. Иду значит обратно. Спрыгиваю в окопы и заваливаюсь в блиндаж. А там немцы сидят за столом и шнапса жрут. У меня шары полезли, у них тоже, что сразу протрезвели, увидев меня. Ну, я значит, им говорю, мол, с Новым годом с новым счастьем! Вот мол, вам "Фрицам" подарочек принес от Деда Мороза! Они сразу гут, гут. Но сперва посылочку проверили миноискателем на предмет обнаружения бомбы. Ничего не обнаружив, пригласили за стол и налили полный стакан ихнего шнапсу. Выпил, утерся рукавом и занюхал шапкой. Они говорят, на мол, закуси. А я говорю, после первой не закусываю. Они еще наливают. И ждут, пока я свалюсь. А  мы приучены, наш самогон-то покрепче ихнего пойла. Я, значит, занюхал шапкой и говорю, мол, после второй тоже не закусываю. Они наливают третью. Напился отменно, теперь говорю, и умирать не страшно. Ведите, говорю меня фашисты проклятые не расстрел. А они гады, иди, говорят нах хауз, домой, значит. И суют мне мою же посылку. Но пьяный-пьяный, а соображаю, что туда они могут и свинью подложить, в смысле пару гранат или мину замедленного действия. Вывели за бруствер и указали направление куда идти. Ну, я отошел метров сто и выкинул посылку, а сам деру оттуда. Дал деру это громко сказано, я полз в сторону своих, медленно, но верно. Когда я свалился в свои окопы, то услышал, что у немцев что-то громыхнуло. Это видимо нашли мою посылку и принесли обратно. С Новым годом Фрицы!
     - Да ладно, - возмутились мужики, с соседнего стола, - что нам тут кино пересказываешь, смотрели мы этот фильм. Женя, Женечка и "катюша", верно говорю?
     - А кто спорит, - хитро улыбался Арнольд, выпив пива и обдумывая, что дальше говорить. – Точно лет пять назад также пили пиво. Когда я рассказывал эту историю, стоял мужик в дубленке за соседним столом и что-то записывал в свой блокнот. Это оказался режиссер этого фильма, ну как его у него еще рыбацкая фамилия?
     - Щукин, Карасев, Окунев, - послышались вокруг варианты ответа.
     - Да нет, э-э-э… Мотыль. Во, Владимир Мотыль. Он и есть. Они, значит, ехали из Бирска в Куеду искали место для съемки. И остановились перекусить, заодно и пивка куединского, попить. Он еще за этот рассказ бутылку нам поставил. Верно Зина? Пивко-то куединское еще тогда славилось потому-что не разведенное ни чем?
     - Верно мужики! Пейте на здоровье. Я лучше не долью, чем разводит водой, и портить вам здоровье, - отвечала Зина под общий хохот.

     У Арнольда с утра тряслись руки. Зная это, он ни с кем не спорил, но стоило ему принять стопочку, как все пульки ложились в десятку. Пять спичек с пяти метров ломал только так.
Спорили на кружку пива. Но Колька нарочно проигрывал ему. Потому что он был обидчив. Проиграв кому-либо, он долго не участвовал ни в стрельбе, ни в разговорах за кружкой пива. Брал у буфетчицы Зины «чекушку» и уходил, домой сославшись на дела.

     Однажды, как раз пред Днем Победы Арнольд пришел в Тир, гремя гитарой, который бился о костыли при ходьбе и звенел струнами.
     Потом пел фронтовые песни Кольке и небольшой части посетителей.
     - Слушай Арнольд, ты можешь научить меня играть на гитаре, - спросил Колька. – Давно хочу приобщиться к искусству, а учить не кому.
     - А вообще, кем ты хочешь стать? Летчиком или космонавтом с гитарой?
     - Одно другому не помешает. Летчиком пока не получилось, не прошел по конкурсу. Пойду, отслужу в армии, а там видно будет. Может, еще попробую, военком обещал отправить еще раз.
     - Яволь, «летчик», - сказал он, - беги за бутылкой портвейна, а то у меня в горле пересохло.
     Приняв на грудь. Он показал Кольке три аккорда.
     В открытые двери вагончика, врывались звуки улицы вместе с весенним ветром и щебетом птиц. Настроение было хорошее в преддверии великого и всеми любимого праздника Дня Победы.
     - Надо бы поступить в какой-нибудь институт, - сказал Колька, пытаясь корявыми пальцами найти струны аккорда, которые показал Арнольд.
     - Самый лучший институт напротив, - улыбнулся Арнольд, – Это пивнушка. Там самые лучшие "профессора" прошедшие огонь, воду и все дороги в ад и обратно. Слушай их и ни какой институт не нужен. Если пропустить мат мимо ушей, можно узнать такое от подвыпивших мужиков, что нигде не услышишь. Там, правда, жизни суровая, но наша. Правда можно спиться, как я, но ты парень с головой, тебе не грозит. Вот послушай древнею мудрость: "Пей с достойным, который тебя не глупей. Или пей с луноликой, любимой своей. Ни кому не рассказывай сколько ты выпил, Пей с умом, пей с разбором, умеренно пей".
     Или вот еще: " Знайся только с достойными дружбы людьми. С подлецами не знайся, себя не срами. Если подлый нальет тебе лекарство - вылей. Ну а если мудрый подаст тебе яду - прими"! Вот ведь как сказано. «Если мудрый подаст тебе яду-прими". Значит, он подумал, и решил, что хватит тебе тут небо за зря коптить, все равно ничего путного от тебя не получится. И он ведь прав!
     Не заметно, длинными тенями от соседних домов подкрался вечер. Проводив, Арнольда до дома Колька продолжил бренчать на гитаре, из трех аккордов собирая песню: «Льет ли теплый дождь, падает ли снег. У подъезда, против дома твоего стою...".

     Но терпения не хватало, и он сходил за бутылкой портвейна на всю дневную выручку. И дело пошло веселее.
     Когда закрывал Тир на замок, было уже далеко за полночь и он, бренча по струнам, направился домой. Пахло весной и черемухой из палисадников. Путь лежал мимо вышки геологоразведки с антенной наверху. И ноги сами понесли туда. С трудом забравшись наверх по вертикальной лестнице гремя кое-где гитарой по слабому ограждению из арматуры, он отдышался и огляделся. От той гордости, что он наконец-то забрался на верхотуру, переполняли чувства, и хотелось петь. И он, усевшись на площадке, запел: «Льет ли теплый дождь…»
Легкий ветер шевелил его черные кудри. Звезды, высыпав на небосвод, радовались вместе с ним и весело подмигивали. Они были так близки теперь, что можно было дотянутся до них и потрогать. Внизу спали односельчане, даже не подозревая о подвиге Кольки, и он тихо смеялся над ними и пел дальше подогретый остатком портвейна.

     Пропел до первых петухов. С востока занималась заря, освещая поселок и поднимая жителей на работу. Когда хозяйки начали хлопать калитками и греметь подойниками во дворах, он подумал, что надо слезать. Ведь сегодня предстояло праздничное шествие и митинг у военкомата, в котором военком лично просил Кольку принять участие, возможно и выступить от лица молодежи. Подвести военкома он не мог обещавшего направить его повторно для поступления в военное училище. Но когда он встал и хотел пройти к лестнице и посмотрел вниз, его охватил ужас. Закружилась голова, и затряслись поджилки.

     «Звать на помощь?» - промелькнуло в голове. И он представил, как весь поселок, собравшись у вышки, будет наблюдать как его, обвязав веревками, будут спускать вниз пожарники под хохот и улюлюканье: «Ха-ха, летчик испугался высоты, какой же он летчик, выше курицы ему не взлететь». 

     « Нет, лучше прыгнуть и разбиться», - мелькнула в голове шальная мысль.
 И он представил как будут его хоронить. У его гроба стояли все ветераны, звеня медалями и сверкая орденами с пенящейся кружкой пива.

     « Ну что летчик, - говорил обиженный Арнольд, - не мог прыгнуть с этой чертовой вышки после праздника. Хотел нам испортить праздник да? И гитару, зачем разбил? Такая хорошая гитара была, подарок фронтовиков».
     « Да он всех подвел, - сказал военком, с напущенной грустью. – Теперь придется и митинг отменять, и шествие… извините ветераны, подвел вас Колька. Эх, Колька, Колька, а я из тебя летчика хотел сделать».

     И он, немного придя в себя, зажмурив глаза, на ощупь, повесив гитару на шею начал спуск. Первые шаги дались с трудом. И он представил, что спускается с крыши сарая с корзиной куриных яиц и дело пошло быстрее. Гитара предательский бренчала по ограждению, выдавая его. Но все обошлось, он благополучно спустился и пошел прочь от этого места. И с полгода  за километр обходил эту вышку и никогда не брал в руки гитару. Летчиком он тоже не стал. А стал строителем и строил дома и ремонтировал квартиры в столице, делая пенсионерам и ветеранам войны большие скидки.