Глава 18
Рейнольф долго не мог заснуть, лежал и смотрел на кровать своей хозяйки. Впервые за все время его рабства ему позволили ночевать вне клетки, можно было вытянуть ноги, а не лежать свернувшись калачиком. Привычно поправив ошейник, он перевернулся на спину, ощущая под головой мягкую подушку, вытянул руки в стороны, благостно пошевелил стопами.
Отчего-то вспомнил, как надор притащил новый кожаный ошейник и парочку таких же браслетов. Необычные атрибуты для раба, вызвавшие пересуды во дворце. Сам шургарт их не сильно-то оценил, зачем ему такая милость, он в ней не нуждался, ведь все его мечты касались скорой смерти. Однако почувствовал благодарность к госпоже, после того как с него сбили тяжелый обод и не менее тяжелые кандалы, а их место заняли легкие, с мягкой подкладкой, весьма изящные вещицы, после железа, показавшиеся вообще невесомыми.
– Повелительница сама придумала их для тебя! – Шепнул надор, когда кузнец сбивал старый ошейник. – Не забудь поблагодарить.
Но он так и не сказал ей спасибо, ему все равно не позволялось говорить, а просить слова, только для того, чтобы униженно благодарить за рабские атрибуты ее власти – молодой человек не видел в этом абсолютно никакого смысла.
Впрочем, когда Эннабель подняла тему милостивого дара для раба, Александра пояснила, что сделала подарок скорее себе, а не шуту.
– Видеть его каждый день… – Она небрежно махнула рукой в сторону Рейнольфа. – Да еще и в этом безвкусном железе, которое то и дело бряцает и лязгает, когда он в своей клетке ворочается, было выше моих сил. Хочу, чтобы меня окружали красивые вещи, раз уж все равно придется терпеть этого человека рядом с собой.
Даже сейчас было горько вспоминать эти слова, его задевало отношение госпожи, как ни старался шургарт, как не строил из себя образец спокойного равнодушия, но иногда даже выть хотелось от невыносимой тоски. Еще усугублял запрет на общение. Он вынужден был молчать при любых обстоятельствах, чтобы не происходило, даже если хотелось оправдаться или попросить прощения, а такое случалось частенько, приходилось выполнять волю хозяйки и смиренно ждать позволения говорить, положив раскрытую ладонь на горло. Это иногда забавляло вельмож и многочисленных дворцовых слуг, самого же шута доводило до исступления. Правда, стоило признать, что это наказание научило Рейнольфа смирению и самоконтролю. Он всегда славился острым языком, несдержанной грубоватостью в общении и любовью к едким и язвительным замечаниям. За это его не любили во дворце наместницы и побаивались, когда он объявил себя регентом. Сейчас же, если и хотелось съязвить или выругаться, он сдерживался, лишь взглядом выражая свое мнение или недовольство. И Рейнольф вдруг понял, что иногда промолчать бывает лучше чем все вместе взятые остроты, брань или недовольные упреки. Теперь ему было проще склонить голову и виновато потупиться, ведь огрызаться или объясняться на словах не позволялось. И его вынужденное молчание неожиданным и странным образом действовало на оппонента, гнев которого внезапно сам собой стихал. Даже надор, который сначала бил, а потом разбирался, коренным образом сменил манеру общения с молчаливым шургартом. Так что поговорку: «молчание – золото» – новоиспеченный раб ощутил на себе в полной мере и, можно сказать, был благодарен хозяйке. Хотя положа руку на сердце все равно чаще бесился оттого, что не мог говорить.
Раньше хотя бы мысли о скором исполнении приговора успокаивали смертника, но теперь совсем не утешали его. Наоборот, всякий раз получая серьезное ранение, Рейнольф все больше ценил жизнь, каждое ее мгновение, каждый прожитый день. И до ужаса хотелось разделить это неожиданное открытие хоть с кем-то, прижаться к теплому телу любовницы, зарыться лицом в грудь, забыться в желанных и жарких ласках. Он жаждал тепла и понимания, а натыкался лишь на холодные жемчужно-серые глаза и гневный окрик: «Марш в клетку!».
Нет, в разрядке ему не отказывали (госпожа, несмотря на свою неопытность в сексуальных вопросах, вполне понимала нужды подневольного мужчины), рабу позволялось задерживаться в ванной надолго, особенно после того, как Эннабель устраивала эротические спектакли, видимо призванные раскрепостить царицу, сделать ее более чувствительной и чувственной. Наверное, маркиза старалась по просьбе надора, сам бы он о таком и заикнуться не посмел.
«В последнее время Эннабель что-то действительно особенно насела на девчонку… – Он осекся. – На ее величество!».
Теперь даже в мыслях поправлял себя, не позволяя неучтивое обращение к своей хозяйке. Впрочем, покорствовать ей было несложно, даже через себя Рейнольф не переступал. Александра не унижала его, не била (урон при тренировках ни в счет), в обиду никому из своих подруг не давала, даже надора осаживала.
«Вот и трусы приказала мне пошить, много и разных, чтобы на тренировках я не сверкал своим «хозяйством»…» – Рейнольф улыбнулся, перекатился на бок, оперся на руку, приподнявшись, и снова посмотрел на кровать госпожи.
Так и сказала: «Не хочу, чтобы он сверкал своим «хозяйством»». Ее шургарт сначала даже не понял о чем она, потом долго про себя смеялся, а трусы со странным названием «боксеры» носил с благодарностью. Хозяйка старалась не ставить его в неловкие ситуации, она вообще была прекрасной и достойной женщиной. Эдакой мечтой, о которой грезят все мужчины гаремного возраста и даже те, кто давно превысил эту возрастную планку. Встреться она на пути Рейнольфа раньше, он, наверное, бегом бы побежал в ее гарем, хоть наложником, хоть служителем, да пусть даже рабом.
Впрочем шургарт лукавил, до встречи с госпожой и своего вынужденного рабства, он не поверил бы в существование такой женщины, подумал, что она просто мерзкая лгунья и лицемерка. Его каждый раз бросало в ярость лишь при упоминании о гареме или служении женщинам, он никогда не прислуживал за столом ни матери, ни сестрам, не проявлял должного уважения при общении. Не мог заставить себя покориться ни одной из них, мечтал о том, что однажды сможет подняться над ними и обрести свободу и власть, а стал рабом, и не просто невольником, а смертником, существом, у которого нет никакой надежды на освобождение. Сначала он впал в отчаяние, огрызался, дерзил, попытался ударить хозяйку, надеясь, что она за это наверняка убьет его. А она ведь по сути была ни в чем не виновата и не заслужила ни его злости, ни ненависти, ну разве что взялась угрожать ему и даже вознамерилась изнасиловать. Только ведь он сам до этого превратил ее в свою рабыню и глумился над ней. И что же он тогда ждал, жарких объятий и признаний в любви? Она не наказала его, поняла состояние и отчаяние человека, попавшего в такую передрягу, даже защищала перед другими, не позволяла никому издеваться над ним. Правда своим холодным равнодушием доводила до исступления, но все-таки она была прекрасна. И Рейнольф желал ее, желал как никого на свете, мечтал, грезил во снах и наяву, понимая, что раб обречен только фантазировать и доводить себя до исступления на дне ее ванны, и это-то ему позволялось только с разрешения повелительницы.
«И пусть… – Он отчаянно сжал руки между ног, возбуждаясь, стоило только подумать о желанной женщине. – Пусть приказывает, бьет, даже изнасилует, все от нее приму, любую прихоть выполню, лишь бы она посмотрела на меня с теплотой, хотя бы раз улыбнулась и приласкала, пусть хоть как пса потрепала по холке, но по-доброму, нежно, любя».
Он едва не застонал в голос, но вовремя осекся. Госпожа зашевелилась в кровати, сонно вздохнула, что-то пробормотала. Рейнольф замер, не смея дышать. Ножка Александры выглянула из-под одеяла, узкая стопа с аккуратной, круглой пяточкой. Рейнольф все бы сейчас отдал, чтобы узнать, какая на ощупь эта пяточка, а кожа на стопе, а маленькие пальчики и аккуратные, гладкие ноготки, такие ровные и такие восхитительно притягательные. Он сам не заметил как переместился к кровати, действуя бесшумно, даже дышал через раз. Осторожно положил подбородок на край матраса, с благоговением смотрел на тонкую щиколотку, на узкую стопу, облизнулся и закрыл глаза, тяжело и протяжно сглатывая.
То, что позволялось какому-то наложнику, для него оказалось недостижимым предметом зависти.
«Хочу поцеловать… – Стонал про себя шургарт. – Хотя бы ноготок лизнуть…»
Губы почти коснулись очаровательной ножки, по телу бежали электрические импульсы и вся кожа покрылась мурашками от предвкушения. Перед мысленным взором уже встала картина его окончательного падения. Он ничего не мог с собой поделать, его неумолимо тянуло к Александре и это не было действием магической печати, физическое желание обладать ею появилось как только он увидел ее в медблоке, в самый первый день их знакомства. Желание, сопротивляться которому оказалось невероятно трудно. Мужчина закрыл глаза, отстраняясь. Судорожно сглотнул, подавляя возбуждение, быстро вернулся на свое место. Он не нарушит ее приказа, как бы ни хотелось ему, какие бы не посещали его фантазии и какой бы беззащитной ни казалась сейчас хозяйка, он не упадет в ее глазах еще ниже, не обманет доверия, не разорвет эту тонкую, непрочную и зыбкую связь, которую создала сама Александра, позволив своему рабу спать вольно.
Утром, не успел Рейнольф открыть глаза, как тут же натолкнулся взглядом на ножки Александры, она стояла рядом с ним на ковре. Молодому человеку показалось, что он продолжает видеть чудесный сон, в котором госпожа приказала ласкать ее ножки, целовать и вылизывать их, делать чувственный массаж. Рот тут же наполнился слюной и по телу пробежало молниеносное возбуждение, болезненное и одновременно приятное.
– Я не против, можешь приступать. – Неожиданно сказала хозяйка и Рейнольф удивленно взглянул на девушку. Как всегда она оставалась безучастна и равнодушна к нему, а разговаривала с кем-то другим.
– Спасибо, повелительница! – Молодой послушник склонился в низком поклоне. – Постараюсь не разочаровать вас!
Она ушла в ванную, а служитель принялся убираться.
«Вот оно что, его направили в услужение царице, меня здесь вообще ни во что не ставят!» – Разочаровано подумал шургарт. Он поднялся, недовольно окинув взглядом паренька лет шестнадцати, худощавого, но высокого, явно обещавшего к восемнадцати возмужать, поскольку внутри него плескалась боевая магия. Уже сейчас этот, еще по сути мальчик мог побороть любого обычного воина, не наделенного стихией.
– Эй, не мешайся! – Сурово предупредил юноша, но не толкнул даже плечом, хотя прошел нарочито близко, пробурчав себе под нос. – Бесполезный раб…
В его голосе сквозила ревность, видимо послушнику очень нравилась Александра (хотя как могло быть иначе, ведь она божественная, а все служители ордена буквально сходят с ума от ее природной силы). Не будь рядом с ней подневольного, любой бы из братьев мог претендовать на место шута и, тут Рейнольф абсолютно не сомневался, каждый из них с удовольствием отдал бы жизнь за свою повелительницу.
– Сказал же!.. – Злой взгляд наверное должен был прибить на месте, но вызвал только улыбку.
– Что лыбишься?! – Не понял служитель. – Лучше бы собрал подушки, это ты спал на ковре и разметал их по всей комнате.
Рейнольф огляделся и действительно увидел, что вытолкал почти все подушки с ковра на пол. Но он и не подумал подчиняться какому-то послушнику, демонстративно уселся на ковер, чем сильнее разозлил пока еще нестабильного воина ордена.
– Вот мерзкий раб! – Рыкнул юноша, поднял подушку и бросил в невольника. Тот поймал мягкий снаряд и послал его обратно. Добился еще одного броска и повторил свой маневр.
– Зачем такой как ты нужен повелительнице? – Голос уже звенел, еще чуть-чуть и служитель применит магическую силу, за что конечно тут же поплатится, но он еще не приучен к контролю и вывести его из себя так легко. Рейнольф снова усмехнулся.
– Рабу надлежит знать свое место!
– А тебе надлежит получше контролировать эмоц… – Он забылся и подал голос, и надо же такому случиться, именно в этот момент из ванны вышла Александра. Невольник мгновенно захлопнул рот, оборвав речь на полуслове, и потупился, однако госпожа вовсе не обратила внимание, не попрекнула за нарушение приказа, да что там, она вообще на него не взглянула. Ни его поведение, ни он сам ее абсолютно не волнуют, как же больно было осознавать такое. Рейнольф вскочил на ноги, выхватил плеть из-за пояса послушника и молча протянул госпоже.
– И ты туда же? – Удивилась она. – И с чего вдруг такой порыв?
– Я позволил себе нарушить ваш приказ и заговорил без разрешения… – Он постарался добавить в голос дрожь, но выходило плохо.
– А, вот оно что… – Александра взяла плеть и Рейнольф опустился перед ней на колени, согнув спину, ожидая, что хотя бы сейчас она на миг примет его раскаяние и проявит чувства, пусть это будет и просто злость.
Девушка прошла мимо него и отдала плеть возмущенному юноше, затем повернулась к своему шургарту.
– Ты думаешь, что у тебя есть время на игры? Марш в ванную и чтобы через пять минут был готов, я иду на тренировку и не собираюсь задерживаться из-за своего шута.
Ее взгляд не выражал ни злости, ни даже заинтересованности, ей было все равно и это снова полоснуло по сердцу, живот скрутило колючей судорогой. Пришлось подчиниться. Молодой человек зло смотрел на себя в зеркало, раздумывая, бриться ему или сегодня можно обойтись, ведь хозяйке наплевать как он выглядит и что делает.
«А может начать разговаривать, раз ей все равно?»
Рейнольф отрицательно качнул головой, выдохнув с досадой. Потому что вспомнил первые дни своей неволи, когда еще думал, что приказы госпожи можно оспаривать безнаказанно. Он позволил себе высказаться по поводу утренних пробежек, а заодно и об уроках Эннабель, которые считал бессмысленными. Хозяйка не заставила заткнуться и не напомнила о запрете подавать голос без команды, выслушала очень внимательно, затем приказала надору вставить болтуну кляп и тот без промедления выполнил приказ, затолкав в рот Рейнольфа какую-то тряпку, заклеил клейкой упаковочной лентой, обернув липучку вокруг его головы несколько раз. И с этим кляпом шургарту пришлось ходить целый день, испытывая жуткий стыд от собственного жалкого вида. Кстати, в этот день был обед, на котором позволили присутствовать нескольким вельможам и госпожа не разрешила Рейнольфу надеть плат. Такого позора он не испытывал никогда, сначала злился на хозяйку, затем на себя и свою болтливость, а позже раскаялся и поклялся больше никогда не позволять себе нарушать ее приказы.
Только она могла решать, когда он провинился и лишь ей позволено назначать наказание, это он уяснил и теперь жалел о своем порыве, но для него ее равнодушие и холодность становились все более невыносимыми. Рейнольф, раньше считавший себя достаточно нелюдимым и любящим одиночество, неожиданно и остро начал нуждаться в тепле другого человека. И как раз сейчас этого тепла никто не мог ему предоставить. Это была пытка. Конечно все можно объяснить, ведь ему поставили магическую печать, которую зарядила сама Александра и ее сила сейчас ломала и сокрушала гордость раба, но ему-то от этого не легче. Его волновал не процесс, вызывающий эти мучительные чувства, а само страдание, которое хотелось прекратить, найдя тепло, понимание и поддержку. И теперь уже не какой-то абстрактной любовницы, женщины без лица, с которой он часто мысленно общался долгими бессонными ночами в своей клетке, Рейнольф хотел получить понимание исключительно от Александры. Больше уже никто не мог заменить эту женщину и именно она отдалялась все сильнее и сильнее.
«Как же я хочу умереть!» – Сейчас он не кривил душой, именно сегодня, после осознания, что без ее прощения ему просто незачем жить, он так страстно возжелал смерти.
Как и обещал надор, они все вместе отправились на горный луг, окруженный невысокими зарослями иргинелий. Их нежные фиолетовые листочки трепетали, словно приветствуя гостей, а длинные, свисающие кисти, собранные из достаточно крупных оранжево-сиреневых цветов, с белоснежной, будто светящейся сердцевиной, колыхались на ветру, распространяя чудесный аромат.
– Как красиво! – Александра положила мягкую кисть на ладонь и вдохнула запах цветов. – Невероятно пахнут и такие восхитительные.
Рейнольф, надор и еще пара лекарей, сопровождавших царицу, не могли отвести от нее глаз, такой прекрасной она была, такой восхитительно привлекательной и головокружительно невероятной на фоне нежных цветов иргинелии, которые только подчеркивали ее божественную красоту, ее хрупкость и одновременно с этим величие.
Харалд первый вышел из оцепенения, он недовольно кашлянул, взглянув на своих братьев по ордену, а затем и на подневольного шургарта, последнему отвесил подзатыльник. Рейнольф тут же зло стрельнул взглядом и скривил рот (всегда так выражал свое недовольство), но не перечил, опустил взгляд, который, в соответствии статусов, не смел поднимать на хозяйку.
Когда они оказались на лугу, восхищение Александры только усилилось, она замерла, ни в силах идти дальше. Поскольку перед ней расстилался пушистый ковер из невероятно красивых, махровых цветов, переливающихся цветовой гаммой от нежно-золотистого, золотисто-розового и до желто-оранжево-красного. Но не только разноцветные соцветия вызвали интерес. Пересторассеченные листья и даже стебли этого невероятного цветка были покрыты золотистым пушком, казалось, что все растение посыпано золотой пыльцой волшебных фей и само по себе тоже обладает чудодейственными свойствами. В солнечных лучах эти необычные цветы переливались алмазным блеском, излучая радужное сияние и тем самым создавая абсолютно нереальную картину, способную поразить воображение любого наблюдателя.
– Вы любите сладкое? – Надор улыбнулся. Девушка кивнула в знак согласия. – Тогда сорвите цветок и попробуйте!
– Что, съесть его? – удивилась она. Однако, увидев, что все четверо ее спутников кивнули, Александра с сожалением сорвала чудесный золотисто-розовый цветок, похожий на махровую мальву и неуверенно попробовала. Сначала ничего не почувствовала, а затем словно во рту оказалась сладкая шоколадная конфетка со сливочной начинкой.
– Вкусно? – Спросил Харалд.
– Угу…
– Разный цвет, разный вкус! – Подсказал один из лекарей и осекся, когда увидел быстрый и злобный взгляд надора.
– Это златофириусы, повелительница. – Харалд наклонился и сорвал растение. – Из цветков варят варенье, делают мармелад и другие сладости, а из сиропа – леденцы и разные сладкие глазури и кремы. Стебли и листья лекари используют для приготовления лекарств. Волокна стеблей маги вплетают в амулеты и обереги, а корни включают в состав своих зелий.
– Какое полезное растение… – Девушка сорвала еще несколько разноцветных махровых цветков и попробовала, наслаждаясь вкусом помадки, заварного крема и апельсиновых долек с едва уловимыми ромовыми нотками.
Наконец они пошли дальше и вышли к каменистой площадке, совершенно унылой после невероятного буйства красок златофириусов и иргинелий.
– Ну что же, приступим? – Спросил Харалд, многозначительно взглянув на Рейнольфа. Тот безропотно принялся раздеваться. Лекари остались на краю луга, где им было приказано спрятаться за огромными валунами и не вылезать, пока их не позовут.
– Что будем крушить? – Александра оглядела каменистую площадку, по краю которой будто великан покуролесил, разбросав огромные скальные глыбы.
– Здесь занимаются воины ордена, они потихонечку и крушат эти скалы, госпожа, нам же нужно постараться действовать точечно, подчиняя силу, локализуя ее на каком-то одном предмете.
– Да-да… – Уныло отозвалась царица, которой хотелось сегодня, как тому мифическому великану покуролесить. Она оглянулась на шургарта, который хмуро развязывал ботинки, намереваясь снять штаны.
– Сегодня можешь остаться в брюках! – Милостиво позволила хозяйка. – Ниже пояса я бью в исключительных случаях. – Она усмехнулась, понимая, что ее раб сразу же вспомнит об этом случае. – И на колени сегодня не вставай.
Рейнольф благодарно поклонился, живо завязав шнурки на ботинках.
– Зря вы делаете ему поблажки… – Начал было надор.
– Он и так страдает из-за моих атак, не хочу, чтобы еще и колени изранил об острый щебень. – Отрезала Александра, подошла к валуну и водрузила на него небольшой камень, а сверху положила еще один маленький камешек. – Вот такая цель подойдет?
– Вполне.
– Тогда иди и прячься, а то и тебе достанется! – Деловито предупредила девушка, уже внутренне сосредотачиваясь на каменном «снеговике».
«Так, расслабиться и дышать… – Уговаривала она сама себя. – Не думать о Рейнольфе, забыть о нем… У меня есть цель, ее нужно поразить… А перед шургартом поставить защиту… Черт! Не думать о нем, его нет!.. Есть только сила и цель!»
Внутренним взором она уже видела белый росток своей силы, он поднимался из глубин ее сознания, разрастался, становился мощнее и больше, заполнил собой почти все пространство. Дыхание стало глубже, сердце замедлило ритм: удар, тишина, удар…
Выстрел разнес в мелкое крошево «снеговика» и еще пару валунов по соседству, а так же отколол часть скалы, которая с грохотом обрушилась на землю.
– Блиииин… – С тоской протянула Александра, оглядываясь на Рейнольфа. – Ты там как?!
Он кивнул и улыбнулся. Хотя на его груди алело три свежих раны, неглубоких, но кровоточащих.
«У меня, наверное, никогда не получится…» – Раздосадовано подумала девушка, подошла к новому валуну и вновь установила на нем «снеговика».
Решила не оставаться на ногах, скинула с себя накидку, постелила ее на каменистую землю, уселась, скрестив ноги. Сосредоточилась.
Следующий удар разнес каменную конструкцию вообще в пыль, а шургарту добавил новых ранений, кровь залила его живот и пачкала брюки.
– Лекарей позвать?
Он отрицательно покачал головой, попросил несколько минут, чтобы закрыть раны.
Александра прохаживалась вдоль площадки, время от времени кидая взгляд на Рейнольфа, который, все-таки опустившись на колени, сосредоточился на своих ранах, останавливая кровотечение. Неожиданно он открыл глаза, посмотрел на царицу, затем за нее и в его взгляде отразился ужас.
– Беги, немедленно беги оттуда! – Заорал он. Девушка резко оглянулась, охнула, отпрыгнула в сторону от огромной малиново-черной бесформенной туши, выставила руки перед собой, намереваясь атаковать. – Дура, что ты делаешь, беги!
– За дуру ответишь отдельно… – Пробурчала Александра и глубоко вдохнула, пытаясь вызвать силу. Ту вонь, которая ударила в нос, описать было невозможно, словно воз протухшей рыбы, перемешанной с гниющим мясом и тухлыми яйцами вывалили прямо на нее. Этот отвратительный запах заполнил все пространство, вышиб слезу и даже парализовал на время. Девушка увидела летящую к ней клешню, страшную, испещренную жуткими крючками, способными разодрать жертву на мелкие кусочки. Еще находясь под действием аромаудара, но уже осознав всю опасность, Александра упала на землю, ударила по клешне ногой, перекатилась, краем глаза заметив вторую клешню, вскочила на ноги, встав наизготовку, резко отбила кулаком и эту неожиданную атаку. Рейнольф прибежал на помощь, оттолкнул грубо, едва не свалив на землю.
– Уйди! – Рыкнул, даже не оглянувшись. В его руке сверкнуло лезвие силы, лекари, как оказалось, могли создавать оружие. Острый клинок отсек одну из щупалец и силлиззёр заорал, открыв свою жутковатую пасть полную острых зубов. Шургарт размахнулся, намереваясь разрубить чудовище пополам. Он следил за отростками щечных карманов, однако они не появлялись, значит особь находилась в полной мужской форме и это вселяло надежду.
– Черт! – Вскрикнула Александра и ринулась в сторону опасности, Рейнольф глянул лишь мельком и тут же покрылся испариной, на каменистой площадке появилась еще одна особь более светлого цвета с темно-коричневыми полосами. Скорее всего молодая самка, некрупная, всего-то метра два, по всей вероятности она должна быть вполне созревшая, а значит крайне опасная. Эти твари пришли на запах крови, разозленные, ведь их прервали, похоже силлиззёры готовились к спариванию, поэтому столь ярко проявились их половые признаки.
В девушку полетели ядовитые зубы, она уклонилась, попутно отбила клешни, протянувшиеся к ней, и со всего маху врезала новому силлиззёру по ноздрям. Визг оглушил, самец, взбудораженный призывом самки, разъярился, усилил атаки на человека, пытаясь прорваться к своей «зазнобе».
Александра не раздумывала, забежала сзади и, взметнувшись в воздух, ударила по загривку, поскольку помнила, что там находится легкое. Нога вошла во что-то студенистое, противное, гнусно пахнущее. Самка вскинулась, задрала раскрытую пасть к небу, заверещала и тут же онемела, словно рыба раскрывая рот, видимо пытаясь продышаться. Ее ядовитый клык, вылетевший из щечного кармана, полетел назад, невероятно изогнувшись на подвижном отростке. Девушка чудом избежала ранения и тут же увидела второй клык, несущийся на нее.
«Не уйду» – Она зарычала от злости и отчаяния и тут же ударила силой. Силлиззёра отнесло в сторону, из порезов засочилась неприятная, какая-то сизая жижа. Самка, озверев от боли, резко и невероятно быстро кинулась на свою обидчицу, ее клешни метались как сумасшедшие, уследить за ними было практически невозможно, ядовитые клыки атаковали безостановочно. Казалось, что ранения только увеличили скорость и силу этой твари. Сосредоточиться на сборе новой силы не получалось, Александра носилась по площадке, пытаясь избежать смертоносных ударов, ей это пока удавалось, но в силе и скорости она явно проигрывала.
Рейнольф получил отдачу силы госпожи, больно резанувшую по груди, но не остановился, лишь еще сильнее озлобился, сражаясь с самцом, который словно ополоумел, учуяв свежий запах крови. Он двигался стремительно, несмотря на свои габариты, ловко избегал атак человека и норовил захватить жертву уцелевшей клешней. Рейнольф хотел помочь Александре, раз или два наносил удары еще и по самке, отвлекая ее на себя, но желаемого не добился, едва избежал укола ядовитым зубом и чуть не попал под атаку самца. Подвижный, склизкий хвост подсек ноги противника, пытаясь уронить его на землю. Рейнольф в последний момент отпрыгнул от этой подлой подсечки, поскользнулся на камнях, упал и быстро откатился, избегая быть раздавленным, кинувшейся на него огромной тушей силлиззёра. Наконец-то получил преимущество и, не раздумывая, рубанул по самцу, разрезав его на две половины. Только тогда скривился от боли, но залечивать достаточно глубокую рану и множество ссадин было нельзя, иначе придется распылить клинок. Без промедления он бросился на помощь к Александре.
На скалах вдруг появился надор, который, как оказалось, сражался с еще одним монстром, неожиданно выскочившим около его укрытия. С трудом одолев взрослую и очень сильную особь, Харалд понесся сломя голову на помощь повелительнице, в его руках сверкали два клинка силы, острые и безжалостные. Скорость воина поражала, но даже при такой скорости он опаздывал. Надор с отчаянием смотрел на битву госпожи, на бегу сформировал сгусток силы, зная, что он сейчас абсолютно бесполезен, но все-таки швырнул энергетический шар в силлиззёра. Шипя и искрясь магический снаряд взорвался, ударившись в силовой щит – Александра неосознанно защищалась от воздействия чужой магии. Она еще не умела пользоваться силами служителей, дабы использовать их как свое надежное оружие.
Атака самки беспощадна и молниеносна, после серии обманных движений, она наносит один единственный удар и уничтожает свою жертву. Александра не знала этого, она разгадала почти все выпады, отбила большинство из них и упустила самый главный. Смертоносный клык полетел так неожиданно и под таким углом, что отразить его девушка уже не успевала. Рейнольф заслонил собой госпожу и принял клык в себя. Александра, не ожидавшая, что ее начнут спасать, ударила силой как раз в тот момент, когда широкая спина шургарта заслонила ее от силлиззёра. Раздался чудовищный грохот, белая вспышка на миг осветила округу и тут же все утонуло в непроглядной тьме.