Чтобы быть следователем по особо загадочным делам, надо быть немного не в себе. Может именно за то, что агент Зигмунд был "не в себе" он и получил свое рабочее имя Зигмунд. Как звали его на самом деле, на какую "контору" он работал, чем занималась эта контора?-вопросы эти являются настолько секретными, что если вдруг случится так, что кто-либо совершенно случайно(а иначе и быть не может) найдет на них ответы, то ровно через шестнадцать с половиной минуты этот кто-то будет в раю. Почему именно шестнадцать с половиной и почему именно в раю-это тоже секрет, а автор этих строк хоть и надеется где-то в темных уголках сознания попасть в рай, но расчетное время этого "попадания" автора не совсем устраивает.
Если вы, опять же по чистой случайности, зайдете в бар "Монгольфьер" который затерялся в одном из переулков горвда, миловидная официантка со служебным именем КатИ принесет вам пыльное меню, из которого вы узнаете, что делать вам в этом баре собственно нечего. Все потому что в этом заведении собираются сотрудники "конторы", а случайных посетителей выдворяют скудным меню, запредельными ценами и отсутствием спиртного. Впрочем, если кого-либо не смутят такие обстоятельства, то милашка Кати запросто накормит вас дорогущей безвкусной похлебкой, над которой старался штатный повар по прозвищу Дихлофос, абсолютно готовить не умеющий, но зато знающий все семь принципов сталкинга и являющимся действительным чемпионом "конторы" по бесконтактному бою. В общем-то за неумение готовить Дихлофос и был назначен Мерлином изредка "кудесничать" на кухне.
А вот спиртное в баре все же имелось. Для своих. Выдавали его только тем служивым, кто в данный момент был не на дежурстве или таким деятелям, как Зигмунд, чья мозговая деятельность напрямую зависела от количества алкоголя в крови и в чьих замысловатых извилинах "контора" очень и очень нуждалась. Но как бы там не сложились обстоятельства посетить второй раз "Монгольфьер" вам не захочется... если только вы не влюбитесь в Кати.
А влюбиться в курящую, как паровоз, и сквернословящую, как пьяный боцман, Кати, ох, как сложно… хотя прецеденты были. В следствии чего у дорогой Кати имеются двое детей и отчаянный рубака муж, который впрочем так и остался не в курсе, где и кем на самом деле работает его милая жена. При его редких появлениях в баре, Дихлофос прячется на кухне, памятуя об их поединке во внутреннем дворике "Монгольфьера", по окончании которого чемпион Дихлофос получил перелом двух ребер, а муж Кати, в то время еще не являющейся еще мужем, получил, собственно, саму Кати. Дихлофос долго не переживал и именно он предложил Мерлину использовать парня по мере надобности "в слепую". И в отчетах, которых никто и никогда кроме самого Мерлина не видел, парень так и проходил как "муж Кати". Памятуя о шестнадцати с половиной минутах, имя этого парня мне не известно.
В это утро Зигмунд по обыкновению сидел за своим столиком у маленького, скорее напоминающего бойницу, окна. Был небрит, помят и пока еще слегка пьян. Увидев пришедшую к восьми часам Кати, Зигмунд завел свою эпистолярную шарманку про "Дорогую Екатерину Матвевну". В воспаленном его мозгу жаркий ветер пересыпал белый песок с бархана на бархан. Сам Зигмунд сидел в тени разрушенной крепости и, скрипя обмотками на пролетарских ногах, сочинял очередное письмо любезной Катерине, изредка слюнявя, пересохшим от жары языком, грифель химического карандаша.
- ...Добрый день, веселая минутка. Здравствуйте, бесценная Катерина Матвеевна. За прошедшую отсрочку не обессудьте. Видно, судьба моя такая. А еще пораскинув революционными извилинами, думаю я, незабвенная Катерина Матвевна, что супротивник наш хитер без меры. Скрытен и все норовит делать исподволь, сам при этом оставаясь в тени. Так что вам зазря убиваться не советуем. Напрасное это занятие...ох, напрасное...
- Ты бы закусил, Зигмунд!-сказала проходящая в сторону кухни Кати.
- А вот самая приподлейшая их задумка, разлюбезная Катерина Матвеевна, все делать руками самих жителей разоряемой дотла планеты. Пробуя разные политические режимы и экономические модели...цель одна- руками аборигенов извлечь из недр до последней крошки весь презираемый пролитареатом, но так же добываемый в немыслимых масштабах металл. Золото не правит миром, уважаемая Екатерина Матвеевна! Миром правят золотодобытчики со своей безумной идеей. Вес шик, весь кайф делать это долго,очень долго...крупица за крупицей, слиток за слитком. Вы несогласный, неподдающийся дрессировки неандерталец? Долой со сцены эволюции! Таким не место на исторической арене...Мы выпестуем вид, не мыслящий своего существования вне рамках золотого двигателя...э… золотой машины. Бог из машины? Нет, Боги из золотой машины. Машина эта мелет и подминает под себя все не нужное для добычи - дружбу, любовь, честность... даже произнося эти слова, со временем человек будет чувствовать сначала неловкость, а затем и отвращение...А не принесли бы вы мне, сердечная Екатерина Матвеевна, еще граммов двести водочки?
- Зигмунд, тебя Мерлин вызывает, -выглянул из кухни Дихлофос.
- Еще маленько подсоблю группе товарищей, кое- какие делишки улажу и к вам подамся, бесценная Катерина Матвеевна. Простите великодушно, небольшая заминка. Докончу в следующий раз.
Мерлин обитал за кухней. Если охарактеризовать Мерлина одним словом, то это будет слово «НЕ». Не стар. Не молод. Не высок. Не низок. Не брюнет, не блондин и даже не шатен. Не привлекался, не состоял. Не женат...но и не холост. Не брит до синевы. Не зарос до бороды. НЕ. Пройдете мимо и не вспомните лица.
И кабинет ему под стать. Просто кабинет. Стол, стул, графин, папки с бумагами. В папках какая-нибудь бухгалтерская отчетность-копеечка к копеечке. Прочтешь и не к чему прицепиться. Накладные на зубочистки за последние десять лет. Все в полном порядке. В пластиковом стакане остро отточенные карандаши. В стеклянной вазочке на окне букетик полевых цветов. На Мерлине недорогой серый костюм без "искры" и прочих излишеств. Костюм не нов. Но и не стар. А так чтоб в самый раз. В самый раз, чтобы пройти мимо и не вспомнить ничего. Говорит Мерлин не громко и не тихо, а так чтобы собеседник мог комфортно слушать, не напрягая слух.
Вопреки всему этому или благодаря всему этому Мерлин - опасный человек. "Да и человек ли?"-думал иногда Зигмунд...и не мог решить. Мерлина Зигмунд не боялся но и не недооценивал. Чувствовал Зигмунд в присутствии Мерлина какую-то "заулетную нездешность", но объяснить это чувство до конца не мог.
Вот и сегодня Зигмунд вошел без стука в кабинет и сел на стул для посетителей. Мерлин, не отрываясь смотрел в окно. Окно выходило во внутренний дворик кафе и там в конце дворика виден был маленький лабораторный корпус и серая стена из дикого камня. Щебетали птицы. Мерлин словно очнулся от каких-то, одному ему известных воспоминаний, и еле заметно тряхнул головой.
-Доброе утро, Зигмунд.
Зигмунд внутренне выдохнул вдруг остановившийся в легких воздух и молча кивнул. Птицы за окном замолчали. "Дурной знак!"-подумал Зигмунд и обратился в слух.
- В конце концов, мир - это то, как мы его воспринимаем,-сказал Мерлин не тихо и не громко, а так чтобы собеседнику было комфортно.
"Все, трындец!"-подумал Зигмунд.-"Если начал издалека, то живым мне из этой передряги не выбраться."
-Вы - наш лучший специалист, Зигмунд, по части восприятия реальности. Не то, чтобы ваша точка зрения была единственно верной...не то, чтобы эта точка вообще была...просто откуда-нибудь мы все же должны отталкиваться. Вы, Зигмунд, даете, как бы это сказать, среднестатистическую картину с самым глубинным толкованием происходящего. Это очень и очень редкие качества! Но...
"Все! Понеслась душа в рай!"-Зигмунд внутри собрался и приготовился услышать самое худшее.
-Но...на этот раз нам нужна концепция. Ээ…не просто концепция, а Концепция. В мире происходит теоретически конечное количество событий. Все, наверное, конечно. Все события так или иначе трактуются и количество трактовок прямо пропорционально количеству трактующих. А если количество событий не конечно? Допустим, бесконечно...умножать бесконечность на количество трактующих бессмысленно. Умножать конечные цифры на другие конечные цифры и делать выводы на основе полученных результатов имеет некоторый смысл и практическое применение в конечном итоге. Улавливаете направленность вашего задания?
- Все как-то в жизни неспроста.
Поверьте на слово хромой собаке.
Которой в беспощадной драке
Погрызли кучерявый хвост.
Так неспроста, что чешется в затылке.
И хочется припасть холодным лбом к столбу.
Иль утопить свой основной вопрос в бутылке.
Кто понял, ах оставьте похвальбу.
Все как-то неспроста. Все где-то шито- крыто.
Мелькает чья-то тень в березовом лесу.
А ты сидишь- расколото корыто.
И ковыряешь коз в застуженном носу.
-Вот-вот! -кивнул Мерлин.- именно "тень в березовом лесу" нас и интересует! Это вы, Зигмунд, хорошо подметили!
-Это ээ…поэтесса… малоизвестная.
-Привлеките! ...хотя не обязательно. Даю вам месяц, Зигмунд. Через месяц надеюсь видеть вас с более менее вразумительным ответом. Финансы не ограниченны. Вопросы есть?
- То есть за месяц я должен докопаться до изнанки Мира?
-Не просто докопаться, Зигмунд, не просто прийти и сказать допустим: "Миру задают концепцию цианобактерии своим отношением с эвкариотными клетками, неравнодушно дышащими кислородом."
Нет, Зигмунд! Вы должны предоставить их личную переписку! Адреса, телефоны, явки! Но это не самое главное, Зигмунд! Вы должны принести мне…нам свою Концепцию! То, как вы видите наиболее приемлемый вариант трактования событий. Все. - Мерлин отвернулся от Зигмунда и уставился в окно. Запели птицы. Зигмунд тихо вышел из кабинета и тихо прикрыл дверь. Правда дверь и так никогда не скрипела.
…Дрожайшая моя, Катерина Матвеевна!-сказал Зигмунд проходя мимо перетирающей и без того чистые бокалы Кати.-Можно сразу литр беленькой. До пятницы я должен выдумать мир для освобожденных женщин Востока!
День первый.
Что делает среднестатистический обыватель, столкнувшись с неразрешимым, на первый взгляд, вопросом:
1 Гуглит.
2 Обзванивает друзей.
3 Идет к гадалке.
4 Напивается до чертиков.
5 Вызывает стихийных духов, начертив пантакль на полу кухни
6 Пускается во все тяжкие с девками и кордебалетом.
7 Звонит маме.
Что делает в этих случаях следователь по особо запутанным делам Зигмунд:
1.Узнав что расход финансов не ограничен вышестоящим начальством, покупает черный автомобиль "Как у Штирлица".
2 Напивается
3 Пускается во все тяжкие с девками и кордебалетом
4 Отлеживается с мокрой тряпкой на голове, двумя застрявшими в квартире девушками наилегчайшего поведения и кефиром.
5 Гуглит.
День пятый "Киберпанк"
Зигмунд убрал, как мог, в квартире. Навел большую чашку растворимого кофе и включил компьютер. Надсадно загудел кулер. Подрагивающим указательным пальцем Зигмунд набрал запрос в поисковике- "Концепция мира".
" В исходном запросе « кончепция мира », возможно, есть опечатка.
Результаты по исправленному запросу." " КОНЦЕПЦИЯ МИРА – Интересные статьи - Каталог статей ..
КОНЦЕПЦИЯ МИРА. Весь бесконечный мир, как и любая его составляющая, движется только во времени, по координате время…"
Зигмунд поморщился, вырубил комп и завалился спать.
День шестой. "Шестнадцать с половиной мгновений весны"
Зигмунд "открыл ворота гаража, сел за руль и включил зажигание. Усиленный мотор его "Хорьха" заурчал ровно и мощно. "Поехали, машинка"-подумал он и включил радио." Ровно через триста метров "машинка" "сдохла". Зигмунд хлопнул дверцей и растворился в переулках. Через шестнадцать с половиной минут трамвай с номером "165", дребезжа стеклами, увозил его на окраину города.
Когда рельсы закончились, Зигмунд вышел на трассу, выставил в небо большой палец на вытянутой к горизонту руке и остановил такси ядовитого желтого цвета.
-В аэропорт, пожалуйста!
Таксист, небритый мужчина неопределенного возраста, тронулся с места и в зеркало заднего вида внимательно осмотрел своего пассажира.
-Наверное, вы затеяли какое-то дело? -чуть погодя спросил таксист. Он улыбнулся и лучи морщинок разбежались от уголков его глаз.
-Почему вы так решили? -заинтересованно спросил Зигмунд.
- Над вами кружит бабочка.
-Бабочка?!
-Ну, можете назвать это существо ангелом-помощником.
-Может, ангелом-хранителем?
-Нет, это разные существа. Ангелы-хранители совсем не похожи на бабочек.
-А на кого они похожи?
-На пузырьки в блендере, когда вы взбиваете коктейль.
-Понятно,-Зигмунд смотрел в окно на проносящиеся мимо деревья.
-Не верите?
-Очень даже верю! -искренне заверил таксиста Зигмунд.
-Бабочка будет помогать вам во всем. Это очень хороший помощник! Вам будут встречаться нужные люди.
-Как вы, например.
-Как я,-согласился таксист.-Хотите я покажу вам Езду Силы.
-Любопытно!-Зигмунд пристегнулся ремнем и откинулся на сидение.
Таксист закрыл глаза, убрал руки от руля и втопил педаль газа в резиновый коврик.
В аэропорту Зигмунду пришлось в срочном порядке отыскать бар и выпить двести граммов дорогущего препоршивого коньяка. После чего Зигмунд, похрустывая шоколадкой "Аленка", подошел к кассе и купил билет до Адлера.
-Вы любите мастурбировать?
Самолет летел выше облаков. Светило солнце и небо было синим до сожаления, что ты не там в этом лазурном океане радости и спокойствия. Рядом с Зигмундом сидела миловидная девушка. Третье кресло пустовало.
-Простите…
-Я спросила "Вы любите мастурбировать?"
Зигмунд почему-то вспомнил парящую над ним бабочку и сказал:
-Обожаю!
-Ой, как хорошо что попались вы, а не какая-нибудь занудная старушка с покрытыми пылью нравоучительными историями! Я люблю мастурбировать в саду. А вы?
-Ээ…в кабинете директора, пока тот отдувается в министерстве.-Зигмунду на секунду представилось, что такая ситуация происходит в действительности в кабинете Мерлина и напряжение, державшееся все время после последнего разговора с начальником вдруг исчезло, словно растворившись в синем небе за круглым иллюминатором самолета.
-Как романтично! Но вы, наверное, шутите! Я понимаю, что довольно затруднительно вот так с бухты-барахты выкладывать незнакомой девушке свои интимные подробности. Меня зову Мишель-это не настоящее имя.
-Зигмунд, - представился Зигмунд.-Это тоже не настоящее имя.
-Ну вот! -заулыбалась Мишель.-Теперь разговор у нас с вами пойдет куда как лучше! Я люблю выйти в сад, сесть на качели, стянуть трусики, раскинуть ноги зацепив их за перильца на сидении качелей и слушая, как весело щебечут птицы мастурбировать ,при этом было бы совершенно замечательно, если бы свежий летний ветерок обдувал мои ягодицы. Я закрываю глаза и представляю себя на пиратском судне. Морской бриз развевает мои волосы и раздувает засаленные паруса. Впереди маячит торговое судно и адреналин уже бурлит в крови в предвкушении кровавого боя. Я хватаю первого симпатичного пирата с повязкой на глазу и волоку его за ремень в трюм. Я достаю свой кинжал приставляю его к горлу бедняги а другой рукой стаскиваю с него атласные шаровары. Мы валимся на мотки пенькового каната и быть может в последний раз занимаемся любовью. Корабль качает на волнах и скрипят шпангоуты. В трюме пахнет прогорклой солониной и застоявшейся пресной водой. Когда все законченно, мы не слова не говоря друг другу, одеваем на себя портупею с кремневыми пистолетами, с тихим скрежетом вставляем в ножны заржавевшие от крови и морской воды палаши и под крики чаек мчимся вверх на палубу, где наши соратники по ремеслу уже разматывают абордажные крючья.
-Красиво! -согласился Зигмунд.
-В самом деле?! Но это не единственная история, которую я себе представляю. Есть еще прекрасные инопланетянки-лесби с разноцветными глазами и слегка фиолетовой кожей, Гуливер с таким огромным членом, что трачу добрых два часа, чтобы пройти его от начала до конца и многое другое. Скажите, что вы обо мне думаете?
-Вы, Мишель, - замечательная девушка с богатой фантазией!
-Спасибо, Зигмунд! Вы прелесть!
-Пристегните ремни, наш самолет совершит посадку в аэропорту города Адлер, - сказал динамик.
-Я оставлю вам свой телефончик? Мы могли бы вместе лежа на пляже заняться чем-нибудь на пару.-Мишель протянула Зигмунду визитку и обворожительно улыбнулась.
День восьмой.
"Кафе Поплавок"
Этот день Зигмунд помнил плохо. Вчера он снял на пять дней домик на берегу моря. Переночевал. Утром отправился бродить по городку и зашел в кафе "Поплавок" выпить кофе. Кофе тут, может, и подавали... Все, что помнил на утро Зигмунд, можно было уместить в спичечном коробке. Это были обрывки разговоров и размытые лица собеседников. Если хоть как-то сшить эти лоскутки реальности в одно драное одеяло в стиле "печворк", то выглядело это примерно так:
Эпикурейцы
...
Если мы с вами,мужики, сидим за одним столиком и у нас есть общая цель или мысль-то это уже эгрегор. Мы
можем распиариться, набить друг другу морды, привлечь внимание-это значит накачать наш эгрегор энергией. Безусловно, у группы людей за соседним столом, уродующих свои черепа осколками стекла свой
эгрегор, но мы не включены в него, пока не проникнемся их идеей, а значит до того момента мы их не совсем поймем-они в другой плоскости понимания, а попросту у них другое мировозрение и бла бла бла..
Эгрегор, он же "диструктивный маятник" у Зеланда, карасс-вампитер-гранфалон у Воннегута -все это где-то уловимо сходные понятия и видимо они имеют место быть...в нашем сознании, конечно, ибо все там и
есть.
-Извините, можно зажигалочку? Благодарю!
- А вопрос "можно ли все это считать объективной реальностью?" упирается в "а есть ли вообще объективная реальность?!" или даже "да кому вообще интересна чья то реальность?!" Даже если человек закоренелый материалист и атеист, он все равно "пашет"на "эгрегор материализма и атеизма" ,он вкладывает энергию в свои убеждения и этим "питает"
Идею. Миром правят идеи! Для примера горячо любимый мной ссср-человек управлял коммунизмом или идея коммунизма управляла миллионами людей? Конечно, это все философия и бла бла бла, но все же имеет место быть! Мы строили БАМ и Байконур, движимые идеей, а египтяне строили пирамиды и видно идея у них была...своя египтянская!
Блин, да в одном нашем Беломро-Балтийском канале можно утопить все пирамиды Египта вместе с мастабами! Пирамиды тоже воздвигались в первую очередь идеей их воздвигнуть, а уж потом,следом за идеей шли каменщики и прочие кудесники. Процесс вторичен. Может "змея"это такой же символ древней идеи как серп и молот и звезда!! Поэтому и лепили ее везде от дворцов до клозетов как красную звезду...
-Не, чувак, все дело в самом разуме, выдающим твои идеи на гора.. Наше с тобой сознание без потери энергии может находиться только в настоящем моменте времени. Разум же рассматривает объекты, находящиеся или уже в прошлом или еще в будущем. Кто то просто затачивал его для вечности! Мысль не может находится в "сейчас". Проверь! Наше сознание, следуя за разумом теряет энергию. Отсюда и прилив "силы"в состоянии сатори, в состоянии"здесь и сейчас"- мы просто не теряем энергию перестав следовать за разумом. Именно разум на чем то зацикливая сознание создает "воронки"поглощающие энергию.
Когда ты счастлив, ты не о чем не думаешь. Зачем?! Все ведь хорошо! Вот это и не устраивает разум. Не могу точно сказать, симбиоз или паразитизм это, но разум требует энергии.
В состоянии счастья ты находишься в "здесь и сейчас" и энергией делится не намерен! Разум дергает тебя за ниточку -и вот ты чем-то недоволен, что-то нарушило твое счастье и безмятежность. Ты вспомнил вчерашнюю ссору, то что скоро могут кончится деньги... Ты волнуешься и, как следствие, перестаешь быть в "сейчас" и отдаешь энергию разуму. Иногда это приобретает весьма болезненные формы навязчивых мыслей вплоть до полного расстройства психики. Это плата за "разумность". В качестве лирического отступления сравни русское "ум" и "разум","лад" и "разлад".
-Не, братаны! Вся жизнь это физика! Наша жизнь подчиняется тем же законам что и микромир. Что вверху то и внизу. Человек, как и электрон, имеет свою энергетическую орбиту. Завышая свою самооценку мы придаем себе излишнюю энергию и как возбужденный электрон в атоме переходим на другую" не свою" орбиту. Далее происходит то же что и с возбужденным электроном-мы испускаем квант "лишней" энергии (попадаем в такую жизненную ситуацию которая заставляет нас расстаться с лишней энергией) и переходим на "свою" орбиту.
-То есть все дело в самооценке?
-До бабки не ходи!
-Как же, сидя в паршивом нужнике, кое..куи..ху… который представляет из себя эта пивная, можно завысить самооценку?
- Ну ты представляешься мне неким Декартом в деревянном неструганном сортире...и этим я сам завышаю твою оценку. А это тоже работает! В скором времени настанет момент и ты упадешь в моих глазах как...как гребаный прыщавый Икар!
- Я тя занижу ща ниже плинтуса!
-На сука!
-Эй ребята прекратите!
-Получи, сука, гондурас!
…Может именно это воспоминание проливало свет на загадку появления под глазом у Зигмунда совершенно замечательного фиолетового фингала.
Теперь надо было пару дней отлеживаться. Голова трещала, как надкушенный Годзиллой пятидесятиметровый контрабас. Зигмунд доплелся до домика, в котором обитала хозяйка "пансионата", попросил аспирина и минералки. Все это нашлось. Хозяйка понимающе и с сочувствием посмотрела на Зигмунда.
-Что-нибудь еще, дружочек?
-Почитать ничего не найдется? -перспектива провести целые сутки или двое, уставившись в беленый известью потолок, совершенно его не радовала. А отлежатся надо. Удар полученный вчера в "Поплавке" давал о себе знать. Тошнило и плыло перед глазами.
-В прошлом годе писатель останавливался. Жуткий пропойца, между нами,-хозяйка хихикнула. - Писанину свою забыл. Если хотите - почитайте, только верните опосля-вдруг объявится писака.
Бабочка над головой Зигмунда взмахнула большими ,солнечными крыльями, разгоняя кондиционированный воздух.
-Да, конечно, спасибо!
Хозяйка вынесла из чуланчика пыльную папку и бухнула на стол.
Зигмунд задернул занавески, лег на свою скрипящую пружинную кровать, включил бра над кроватью и открыл папку.
Возбужденная пустота
Начну пожалуй с конца. Жизнь это танец со змеями. Кто то держа двух очковых кобр в руках легко и грациозно переступает через прочих представителей этого рода кружась в замысловатом танце, а кто то...ну вы понимаете. Похрустывая змеиными черепами, получая ежечасно ядовитые укусы, нелепо размахивая неуклюжими искусанными руками, прет куда-то, не разбирая дороги. В результате чего и те и другие оказываются где-то посередине этой самой жизни примерно в одном и том же запыхавшемся состоянии, но с разным количеством синяков и ушибов. Тут на необитаемом островке своего тридцатилетия они оглядываются: кто с удовлетворением, кто с недоумением - и делать нечего прут дальше, кто как умеет но уже под более спокойную музыку. Стиль танца при этом редко меняется. А какой смысл? Допер же как-то до сего момента и часа!
Что бы ты ни писал, хоть учебник математики, ты все равно пишешь о себе. Когда ты пишешь о себе, ты пишешь о других. На поверхности воды в колодце твоей души всегда отражаются души других людей. Ну или эльфов, если вы с ними имеете дело. Поэтому единственный способ сохранить в секрете все те свои переулки души которые мы хотим сохранить в секрете - это писать про себя. Другое дело, что писать про себя почти и нечего. Само понятие Я как-то поистерлось, припылилось, потускнело и выцвело. Ведь понятно, что эта совокупность случайных и намеренных вдохов и выдыхов, утренней головной боли, метания от задворков ненужности и бесполезности до центральной площади бытия не может быть твоим Я. Да и не чьим Я оно быть не может. В лучшем случае это сюжет какого-нибудь произведения, написанного кем-то о самом себе и посему полного каких-то других Я, не имеющих ничего общего с неведомым автором. Наверное, так населяются миры.
Разбудила меня эрекция. В ванне капала вода, за окном серо. Может всем миром двигает именно эрекция. Вот что-то назревает в душе, в голове, просто в штанах и призывает к действию. А уже действия бывают приличные и не очень. Сама же эрекция чиста как взмывающий ввысь Олипийский мишка. До свиданья мой друг, до свидания! Это про мишку. Но не сказать такое про эрекцию. Шива лингамурти - это не памятник члену, это символ созидательного начала Вселенной. Ведь чтобы создать ну хоть бутерброд с маслом нужно захотеть это сделать, а для этого нужна побудительная сила. В случае с бутербродом - это голод. Согласитесь, что Вселенная созданная с голодухи... Вот поэтому и Шива лингамурти. Древние не отделяли любовь от эрекции. Такие заумствования начались потом...а пока можно и подремать до будильника.
И все-таки, подумал я засыпая, не нравится мне эта оконцовка со змеями. Причем тут змеи, подумал я, и окончательно провалился в сон.
Снилось мне задрипанное советское кафе или буфет во главе с дородной румяной буфетчицей. «Что тебе парень?» - Сказала она, демонстрируя глубокую как Большой Каньон ложбину в декольте не сильно опрятной белой рабочей куртке. Каньон привораживал, приковывал к себе взор, отвлекал внимание от щербатой тарелочки, куда посетители клали свои трудовые копейки. И по-моему в каньоне я разглядел двух бородатых геологов с довольными, но уставшими лицами. «Сто пятьдесят водки», -сказал я, -«и сок...томатный».
Каньон зашевелился, сбрасывая уставших геологов снова на дно и через минуту две пухленькие руки с окольцованными пальцами поставили передо мной два мутноватых граненых стакана с разными жидкостями. Лица буфетчицы я так и не увидел. Прихватив стаканы, я подошел к высокому столику и спросил разрешения у двух косматых мужичков присоединиться. Мужички, не удостоив меня взглядом, кивнули и немого подвинулись, уступая мне клочок жизненного пространства. Я отпил немного томатного сока, готовясь к более ответственному шагу. И наконец решившись проглотил полстакана водки. Полвосьмого утра, подумал я, блин такая рань, а я тут набухиваюсь! Но вот водка достигла желудка, разлилась теплом, глаза мои прозрели истинную реальность и я стал слушать разговор мужичков.
- А как вы, коллега объясните отсутствие у сапиенса пенисной кости? -вещал мужичек с косичкой- Как такая нужная деталь исчезла в процессе так называемой эволюции?
Второй мужичек имевший на себе выдающеюся бороду лопатой смотрел в стакан с портвейном задумчивым несфокусированным взглядом.
-Осуждать знаете ли легко Андрей Юрьевич! Но пенисная кость - это действительно аргумент!
-Замечательный вы мужик Чарлз, давайте повторим!
Они сгребли стаканы в кучу и неуверенно заковыляли к стойке. У бородатого мужичка сзади был роскошный обезьяний хвост.
Я закурил папиросу и проснулся. Звонил будильник.
За окном еще больше посерело, но так и не развиднелось и я решил забить на работу. Никуда она не денется, позвоню и скажу что заболел, а лучше и звонить не буду ,сами догадаются, устал там человек, запил, да мало ли чего, короче потом придумаю что-нибудь. Я поставил чайник. Потом плюнул на это дело, нашел на столе вчерашний недопитый чай, отхлебнул и закурил.
Я курил и думал о Шиве. Вот поет он свою песню создающую Вселенную. В волосах у него полумесяц и кобра, в руках барабан и пламя изменчивости бытия. У Шивы есть еще пара рук. Одну обвивает змея, другая указывает на левую ногу поднятую вверх, вторая нога опирается на Карлика. Волосы его это змеи. Вокруг него пламя. Вот такой он Шива. А раз так, надо его проведать. Я гашу окурок, натягиваю джинсы, майку, втыкаюсь в затрепанные кеды, кладу в карман сигареты, выхожу во двор и закуриваю снова. К Шиве путь не близок. Надо дойти до трамвая, потом долго ехать скорее всего стоя, потому что время ранее и народ еще спешит на работу, потом от трамвайной остановки надо пройти шумный рынок и там за рынком в старых трущобах живет Шива.
В скверике возле двора на лавочке сидит Салутан. Он сидел тут сколько себя помню, он сидел и пил коньяк, когда хоронили Брежнева, сидел и курил анашу когда рухнул СССР, глотал колеса в нулевые.
-Демидрол будешь?-спрашивает он меня
-Нет у тебя демидрола. Ты умер, чувак!-говорю я ему.
Салутан смеется-прикольная шутка,чувак!Дай пять!
Он действительно умер лет десять назад. На лавочке сидит его тень. Я шагаю дальше.
может надо просто двигатся куда
нибудь...один пьяница-музыкант
будил меня по утрам: вставай
Андрюха,под лежачий камень
водка не течет...и к обеду он
всегда был в отрубе хотя денег у
него никогда не было...ближе к
вечеру мы кидали его в море
минут на 20,он приходил в себя и
отправлялся петь в маленькое
кафе на берегу моря...а утром все
повторялось с начала как будто это
один и тот же день...менялась
только температура моря...но мы
все куда то шли...И я иду дальше.
На трамвайной остановке я вижу Бодхидхарму в не по погоде теплой фуфайке. Он появился в городе с год назад и поселился на трамвайной остановке. Зимой я подбадривал его дешевым портвейном. Бодхидхарма кивает мне с таким несчастным видом. что я ни слова не говоря сворачиваю к ближайшему магазину, благо их тут как грязи. В магазине я выбираю пузатую пластмассовую бутылку портвейна и недорогую ливерную колбасу. Солнце наконец выглянуло вовсю и, подумав, я прихватываю бутылку пива. Мы с Бодхидхармой устраиваемся неподалеку от остановки в тени чахлых кустиков и одной прокудливой алычи. Бодхи присасывается к портвейну, а я курю и смотрю, как по синему небу проплывает большой серебристый аэробус, оставляя за собой роскошный хвост химтрейла, неизвестная нам с Бодхидхармой отрава сыпится на город и я прикладываюсь к чуть горьковатому пиву.
-Фу-выдыхает Бодхи-чуть не того...
Он многозначительно поднимает глаза к небу.
-Бодхидхарма,а кем ты был раньше?
-Полиграфистом...
-А как оно там? -я поднимаю глаза к небу
-Никак..
Я побрел к остановке.
Бывают мгновения, когда ты понимаешь, что жизнь уже никогда не будет прежней и виной тому разные причины. Например, в детстве ты любовался разноцветными огоньками на елке и считал их волшебными, а потом узнал про электричество, закон Ома, нить накаливания и огоньки уже никогда не светили так как в детстве. А вот жопа. Жопа же наоборот со временем наполняется и наполняется не только смыслом, но и волшебством. Смотришь на попку своей подружки и думаешь о дуализме. На левой половинке луна, на правой солнце, порядок и хаос, тиналь и нагваль, жизнь и смерть. Волоски на заднице закручиваются строго по спирали Фибоначе. Гармония помноженная на математику и это волшебно. В этом я думаю виноват процесс познания и гормоны. Случаются же и приступы озарения.Вот перед тобой только что была просто жопа и вдруг раз она стала ЖОПОЙ и это совсем другой процесс, отличный от постепенной мозговой деятельности, он внезапен, как удар молнии и так же неотвратим, он меняет твое сознание и не оставляет камня на камне от фундамента на котором стояла твоя Вселенная, твое Мироздание. Так действует любовь. Так приходит понимание. Раз и навсегда. Стоя на трамвайной остановке, я понял, что домой больше не вернусь, а если и вернусь когда-нибудь то это буду уже не я.
- Следующая остановка Гоголя!-проскрипел искаженный советским динамиком голос вагоноважатой.
Куда ты мчишь меня Вселенная-трамвай?! К какой своей цели? Живая клетка я в твоем непостижимом организме или винтик в твоих планетарных шестернях который выкинут и заменят новым. А может ты и не подозреваешь о моем существовании!? А может и ты, Вселенная -трамвай, всего лишь движение моей души? Может оба мы кем-то выброшенны, как использованный презерватив на обочину еще большей мегавселенной и я в тебе как сперматозоид без будущего, без назначения? Кто мы с тобой Вселенная-Трамвай?! Куда ведут твои рельсы? Ток чьих душ течет в твоих проводах и питает твои термоядерные моторы? Кому светят черные дыры твоих фар?
-Молодой человек, оплачиваем проезд!
-Какого хрена!- не выдержал я и вышел в открывшиеся двери. Кондуктор ошалело провожала меня взглядом. Плевать. Я не желаю ехать в платной вселенной!
Тук-тук,дзынь-дзынь.
- Здравствуйте, я к Шиве.
-А он здесь больше не живет, съехал на днях.
Аппетитная девушка в домашнем халатике оглядывает меня с ног до головы.
-Жаль-сокрушаюсь я- А куда не сказал?
- К сожалению нет-девушка извиняюще улыбается- Извините, а вы в электричестве случайно не разбираетесь?
-Немного, а что такое?
Дыры-дыры,тым ты тым.Тара дара там та там.
Мы лежим и курим в кровати.
- Понимаешь милый, вселенная - это пустота. Пойдем я тебе спинку потру?
В ванне шумит вода, мочалка щекочет мне спину.
- Чтобы что-то в пустоте появилось, е; надо хорошенько возбудить, милый-шепчет она мне на ухо-У тебя хорошо получается.
Мы выходим из ванной. Она протягивает мне халат, барабан и извечное пламя. Откуда- то появившаяся кобра обвивает мою руку. Я ударяю в барабан и начинаю петь.
И плясать со змеями.»
…
День десятый. Мишель
На второй день голове значительно полегчало. Зигмунд перекусил в ресторанчике и решил позвонить Мишель. Перспектива провести на пляже незабываемые минуты с обворожительной девушкой маячила на горизонте реальности как сладкий леденец в детстве, как бутылка холодного пива в жаркий полдень. Зигмунд порылся в заднем кармане джинс, нашел визитку и набрал номер на мобильнике.
-Конечно, да! Через час на диком пляже за скалой! -Сказала Мишель грудным голосом и Зигмунд, теряя сланцы помчался за вином, мандаринами для Мишель и солнцезащитными очками для своего фингала.
Мишель лежала на белом песочке в чем мать родила и у ее ног, в выкинутых прибоем на берег водорослях, прыгали разноцветные от солнечных лучей морские блошки. В пупке Мишель еще плескалась лужица морской воды а к белым округлым ягодицам прилипли песчинки.
-Давай сразу!-сказала Мишель и полезла в сумочку. Немного погремев в ее недрах Мишель извлекла на свет пистолет, направила на Зигмунда и нажала на курок. Из ствола взвились в воздух две острозаточенные пики и струящиеся за ними паутинки проводов сверкнули на солнце, как стайка морских блошек выстроившихся в два ряда. Пики, как стрелы Амура, ударили Зигмунда в грудь и он завалился в водоросли, распугав суетливых блошек и одного нерасторопного краба.
День не известен.
Зигмунд очнулся в наглухо закрытой комнате, намертво прикованный к металлическому креслу. Было тихо. Звуков не было вообще. Никаких. Стены были гладкими, как скорлупа огромного квадратного яйца, снесенного еще более огромным квадратным динозавром. Внутри квадратного яйца, как желток, после удара электротоком высокого напряжения сидел Зигмунд и гадал в какой из четырех гладких стен обнаружится дверь. И дверь, конечно, обнаружилась. Прошли часы или годы, скорлупа треснула и впустила внутрь Мишель. Она вошла и стала перед Зигмундом.
-Пошли! -Сказала она и оковы упали.
-А какой был смысл приковывать? -спросил Зигмунд, растирая саднящие запястья.
-Для порядка. Имидж.
-А, тогда понятно!
На непослушных ногах Зигмунд заковылял за Мишель, наблюдая впереди себя ее тугой зад.
-Послушай, Мишель, твое предложение провести незабываемый денек на пляже еще в силе?
-Конечно, милый! Сделаешь все правильно и все будет чудесно!
-Дело в том, Мишель, что я всегда все делаю правильно. Я не могу ошибитЬся.
-Ну и замечательно! Мы пришли.
Зигмунд зажмурил глаза. Они стояли на террасе какого-то строения, а вокруг, на сколько хватало глаз, вздымались к небу снежные вершины.
-Где это мы?
-Это Альпы, милый.-Мишель улыбнулась своей фирменной улыбкой и повела рукой в сторону накрытого на террасе столика.
-Присаживайся!
Зигмунд сел за столик, молча взял откупоренную бутылку вина и налил в его в бокалы.
-Чем, собственно, обязан?-спросил Зигмунд.
-Да так, сущая мелочь..-Мишель отпила красное вино из бокала.
-Вы, Зигмунд, вроде как должны привезти Мерлину отчет?
-Угу, -Зигмунд закусывал и рот его был занят.
-По чистой случайности, он как раз у нас. Вам, Зигмунд, нужно-то всего-ничего, взять нашу папочку и отвезти Мерлину. Отчет даже написан вашей рукой.
-Не сомневаюсь! -Зигмунд опять взялся за бутылку.-Мы разве не на Ты?
-Официальная часть, так сказать. Потом я с удовольствием испробую с вами все позы из Камасутры. Вам надо только одно-ответить "Да". И все. Эта вилла, я сама ,круглый счет в банке с любым количеством нолей-все ваше, Зигмунд.
-Не густо! -Зигмунд выплюнул косточку от маслины и закурил.
-Проказник! -надула губки Мишель. -Разве я не хороша? Ночами я буду рассказывать вам про пиратов!
-Тогда ладно! -согласился Зигмунд. - Все равно другого варианта выйти отсюда у меня нет.
-Вы - душка!-Мишель под столиком дотронулась своей ножкой до ширинки на джинсах Зигмунда.
-А если я выйду и не передам то...
-То через шестнадцать с половиной минут вы милый, милый Зигмунд, отправитесь в рай.
-Чудесное продолжение чудесного дня! -Зигмунд выкинул окурок в снежную пропасть за перилами террасы. Окурок сверкнул на последок искрами и исчез в белизне.
-Хорошо! -выдохнул он и довольно зажмурился.
-И еще, отремонтируйте мой "Хорьх" , пожалуйста. Это такая машина, как у Штирлица.
-Мы, знаем. Зигмунд, вы - лапочка!
Самолет мягко коснулся посадочной полосы. Так мягко как будто он был ангелом...или бабочкой.
В аэропорту на стоянке Зигмунда ждал отполированный до блеска черный "Хорьх". Зигмунд погладил блестящий капот и улыбнулся.
Он открыл дверцу. Сел на сидение. Потрогал обтянутый кожей руль. Включил радио. По радио пела Марлен Дитрих.
-Ни хрена себе сервис! -восхитился Зигмунд и выжал сцепление.
Папку он выбросил по дороге в город в опущенное окно "Хорьха". Папка зашуршала разлетающимися листами и скрылась в наступающих сумерках.
Зигмунд остановил машину около "Мангольфьера" и зашел в бар. Кати суетилась за стойкой. Дихлофос гремел кастрюлями на кухне. Зигмунд посмотрел на висящие на стене часы. В 20.00 он должен передать отчет Мерлину. Если что пойдет не так и Мерлин не получит папку, то в 20.16 с копейками откроются врата рая и Святой Петр, приплясывая от радости примет Зигмунда в распростертые объятия. И потянутся унылые дни, полные непреходящей радости, однообразные как...как…впрочем некогда предаваться мечтам- 19.58.
Зигмунд ни с кем не здороваясь прошагал прямо в кабинет Мерлина. Сзади грохнуло. Это Дихлофос уронил кастрюлю. В кабинете Мерлина все было так же: стол, стул, графин, ваза и, собственно, сам Мерлин, задумчиво смотрящий в темное окно.
-Я тут стишок один вспомнил.-сказал Зигмунд-Вот заскочил рассказать.
Отыскался средний палец
На углу семи дорог.
Солнце топит белый смалец.
С тишиною ест пирог.
Безмятежность,беспристрастность
И на версты пустота.
Под кроватью спит опасность.
А в бескрайнем - красота.
Тлен туманен, ржа простудна.
Звук безбрежен и далек.
Накрахмален и не нужен
Златозубый фраерок.
Где гонения на шепот?
Где затертая до дыр?
Кто поднимет вещий ропот
Из подвалов и квартир?
Опечалились сугробы, закружили снегири.
Мы в молчанье хлеборобы.
Хлеборобим до зари.
Мы усатые потомки прямоезженных дорог.
Лао-Цзы сломал заслонки.
Мы шагнули за порог!
Прячьтесь мысли, скройтесь волки.
Медитируем в степи.
Пересуды, кривотолки,
Не проехать, не пройти.
Мы взобьем тугую удаль
Переменчивых штыков.
Хорошо ли или худо ль-
Ловим зимних мотыльков.
Путь бессмертен, штиль отраден,
Не шумит былая спесь.
Неприметен и громаден тот, кто прост-
Сейчас и здесь!
Дуйте в мрак железной флейты,
Бейте в бубен кое-как.
Чем чумней ты и светлей ты,
Тем заманчивей кулак .
-Понятно, -сказал Мерлин не тихо и негромко, а так, что в самый раз.-Где?
-В Швейцареких Альпах,. но их там, конечно, уже нет.
-Найдем,-Мерлин нажал, что-то под столом. -Кати, вызовите Дихлофоса. Срочно.
Дихлофос ввалился в кабинет через 30 секунд.
-Бери Нюхача, ребят, кого посчитаешь нужным, и дуйте в Швейцарию. След теплый - Нюхач справится.
Дихлофос вышел. На кухне загремели кастрюли.
-Так, теперь с тобой!-сухо сказал Мерлин.-Когда время истекает?
-В 20.16
-Какого ты...со своими стихами!
-Хотелось напоследок красоты..
-Погоди, может, вытащим! -Мерлин зашуршал в столе и вытащил оттуда эмалированную миску.
-Наклонись! -Мерлин посмотрел на наручные часы.-4 минуты.
Зигмунд нагнулся над миской.
-Расслабься!-Мерлин положил свою руку на затылок Зигмунду. Рука была не холодной и не горячей, а так...в самый раз. В глазах у Зигмунда поплыло и из носа хлынула черная густая кровь. Капли стучали о дно миски с металлическим звуком.
-Ну же! -голос Мерлина звучал откуда-то издалека.
Внутри у Зигмунда что-то царапалось и сопротивлялось.
-Давай! -первый раз на памяти Зигмунда Мерлин повысил голос до крика. Зигмунд терял сознание. Комната расплылась окончательно и все потонуло в сером тумане. Кровь уже била фонтаном из ноздрей и горла. Миска была полна и красная лужа расплывалась на столе и тягучими струйками стекала на пол. В горле что-то хлюпнуло и в миску разбрызгивая вокруг капли крови шлепнулся трепещущий и извивающийся комок серой слизи.
-Все! -Выдохнул Мерлин.-Недельку посидишь тут в лаборатории. Оклемаешься.
-Кати, помогите Зигмунду, пожалуйста!-сказал Мерлин в коммутатор. -И не давайте ему напиться...хотя бы пол часа. Шоколад и красное вино.
-И еще, -обратился Мерлин к Зигмунду. -Ну признайся, ты ведь сам эти хреновы стишки пишешь! Нет ведь никакой поэтессы..?!
-Пусть хоть это для вас останется тайной, -прохрипел Зигмунд, сплевывая кровь на и без того залитый красным пол.
-Отчет жду через неделю,-устало прошептал Мерлин.
Через час. отмытый от крови Зигмунд, сидел за своим столиком, надирался водкой и вслух писал письмо Катерине Матвеевне.
- ...Обратно пишу я вам, любезная Катерина Матвеевна, поскольку выдалась свободная минутка, и разнежился я на горячем солнышке, будто наш кот Васька на завалинке. Сидим мы сейчас на песочке возле самого синего моря, ни о чем беспокойства не испытываем. Солнышко здесь такое, аж в глазах бело…
И в общем, не для кого в "конторе" не секрет, что Зигмунд давно и безответно влюблен в Кати. А Кати любит мужа. Но это так...между прочим.
***
Легкий осенний ветерок играл с опавшими листьями. Трепал вывешенные на балконах подштанники. Поиграл с табличкой "ремонт" на закрытых дверях кафе "Монгольфьер" и залетел во внутренний дворик, где мужчина без возраста в сером костюме жег бумаги в пухлых папках. Костерок весело потрескивал. В темнеющее небо уносились оранжевые искры.
Мерлин бросил в огонь последнюю папку в сером дерматиновом переплете и стал смотреть на искры.
- И сколько это продлится? - В тени от костерка сидел на корточках Зигмунд, докуривая тысячную за этот день сигарету.
-Не знаю, -тихо сказал Мерлин, не отрываясь от созерцания искр, - события вступают в противофазу. Пока ничего толком не началось, но тучи сгущаются и я ...мы приняли решение на время "лечь на дно". Пока ты отсутствовал, я рекомендовал ребятам обзавестись другой работой, другой жизнью, другими именами и не высовываться. Тебе Зигмунд, особенно тебе, рекомендую спрятаться. Спрятаться так, чтобы даже я не смог найти.
Мерлин вздохнул и на Мерлина, каким его всегда знал Зигмунд, это было не похоже. Ой, как не похоже!
-Пожалуй все! -сказал Мерлин, отряхивая руки от воображаемой канцелярской пыли. -Расходимся. Если понадобишься...пожалуй, я все-таки тебя найду...как бы ты не прятался.
- Боюсь, что твоя "противофаза" так же легко найдет меня, если пожелает.-Зигмунд кинул окурок в догорающий костер.
- Пожелает. Но ты уж постарайся!
-Чмоки-чмоки!-сказал Зигмунд и, не оглядываясь, ушел.
Осенний ветерок поиграл с полами его плаща и полетел дальше.
"Я же ничего умею!"-думал Зигмунд, сидя в ближайшей от "Монгольфьера" пивной с кружкой кислого пива и недовяленой воблой. "А если перефразировть? То получается, куда как интересней! Я умею ничего!"
Через две недели Зигмунд открыл Дзен-до. Сидел на тростниковой циновке носом к стенке и на все вопросы "учеников" отвечал:
-Попробуй "Хлопок одной ладони"!
А если по каким-то причинам это не помогало ученику "достичь просветления", у Зигмунда на этот экстренный случай была заготовлена вторая "шикарная" фраза:
-Выкинь это из головы, брат!
У входа в Дзен-до стояло оцинкованное ведро, на котором Зигмунд коряво вывел коричневой масляной краской:"Для пожертвований". Худо бедно в ведре всегда валялась пара-тройка помятых купюр. Народ хотел побыть в тишине и Дзен-до не пустовал. Так прошло невесть сколько времени. Однажды погожим весенним деньком, когда до долгожданного обеда оставалось всего ничего, к Зигмунду, по обыкновению тихо сидевшему, уткнувшись своим длинным носом в замызганную стену, подсел человек.
-Знаете, учитель, я никак не могу остановить свой разум.
-Попробуйте услышать хлопок одной ладони, - как всегда сказал Зигмунд, не открывая глаз.
-Видите ли, учитель, это мало помогает. Я начинаю представлять себе ладонь. Чья она? Кто ее хозяин? Или хозяйка!? Я опускаю свой мысленный взор ниже и ниже и вижу ногу. Длинную ногу с маникюром...э…педикюром. Я хочу узнать, чья же это нога и поднимаю свой мысленный взор выше и выше и вижу коленку, круглую, гладкую коленку. Выше бедро. Еще выше...уж и не знаю как сказать…
-Понятно,-сказал Зигмунд - Выкиньте это из головы.
-Вот тут, учитель, дела обстоят еще хуже! Дело в том, что в голове у меня совершенно случайным ,надо сказать, образом застряли две пули 38 калибра. Одна в левом, а другая в правом полушарии. И ни я, ни хирурги достать их оттуда не могут.
-Тяжелый случай! -согласился Зигмунд.-Может это от того, что кто-то крупно облажался в Швейцарии?
-Может это от того, что кто-то разворошил осиное гнездо, а сам отлеживался в санатории, пока мы разгребали завалы дерьма?
-Может, кто-то хреново разгребал, раз нам пришлось прикрыть лавочку?
-Может, это не Дзен-до, а кабинет психоанализа?
-А может, тут ужасно воняет дихлофосом?-сказал, улыбаясь Зигмунд и повернулся. Улыбающийся Дихлофос демонстрировал безупречную белизну вставных фарфоровых зубов.
Он порылся во внутреннем кармане вполне приличной куртки и протянул Зигмунду черную пластиковую карту.
-Заходи, адрес, телефон - все тут. Лавочку свою бросай. Тебя пасут. Уходи незаметно. Рад тебя видеть!
-Я тоже рад…- вздохнул Зигмунд, мысленно прощаясь со своей спокойной жизнью.
Поздно вечером, когда дзен-до опустело, Зигмунд достал карточку и внимательно рассмотрел. "Спортивно-развлекательный комплекс "Альдебаран" -значилось там. Зигмунд с трудом открыл единственное окно, ухватился за поручни пожарной лестницы и исчез в лабиринте чердаков и крыш.
Комплекс "Альдебаран" располагался за городом, был он огромен и закрыт. Центральное здание было выстроено в форме ступенчатой пирамиды и в нем желтым светом светилось одно-единственное окно. На входе возле шлагбаума стояла будочка охранника, возле которой на лавочке курил Дихлофос, любуясь тем, как свет фонаря отражается на лаковой поверхности его шикарных туфлей.
-Вот,-сказал Дихлофос. -позаимствовал в твоем дзен-до. Ты не переживай, я свои там оставил. Ну надо же, к тебе ходили приличные люди!
-Жлоб! -улыбнулся Зигмунд.
-Мерлин сказал, как появишься - сразу к нему. Пошли, я провожу.
Кабинет Мерлина был точь-в-точь, как в "Монгольфьере". Казалось, его просто переставили с места на место неведомые силы вместе с вазочкой, графином и самим Мерлином. Лишь вид за окном был другой.
-Дело в том, Зигмунд, - без предисловий начал Мерлин, так, как будто они расстались за завтраком. - Дело в том, что мы несколько перепутали причину со следствием. Но я... мы думаем, что Ошибка - это неизменная константа идущего. Путь без ошибок ложен в самой своей сути. Как в каждом правильном шаге неминуемо присутствует ошибка, так и в каждая ошибка является атрибутом верного шага. Каждый ли шаг несет в себе Ошибку и каждая ли ошибка движет нас по пути в верном направлении? Вопрос непростой. А пока, Зигмунд, хочу тебе представить нашего нового сотрудника. Она и введет вас в курс дела.
Мерлин поковырялся под столом и через минуту в двери вошла Мишель.
-Привет, пупсик!-сказала она Зигмунду.-Ты был великолепен!
-Ээ… вы кажется знакомы. - Мерлин на глазах терял интерес к происходящему. -Прекрасно. Мишель, введите Зигмунда в курс наших дел. Рад был вас видеть, Зигмунд.
-Я тоже...
Мишель подхватила Зигмунда под руку и они вышли из кабинета. Возле двери стоял Дихлофос и играл с выкидным ножом. Лезвие ножа с щелчком то вылетало из черной рукоятки, то с щелчком пряталось снова.
-Ээ…я тут начальник охраны,-смутился Дихлофос.-правда пока у меня всего один подчиненный -это я сам.
-Ах,-сказала Мишель, увлекая Зигмунда в лабиринты коридоров.
- А я знаю почему некоторые мужчины любят ножи-задумчиво сказала Мишель. - И Фрейд тут ни причем. Это та же тема, что и цветы. Я думаю, это подсознательное желание вернуться в тот простой и понятный мир, что был прежде. Вот стоит эдакий мохнатый самец, хорошо, если в набедренной повязке, а то и просто в чем мать родила, стоит посреди стада мамонтов с одним кремневым ножом в мускулистой руке. А мамонт, между нами говоря, это не просто восемь тысяч килограммов мяса, это еще и слава охотника, и лучшее место у костра, и нежная подруга. И все эти незамысловатые прелести до поры до времени сконцентрированы исключительно на одном предмете и предмет этот нож...ну или копье.
Копье - это в принципе тот же кусок выщербленного кремня только привязанный к палке. И от этого ножа зависит его местоположение в обществе. Голова, конечно, тоже играет какую-то роль в этом деле, но пройдет уйма времени пока мужчина осознает некую сопричастность своей нечёсаной головы и мыслительного процесса. И вот, когда с помощью ножа и долгой утомительной беготни мужчина добывает груду мяса, вот тут на арену выживания выходят цветы.
Да, да, нежные, хрупкие и, на первый взгляд, такие безобидные цветы. А точнее венок из цветов, надетый на голову прекрасной обладательницы и венка и головы, головы, которая намного раньше осознала ведущую роль мыслительного процесса. Не даром же именно Ева первой откусила яблоко с того памятного деревца в первобытном раю. И вот, наша прародительница с гордым и независимым видом в венке из полевых цветов шествует, покачивая обнаженными бедрами. В итоге и сам охотник и его нож, и груда свежедобытого мяса, немало не сомневаясь, перекочевывает в уютную пещерку нашей праматери.
Причем верхом искусства, конечно, является то обстоятельство, что мужчина, выйдя по утру из пещерки и поправив свою набедренную повязку из шкуры павиана, чувствует себя обязанным, хотя в итоге у него остается только нож и немного воспоминаний... ах, да и запах цветов. Этот запах приведет его к вечеру все в ту же пещеру. Все довольны, любовь торжествует! А вы всё Фрейд, Фрейд…-Нахмурилась Мишель. - Что может знать никогда не охотившийся охотник о ножах и цветах?!
-Я ничего не говорил о Фрейде-сказал Зигмунд.
-Разве?!-удивилась Мишель. -Впрочем, мы пришли.
Мишель буквально втолкнула Зигмунда в номер, который на деле оказался спальней.
Зигмунд лежал, уставившись в потолок. Монотонно жужжал неизвестный Зигмунду прибор. Занавески раздувал ветер. Мишель тихонечко посапывала на плече. Волосы ее от ветерка тоже шевелились и Зигмунд начал проваливаться в сон. Во сне он увидел неизвестную ему комнату, обставленную в стиле "ампир". У окна стоял клавесин. За клавесином спиной к Зигмунду сидел Бетховен и играл "К Элизе". На окне сидела трехцветная кошка и, не отрывая зеленых глаз, пялилась на Зигмунда. Бетховен доиграл и обернулся.
-Вы по какому вопросу? -спросил он Зигмунда.
-Я сплю! -смущенно ответил Зигмунд.
-Тогда вам туда! -указал Бетховен на дверь в конце комнаты. На двери была надпись готическим шрифтом: "Сон Зигмунда". Зигмунд потянул за бронзовою ручку в форме египетской богини Баст и окончательно провалился в свой сон.
Сон Зигмунда.
Элоиза любила скорпионов. А еще тарантулов и прочую дрянь. По ее маленькой квартирке невозможно было пройти и двух шагов, чтобы при этом не наступить на какого-нибудь членистоногого. Занавески раздувал ветер, а я слушал, положив свою руку на ее грудь, как в ночной тьме стучит сердце Элоизы и шкребутся по углам кошмарные твари. Под их монотонное шуршание я засыпал и, проваливаясь в настороженный сон первобытного человека, которого за каждым кустом поджидает саблезубый тигр, я каждый раз давал себе зарок по утру бросить эту дрянную девчонку, справляющую свой день рождения на заброшенном городском кладбище в компании упырей и вурдулаков.
Но утром я шел в душ с облупившейся эмалью на старинной ванне и прохладная вода смывала с меня ночные кошмары. Выйдя из ванной, я смотрел как свежий с ароматом скошенной травы утренний ветерок играет с Элоизиными волосами. Я знал, что весь последующий день буду нанизывать это воспоминание, как бусины на нитку медленно утекающего времени, а вечером ноги сами понесут меня в этот жутковатый мирок витражных окон и замшелых камней, покрытых кракелюром ядовитого плюща. Я буду отчаянно цепляться усталыми руками за полированные стойки попутных баров, струганные доски столов в портовых пивных, за яркий макияж уличных проституток, за инфернальный свет неоновых вывесок, отражающихся в мокрых тратуарах, за отрешенные лица случайных прохожих, за сумку кондуктора в дребезжащем трамвае разбрызгивающем в наступивших сумерках снопы голубоватых электрических искр и все равно рано или поздно окажусь в Элоизиной спальне, чтобы слушать как острые когти и мандибулы под звуки перкусии царапают выцветшие обои.
Кто выдумал тебя, Элоиза, со всеми зигзагами твоей души, со всеми переулками и тупиками твоих мыслей? Истинно говорю я вам, это был шелковый черный дракон с серебряными завитыми усами, сам Мэрлин, проходя лунной полночью по священной дубовой роще пригрезил тебя наяву, хоровод зеленоглазых русалок в купальскую короткую ночь спел тебя под аккомпанемент неугомонных лягушек, разгулявшийся Пан выдул тебя из своей волшебной свирели.
Все было так! Может я и забыл чего? Ах да! Вот эту бутылку красного покусладкого передал тебе веселый, разрумянившийся от плясок, Дионис. А этот сырок "Орбита" прямиком из кладовых Его Величества Случая. А эти шпроты ловил сам Френсис Дрейк у Берега Слоновой Кости И Черепа с борта черного фрегата, наводящего радостную дрожь на всех портовых шлюх от Кейптауна до Джаккарты.
Играй же Элоиза, пока я ржавым от соленой морской воды штопором вынимаю пробку. Достань свою сладкозвучную лиру, свой дребезжащий черного лака Стенвей, свой набриолиненный контрабас, свою скрипку Страдивари и играй! Жми на клавиши, на клаксон, на газ, на Enter. Пусть музыка летит сквозь распахнутое, даже в лютую стужу, окно. Пусть черные помоечные коты навострят свои порванные в драках уши, пусть влюбленные парочки в тенистых садах Афродиты кусают губы друг друга до крови.
Сентябрь,.Ноябрь... Пей, Элоиза! Пей, пока я не наступил на твоего гремучего скорпиона! Настанет утро и я поплетусь в ванную комнату, где струи прохладной воды смоют с меня ночной кошмар. Я буду стоять ,как телеграфный столб, окрашенный казенной серебрянкой с табличкой "Не влезай" на натруженной подушкой шее и смотреть, как утренний ветерок играет Элоизиными волосами.
…Когда Зигмунд проснулся, он никак не мог вспомнить, что же ему снилось. В ванной шумела вода. Утренний ветерок раздувал занавески и Зигмунду показалось на мгновение, что все это уже было.
-У тебя когда-нибудь было Дежа Вю? - спросила вышедшая из ванны Мишель.
-Никогда,-сам не зная почему, соврал Зигмунд.
Давай поедим чего-нибудь, а о делах потом,-сказала Мишель натягивая джинсы и свитер.
Лифт еще не работал. В коридорах пахло ремонтом. На первый этаж вели довольно запутанные коридоры с кучей всяческих лесенок и переходов. В конце концов Мишель и Зигмунд оказались в просторном ресторанчике. Ресторан был пуст, лишь за барной стойкой перетирала бокалы одинокая фигура КатИ. Сердце Зигмунда радостно подпрыгнуло при виде Кати и тут же упало на дно голодного желудка. За круглым столиком недалеко от стойки сидел Нюхач-личность насколько уникальная, настолько же и препротивная. Нюхач радостно махнул рукой Зигмунду и Мишель приглашая их за свой столик.
-Эгей, Зигмунд, как поживает Бетховен?-захихикал в тарелку с какой-то овсянкой Нюхач. Грязная его борода, спутанные волосы и сизый нос напоминали какой-то персонаж, но какой - Зигмунд не мог вспомнить.
-И не говори мне, что я похож на Санту! Доброе утро Мишель!
Мишель присела за столик ,а Зигмунд отправился к бару.
-Здравствуйте, разлюбезная Катерина Матвеевна. ...А еще скажу вам, разлюбезная Катерина Матвеевна, что являетесь Вы мне, словно чистая лебедь, будто плывете себе, куда вам требуется, или по делу какому, даже сказать затрудняюсь... Только дыхание у меня сдавливает от радости, будто из пушки кто в упор саданул.
-Есть овсянка и яичница с беконом, -сказала Кати, не вынимая сигареты изо рта.-Рада тебя видеть, Зигмунд!
-А уж я как рад!-искренне признался Зигмунд- Две яичницы...и двести граммов чего-нибудь покрепче, терпеть не могу Нюхача.
-Он хороший,-сказала Кати, бухая на стойку две тарелки с яичницей.-просто не понятый он людьми..
-Ну и ладно. -Зигмунд взял тарелки и умудрился как-то прихватить графин со стаканами. Подноса не было. Зигмунд присел за столик. Нюхач что-то рассказывал Мишель. Зигмунд махнул полстакана водки и прислушался.
Рассказ Нюхача.
Проведя последние годы в Бермудском треугольнике кочевой жизни, курсируя по земле от одного странного места до другого и обратно, с короткими стоянками на причалах попутных таверен, кабаков, постоялых дворов и просто пивных, по прошествии всех этих лет, почувствовав, как микрокосмос моего тщедушия, немного побрыкавшись, слился с космическим абсолютом бесконечных дорог, я понял, что нахожусь в состоянии глубочашего самадхи. Внешние признаки моей жизнедеятельности, не исчезнув полностью, застыли, как уставший птеродактиль застывает в огромной глыбе янтаря, поджав под себя когтистые лапы и свернув в свиток черные, как душа сутенера, перепончатые крылья.
Я растворился в осенних замызганных городской пылью переулках, стал низким хмурым небом со стаей ворон, целенаправленно спешащих на городскую помойку. Убегая от мира и не рассчитав силу, я ворвался в него, как томимый жаждой в пустыне врывается в тенистый оазис ,падает лицом в мутный водоем и перестает трепыхаться. Оазис, облюбованный мной в этот вечер, выглядел не броско, славился недорогой кухней, еще более недорогой выпивкой, от которой пока еще не помер ни один, даже не особо разборчивый, клиент и имел вывеску, когда-то оглашающую гордое имя сего заведения, но по прошествии времени, не жалеющего даже египетские пирамид, утратившую былую четкость и теперь только седые старожилы могли, нахмурив брови и до дрожи в старческих коленях, напрягая неверную память вспомнить когда-то громкое название.
Пустота, таящая в себе зародыши всех слов, вещей и явлений, с причмокивающим хлюпанием выплюнула передо мной несимпатичную официантку.
-Два пива, пожалуйста! -голос мой был хрипл, простужен и едва справлялся с окружающим вакуумом прокуренного зала. Я ждал Агасфера. Я ждал Агасфера и он не замедлил появиться в драном, некогда дорогом, кашемировом пальто. Седая спутанная шевелюра его была еще более нечесана и грязна, чем при последней нашей встрече в Лейпциге промозглым осенним вечером, который я прекрасно помнил последние лет триста, а потом однажды, поковыряв пальцем в застуженном носу, благополучно забыл.
-Время пришло! -сказал Агосфер, не отрываясь от запотевшего бокала. Клочья белой пивной пены прилипли к его желтоватой бороде, на мгновение сделав его похожим на Санту. Но стоило ему поднять глаза и все сходство с Сантой мгновенно улетучилось, как будто в разгар Рождества кто-то отключил электричество и все веселые огоньки стали излучать одну лишь тьму.
-Я слышу это последние лет...ээ…Да я все время это слышу! Время грядет! Время близко! Время...время.. Брось! Что тебе до времени, Агасфер?!
-Нет, ты не понимаешь! Теперь точно!
- Девушка, можно нам повторить?.. Брось… сегодня мы будем пить, мы выпьем все и закажем еще, будем пить столько, что потом об этом сложат легенду...опять! Люди любят легенды, Агасфер! Они их обожают, они штампуют их как разноцветный мармелад на мармеладной фабрике... А кстати...помнишь кондитерскую Николя Стохрера на улице Montorgueil в Париже? Какие там делали пирожные!
-Угу!.. Ты кстати, чем занимаешься?
-Сижу на снегу в позе лотоса...в основном...
Мне надоедает разговор и я смотрю, как вентилятор под потолком разгоняет клубы табачного дыма.
-Ладно, мне пора,-говорит засобиравшийся в бесконечную дорогу Агасфер.-Запомни, Время пришло!
-Ага,-киваю я и Агасфер уходит. Полы его видавшего виды пальто сметают пыль с пола. Уходит, не предложив заплатить за пиво. Уходит, как всегда уходил. Никто не вспомнит его недолгий визит. Я кидаю бумажные деньги на стол и тоже выхожу. Льет дождь. Я поднимаю воротник и шагаю по лужам. Агасфера нигде не видно. Его и не было никогда. Еще одна глупая легенда, испеченная человеческим воображением в маленькой кондитерской на маленькой улочке под шум надоевшего дождя.
-С тех пор я все больше и больше похожу на Агасфера,- дряблым голосом сказал Нюхач. -Уж не заразно ли это. Вы заразитесь от меня и тоже станете Агасфероми.
-Ну нет!-сказал Зигмунд -Я моюсь…иногда!
Теперь о делах,-сказала Мишель.
Они сидели в огромном пустом конференц-зале. Пахло свежей краской.
- Ты прекрасно знаешь, Зигмунд, что такое Большая Игра. -Мишель встала с кресла и стала неторопливо расхаживать из стороны в сторону заложив руки за спину, отчего сделалась похожей на большую птицу. -Игра, где нет места человеческим чувствам. И есть всего одно правило-победить. Победить во что бы ни стало. Игра перемалывает люей, народы, государства, цивилизации. Она живет сама по себе. Люди - лишь инструмент. Я читала твой отчет...там много интересного, но…
-Я был пьян, -сказал Зигмунд.
Мишель была задумчива и погружена в себя, Зигмунда она не слышала.
-Кто запустил Игру? Когда это началось. Золотодобытчики? Энергооператоры? Продавцы Снов? Нет, Зигмунд, они такие же фигуры в Игре.
Мишель резко наклонилась к Зигмунду.
-Кто такой Мерлин!? Что ты вообще о нем знаешь?!
-Мерлин тут не причем,-тихо сказал Зигмунд. - Он так же хочет докопаться до сути. Но что ты сделаешь, будучи в Игре? С этой стороны экрана? Что может сделать игрушка? Оборвать нити? Спалить процессор?
-Вычислить Игрока! Его стиль. Его почерк.
-Мы вроде этим и занимаемся...
-Вы роете не там и не туда.
-Да все это было! Мы прошли по кругу и вернулись туда, откуда начали. Реальность проецирует человек. Большую Игру запустил и питает энергией человек. Большая Игра - наше детище, перемалывающая своих создателей.
-Вот,-Мишель подошла к стоявшему на кафедре компьютеру, поковырялась там с кнопками. Свет в зале потух. Шторы закрыли окна.
Мишель запустила проектор.
-Ментограмма обьекта "Ванечка" . Запись Нюхача.
На экране пошла черно-белая картинка. Маленький мальчик лежал в кроватке, уставившись в потолок. Озвучивающий голос был детским, но с нотками и интонацией Нюхача.
Бывает спишь, спишь, а просыпаешься уже не ты. Ну или не совсем ты. Или совсем не ты. Ложился ты, сморкался на ночь, почесывал в трусах, зевал, устраивался поудобнее, уснул наконец вроде ты. А проснулся, посмотрел в потолок, в окно посмотрел, на свои ноги, торчащие из-под одеяла-нет не ты! Ноги еще вроде бы туда сюда-еще твои. А голова точно нет. Мысли другие, как будто где-то сменился неведомый оператор, который управляет твоими снами и мыслями, забрал со стола свои неведомые бумажки, отодвинул от пульта вращающееся кресло и ушел.
А на его место пришел новый оператор, разложил свои бумаги на столе, придвинул свое вращающееся кресло к пульту и стал смотреть на экране, как где-то там я проснулся и почесываю в трусах, и смотря на потолок, и гадаю я это или не я. И знает же этот оператор, что догадываюсь я о его существовании, и тоже чешет в где у него там чешется и думает, чтобы такое мне еще в башку заслать позаковыристее.
Всю прошлую неделю слали мне без устали операторы меняя друг друга кошмары. Как только не изощрялись. Я просыпался посреди ночи, костерил их на чем свет стоит и валился дальше спать. Операторы ухмылялись и настраивали свои машины на еще большие кошмары. Паранойя? Да запросто! Но что-то мне подсказывает, что нет-не паранойя. Объективная, мать е;, реальность. Хотя и в объективную реальность я не сильно верю. Нет ее скорей всего. В черной пустоте плавает средоточие моего смутного самосознания и от него тянутся разноцветные проводки к пульту оператора.
А если присмотреться еще внимательнее, прислушаться, то вообще ничего нет-ни самосознания, ни оператора, ни проводов. Да мало того, самой пустоты тоже нет. Вообще ничего! И не то, что бы нет, а и не было никогда! Идеальный порядок! Он же по совместительству идеальный хаос. Когда ничего нет - это вообще идеально. Потом что-то происходит и идеальный порядок нарушается. Появляются всякие явления. Это ненадолго.
Пройдут какие-нибудь там триллионы лет и все наладится. Да и то какие там триллионы! Это для маленьких сгустков самосознания течет куда-то иллюзорное время, складываясь в дни, месяца, года. Так, а что там мой оператор? Задремал от моих измышлений. Ну пусть поспит. Умаялся, соколик. Интересно, как он выглядит? Хочется думать, что как-нибудь прилично. Ну хотя бы антропоморфно как-нибудь. Не хотелось бы иметь дело с неприятновыглядящим существом. Ведь оно как-уж если нами управляют, так пусть хоть выглядят прилично. А еще лучше симпатично! Тогда ладно. Ну а что?! Если нами мужиками жена управляет - это плохо? Если жена страшная то да-плохо! А если она симпатичная? Да хорошо, конечно! Чего уж там! Нам не жалко.
А вот интересно кто управляет оператором? Другой оператор? И так до логического завершения-Великого Последнего (или Первого) Оператора? Но и на этом вопросы не иссякают. А на хрена все это надо? Зачем? -культурно выражаясь. Основной, так сказать, вопрос! Смысл существования всего сущего. Гнилой вообще-то вопрос. Сколько голов об него расшиблось! И что?! И ничего! Тупо ничего! Дошли до дзена, наверное. А как о дзене расскажешь? Никак. О нем молчат. Это дзен, бля! Тогда что, само понятие определения чего-либо уже исключает истинное понимание происходящего? Вот засада! Перестать определять? Перестать описывать? Воспринимать непосредственно животом например? Бред же! Все бред! Чепуха-чепушистая!
-Ванечка, вставай в садик пора!
Ну вот бабушка заявилась! Все приехали! Всем пока! В садик мне понимаешь пора! Суета...мышиная возня в коробке из под обуви!
-Ну сейчас, ба! Встаю уже!
… - Нормальный малыш!-сказал Зигмунд, когда запись кончилась.-А Нюхача я удавлю когда-нибудь за такие дела. Все это, Мишель, еще раз доказывает все, что я сказал.-Большая Игра - наше измышление, которое, будучи раз запущенной самоподдерживается за счет нашей энергии.
-Правильно, -тихо в темноте сказала Мишель. -И мы должны ее выключить. Так мы решим проблему.
-Это будет конец,-сказал Зигмунд.
-Это будет начало.
-Начало другой Игры.
-Да, но по другим правилам.
-По чьим?! По вашим!?
-Нет,-сказала Мишель и включила свет.-Без правил. Без правила побеждать.
Ночью Зигмунду не спалось. Мишель спала, закинув ногу на Зигмунда. Было неудобно. Зигмунд выбрался из объятий Мишель, оделся и открыл двери. В коридоре горело аварийное освещение. Гудел лифт. Зигмунд подошел к закрытым дверям лифта и нажал на кнопку вызова.
-Не нравится мне все это,-сказал выступая из темноты Дихлофос.
-Что именно? -Зигмунд достал мятую сигарету из мятой пачки и закурил.
-Все! Мерлин сам не свой...ну в смысле он и всегда-то того, но тут как то… уж совсем. Люди крутятся странные. На девятом уровне мастерят чего-то. День и ночь...возятся.
-На каком уровне?!
-На девятом подземном. Этот лифт только до нулевого этажа. Вниз другой ходит.
-Проводишь?
-Не…там не пройдем. Там охрана своя...военизированная. Я тут так…с боку припека… синекура, одним словом.
-Другие ходы есть?
-Ну вентиляция… но это только в кино по ней лазают…грохоту столько будет и камеры там...короче не пробиться.
-Боем?
-Положат, как утят резиновых.
-Ствол есть?
-Не, не положено тут..
-Ты Нюхача лучше моего знаешь…как он вообще?
-Гнида он та еще! Кабы не талант его в мозгах ковыряться...не знаю Зигмунд, темная он лошадка..
-Ты блок умеешь ставить?
-В башке что ли?
-Угу.
-Шикарная у меня песенка есть,-улыбнулся Дихлофос. - в мультике услышал-монолитно закрывает.
-Знаешь, где Нюхач спит?
-А то!
-Пошли к нему...блок поставь! Э…а ты почем знаешь, что на девятом уровне?
Зигмунд и Дихлофос шли пустынному коридору стараясь не шуметь.
-Грузы у них маркированные. Если на первый этаж, то плюс один написано и так далее. А тут смотрю: грузят и грузят закрытые ящики, здоровенные такие... благо лифт грузовой здоровенный и маркировочка "минус девять".
-А всего сколько? Как думаешь?
-Шестнадцать… с половиной.
-Это как?
-А шут его знает! Написано на ящике 16,5 и все тут.
-Ладно разберемся…
Зигмунд и Дихлофос остановились у двери номера, где спал Нюхач. Дверь была открыта. На кровати, свесив голову вниз, лежал сам Нюхач. Пол был залит кровью.
-Каюк! -сказал Дихлофос щупая пульс на шеи у Нюхача.
-Пытался таймер достать… самостоятельно. Не вышло.
-Понятно, -сморщился от сердечной боли Зигмунд.-Дальше я сам. Ты вот что, Дихлофос, спрячься куда-нибудь и сиди. И … кстати, почему ты решил, что на девятом уровне что-то строят?
-Туда больше всего груза было.
-Все. Разбегаемся. Сиди тихо и не высовывайся.
-Как получится…-нахмурился Дихлофос и вышел. Зигмунд постоял еще немного и тоже вышел.
Мишель спала. Зигмунд открыл окно и закурил. В пачке оставалась всего одна сигарета.
В номере был минибар. Зигмунд открыл дверцу. Сигарет не было. Зигмунд взял бутылку скотча и завалился в кресло. За окном серело. Когда проснулась Мишель, скотч подходил к концу.
-Не спится, пупсик? - Мишель потянулась, демонстрируя коричневые соски.
-Когда-то я читал алхимический трактат,-сказал Зигмунд и одним глотком допил виски-сейчас процитирую..ээ как смогу. Алхимия пьянства: Alchimia ebrietate.
Margarita Philosophica (dissolvi in vinum)
Мы похожи на раковины жемчужницы, что темными ночами пестуют в перламутровых створках своей души ту единственную драгоценную вещь, которая не дает нам уснуть. Вещь эта -мысль, воспоминание, идея фикс, душевная, а то и просто зубная боль, газы и вздутие живота, пламенеющая страсть, жажда мести придурку соседу, простатит, вопрос о смысле жизни, безответная любовь и саднящий геморрой. Все это по отдельности или разом завораживает нас в полуночный час, давит на мозг или согревает душу, уносит в заоблачные выси и низвергает с небес в земную мягкую грязь порока и жадности, заставляет проклюнутся ангельским крыльям сквозь нестиранный тельник в голубую полоску, прорасти цветами зла на шелковых простынях и является в конце концов той побуждающей силой неотвратимо определяющей и направляющей железной рукой шизофрении и паранойи наши дневные поступки и решения. Доподлинно жемчужина наших ночных кошмаров любовно взлелеянная вечной саморефлексией и индульгированием нашего неуемного разума и вечным метанием нашей души формирует в конечном итоге наше бытие и кто бы что не говорил и наше сознание. И как обычная жемчужина добытая нищим ловцом в пучинах вод имеет свойство растворяться в винном уксусе, так и жемчуг нашей души наделен примечательным свойством растворятся во всех производных винной ягоды, какая бы этикетка не была наклеена достопочтенным производителем на чудный фиал из хрусталя или тривиального бутылочного стекла. In hoc casu , omnes aequales sunt!
-Любопытно!-скучающим голосом сказала Мишель.
-Что у вас на девятом уровне?
-Сущие пустяки! -улыбнулась Мишель.-Пойдем покажу.
-Через бар,-сказал Зигмунд.-У меня сигареты закончились.
За круглым столиком недалеко от стойки, где хозяйничала бессменная Кати, как ни в чем не бывало уминал овсянку Нюхач. Овсяная каша застряла в его бороде. Нюхач в перерывах между порциями овсянки изливал душу Кати. Жаловался на замучивший его простатит. Зигмунд поморщился и подошел к стойке. Нюхач ехидно ухмыльнулся и нырнул в свою овсянку. "Удавлю, ,иллюзиониста хренова!"-подумал Зигмунд. Нюхач прыснул овсянкой. Сигареты нашлись. Зигмунда немного мутило и жутко хотелось спать. Две чашки кофе не принесли желаемого результата.
Лифт падал и падал в черный провал шахты.
-На сегодняшний день вырисовывается такая картинка. Представь себе каплю воды. Представил?
-Угу,-Зигмунда нещадно тошнило.
- Миллиарды обитающих в капле воды микроорганизмов формируют на пленке капли картину окружающего их мира, которая в свою очередь обуславливает физические параметры Вселенной, находящейся внутри пленки.
-Меня сейчас стошнит!
-Погоди, пупсик, сейчас приедем.
Двери лифта открылись и Зигмунда вытошнило черным кофе. Ничего другого в желудке не нашлось.
- Все эти этажи,-продолжала Мишель не обращая внимания на согнувшегося Зигмунда.-это компьютер. Он анализирует влияние социума на физические параметры. Пока ничего конкретного, так...обнаруживаются некоторые зависимости…пока где-то там, в десятом знаке после запятой. Но сама мысль верна. Анализатор в общем выполняет твою работу, Зигмунд.
-Пьет и спит с малознакомыми девицами?
-Напрасно ты так о себе. Сама идея постройки такого анализатора почерпнута из твоего отчета.
-Я не помню, что там писал,-Зигмунд распрямился и осмотрелся вокруг. Ничего интересного. Столы, мониторы, мониторы, кресла операторов. Девять этажей разумного железа.
-Пошли поедим чего-нибудь?
-Тебе не интересно?
-Ни капельки. Ну выяснили вы, что гравитация, допустим, напрямую зависит от количества сделанных селфи на этой недели и что дальше? Смысл?
-Ты просто плохо себя чувствуешь, пупсик.
Мишель направилась к лифту.
-Вычленив закономерности, мы можем управлять параметрами Вселенной, влиять даже на фундаментальные законы.
-Управлять параметрами капли воды, даже не самой каплей, а тонкой пленкой поверхностного натяжения, и даже не ей, а отражением на ее внутренней поверхности. Иллюзия, Мишель, одна сплошная иллюзия.
-Ладно, поешь горячего, пупсик, и обязательно выспись. После поговорим.
Лифт падал и падал, вверх и вверх.
-Как все нелепо и нелогично, -думал Зигмунд отмокая в душе. Вода была горячей. Ухало сердце. В виски стучало.
-До того нелепо, дорогая Катерина Матвеевна, что чувствую себя Алисой в зазеркалье. Все кругом напоминает о вас. А вас и нет. А я то уменьшусь, то увеличусь, то с белой клетки шагну на черную.
Ночью, когда Мишель засопела тихо и ровно, Зигмунд вышел в коридор и направился к номеру Нюхача. Зигмунд остановился у двери номера и огляделся. Коридоры были пустынны и освещены инфернальным аварийным светом. Зигмунд пихнул дверь и очутился на ночной улице.
Через дорогу в туманном ночном воздухе светила огнями гостиница "Англитер". Зигмунд перешел улицу и взялся за медную вытертую до блеска ручку и вошел. Гостиница была пустынна. У лестницы ведущей на верхние этажи дремали два громилы в форме НКВД. Зигмунд прошел мимо и поднялся по лестнице. На этаже была всего одна открытая дверь. В номере тускло светила лампочка над письменным столом. На столе лежал лист бумаги. Под потолком раскачивался в петле Нюхач. Зигмунд нагнулся над столом и, напрягая глаза, прочитал с трудом разбирая беглый почерк: "До свиданья, друг мой, до свиданья. Милый мой, ты у меня в груди. Предназначенное расставанье Обещает встречу впереди."
-Ничего,-сказал Зигмунд. - я подожду. Простатит - штука вредная.
Зигмунд отыскал двери туалета, прислонился к стене и закрыл глаза.
Часа через полтора, когда Зигмунд уже засомневался в своем плане, дверь открылась и вошел Нюхач, на ходу расстегивая ширинку пижамы.
-Ку-ку! -сказал Зигмунд.
Нюхач вздрогнул и по полосатым штанам пижамы расплылось пятно.
-Выпить есть? -спина у Зигмунда ныла и хотелось курить.
-В номере, наверно, есть,-Нюхач покраснел, как рак.
Зигмунд вышел из туалета. "Англитеровский" номер исчез. Зигмунд отыскал бар, достал первое, что попалось под руку, отхлебнул и закурил. Из туалета вышел сконфуженный Нюхач и стал рыться в шкафу, отыскивая сменное белье.
-Ты стер отчет из моей памяти? -голова у Зимгмунда прояснялась.
-Отвернись, -сказал Нюхач, стягивая мокрые трусы.
Зигмунд сделал второй глоток.
- Понимаешь-сказал Нюхач, возясь со штанами,-твой отчет еще не написан.
-Как так?
-А вот так! Не писал ты его.
-Ладно,-сказал Зигмунд, - с этим потом. Что на шестнадцатом с половиной уровне?
-Ночь,-сказал Нюхач. -Налей и мне, пожалуйста.
Зигмунд пошарил в баре, нашел хайбол и плеснул на два пальца из бутылки. Нюхач выпил. Руки у него тряслись.
-Ночь?
-Ночь, -кивнул Нюхач.-Ночь Брамы.
-Так,-сказал Зигмунд,-понятнее не стало... .давай снова про отчет.
-Понимаешь, Зигмунд, в этой Вселенной отчет написан…но писал его не ты...то есть ты, конечно, но не ты конкретно.
Зигмунд молча отхлебнул из бутылки и задумался.
-Это как в стихе-сказал Нюхач.-
«Ты пил вино из янтаря,
А я вязала стул.
Сорокового января,
В год медленных акул.
И я сказала, взяв ружье:
Пойдем-ка, милый, спать.
Ты натянул свой макинтош
И бухнулся в кровать.
Нам снился сон, что мы живем
На Ленина 1.
С утра пьем чай,потом идем.
Я- бл*дь, ты-сисадмин».
-Хватит ковыряться у меня в башке,-нахмурился Зигмунд.-это мой стих.
-Я что бы понятнее,-опустил глаза Нюхач.
-То есть ты хочешь сказать, что я сплю?
-Не совсем так но…ты на верном пути.
-Что за ночь Брамы?
-Выключатель.
-Выключатель чего?
-Этой вселенной. Мерлин построил.
-Какой-то он странный - Мерлин...сам не свой.
-Тут все странное и нелепое по отношению к тебе.
-Потому что я не писал отчет? Все читали, а я не писал?
-И поэтому тоже,-кивнул Нюхач.
-Так! -вышел из себя Зигмунд.-провести сможешь к Браме?
-Прикрою…конечно. Только, Зигмунд, ты сам иди. Хорошо? Я тебя и отсюда прикрою, никто не увидит. А ты иди, Зигмунд, разберись там сам со своими вселенными, снами и тараканами.
-Хорошо,-сказал Зигмунд.-ты мне одно скажи… а ты, значит, везде и там и тут и еще где?
-Думаешь мне нравится?-Нюхач нахмурился.-думаешь, легко и там и там и еще где?
-Ладно,-улыбнулся Зигмунд. - спасибо...и вот еще…на фига этот цирк с "Англитером"?
-Шутка,-улыбнулся Нюхач.-ты же меня утром удавить хотел.
-И не только утром,-Зигмунд махнул рукой и вышел.
До бара Зигмунд дошел пешком. Была глухая ночь, но Кати все так же перетирала стаканы за стойкой. Зигмунда она не видела.
Зигмунд сел за стойку и закурил.
- ...А ежели вовсе не судьба нам свидеться, Катерина Матвеевна, то знайте, что был я и есть до последнего вздоха преданный единственно Вам одной. И поскольку может статься, в песках этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно…
Зигмунд перегнулся через стойку, позвенел бутылками и вынырнул с початой бутылкой водки и стаканом.
-Я буду говорить вам глупости...впрочем, как всегда.
Кати не видела Зигмунда, -Нюхач работал на славу.
- Было время когда я круглыми днями отрабатывал один незамысловатый фокус с исчезновением монетки и этот фокус у меня никогда не получался. Запомните эту фразу-возможно она пригодится... а может и нет.
Мир, как многогранный кристалл, вращаясь в пустоте, иногда переворачивается как гайка Джанибекова и перед вами предстает совсем не та привычная вам грань реальности. Единый свет дробясь в хрустальной глубине покажет вам доселе невиданные картины и явления и вам остается только выбирать-принять эту новую реальность или судорожно крутя в руках кристалл мира искать ту привычную грань, чтобы вернутся в свое теплое кресло у постреливающего искрами камина. А может все дело и не в кристалле, а в том, что мир насадил вас на хорошо промасленный вертел и теперь медленно подрумянивает ваши бока до появления румяной корочки и будет вращать вас над пламенем своего костра до полной готовности. Выбирайте любую версию. Суть от этого не меняется.
Будете ли вы держать строй, не взирая на неблагоприятные обстоятельства и из вас, как из графита, получится при помощи этого давления твердый алмаз или вы будете обтекать все острые углы и грани, как речная вода - так или иначе из вас выйдет то, что выйдет..
Многие убеждены, что повороту сему всегда предшествуют знаки или некие предзнаменования. Другие утверждают, что стоит только начать подмечать всяческие знамения, не успеешь оглянуться, как окажешься в цепкой трясине суеверий и уже банальный поход в сортир по малой нужде станет для тебя предприятием настолько сложным, что потребуется как минимум астрологическая карта, таблицы эфемеризмов и интерполяционная таблица доктора Вальтера Коха, поэтому относятся к приметам весьма наплевательским образом и вытирают черным котом, перебежавшим им дорогу свои лаковые ботинки, а особо пох..истично настроенные индивидуумы еще и задницу. Справедливо будет отметить, что количество приятных сюрпризов у тех и других примерно одинаково, то есть со все возрастающем ускорением стремится к нулю.
Примерно так же обстоит дело и с поиском абсолютной истины. Пока одни пересекают Галактику в поисках планеты на которой Господь Бог огненными буквами высек свое послание всем живущим, другие вполне удовлетворяются надписью "don't panic" на экране своей субэфирной книги.
Или для примера вот егаиптяне говорили Мойше: "Чувак, истина в том, чтобы жить, как человек-не воровать, не убивать и вообще в вопросах морали руководствоваться своей совестью и общечеловеческими ценностями!" ."Нет"-ответил Мойша-"Что то тут не так...",после чего с превеликим трудом добрался до вершины горы, где получил скрижали, на которых было выбито:"Чувак, истина в том что бы жить как человек-не убивать, не воровать а в вопросах морали руководствоваться совестью и общечеловеческими ценностями".
А парадокс в том, что эти скрижали дали ему те отважные автостопщики которые преодолели чудовищные просторы Галактики, чтобы прочитать надпись выжженную Господом Богом на Синайских горах. Надпись гордо гласящую:"Don't panic", которая все это время была написана на экранах их субэфирных приборов. Еще больший парадокс в том, что Мойша смотрит на скрижали, мягко сказать не изобилующие новостями, смотрит на народ свой под горой который его с этими новостями обещал ждать, но мягко сказать, уже и не ждет. Смотрит Мойша на все это дело и думает: "Без паники. Как-нибудь выкручусь.."
И если вдруг совершенно случайно найдется человек который, спросит меня, что я по этому поводу думаю, то я скажу так: "Самое высокое искусство в жизни заключается в том что бы выйти с голой жопой на стотонного железного дракона. Выживешь ты после этого или нет - от тебя уже не зависит. От тебя зависит только принял ты решение или нет. От тебя зависит только первый шаг. Это и есть настоящее волшебство, к которому надо идти всю жизнь. В конце концов все равно победишь ты или нет. Это одно и то же. Да и дракон этот-это ты сам.
И прав был Шекспир, утверждая что жизнь -это игра. Игра Одного Актера.
Осталось выяснить момент с фокусом и монеткой. Эта фраза не пригодилась...
-Вот такие дела, дорогая моему сердцу Екатерина Матвеевна. Пора мне...
Лифт падал и падал, вниз и вниз и вниз.
Двери открылись на 16,5 этаже и Зигмунд шагнул в темноту. Включился свет, осветив огромное пустое помещение. Только где-то там в середине светился огонек на неизвестной приборной панели. Зигмунд сделал первый шаг и эхо отразилось от стен. Зигмунд шел, шел и казалось никогда не достигнет огонька. Но вот перед ним одна единственная кнопка с лаконичной надписью "ВЫКЛ".
-Ты должен нажать ее, -тихо сказал Мерлин выходя из темноты.
-И что будет?
-Эта вселенная исчезнет...но только для тебя. Мы останемся.
-Мы тоже исчезнем,-сказала Мишель подходя к Мерлину.
-Не думаю, -Мерлин был спокоен...как всегда.
-Не делай этого, Зигмунд! Мы так близко подошли к тому, чтобы все понять...и не только понять!
-Это его право, уйти или остаться. Его выбор, Мишель. Ты не можешь помешать.
-Не верь ему, Зигмунд, ты разрушишь все!
-Жми, Зигмунд, там тебя ждут. -Мерлин развернулся и ушел в темноту.
-Дело за тобой,-сказала Мишель, -но знай второго шанса может и не быть.
Мишель ушла вслед за Мерлином, оставив Зигмунда наедине с выбором. Зигмунд осмотрелся и нажал на кнопку. Свет погас.
Зигмунд открыл глаза и увидел склонившегося над ним Мерлина. Зигмунд лежал на залитом красным полу.
-20.37,-сказал Мерлин.-Шестнадцать с половиной минут. Столько еще никто не продержался. Ты первый.
Зигмунд с трудом сел и огляделся. Кабинет Мерлина в "Монгольфьере". Стол, стул, графин, эмалированная миска, вазочка с полевыми цветами. Миска была полна и красная лужа расплывалась на столе и тягучими струйками стекала на пол.
-Все! -Выдохнул Мерлин. - Недельку посидишь тут в лаборатории. Оклемаешься.
-Кати, помогите Зигмунду, пожалуйста! -сказал Мерлин в коммутатор. -И не давайте ему напиться...хотя бы полчаса. Шоколад и красное вино.
-И еще, -обратился Мерлин к Зигмунду. -Ну признайся, ты ведь сам эти хреновы стишки пишешь! Нет ведь никакой поэтессы..?!
-Нету, -согласился Зигмунд, сплевывая кровь на и без того залитый красным пол.
-Отчет жду через неделю,-устало прошептал Мерлин.
-Нет,-сказал Зигмунд.-Осточертели мне эти игры! Оставьте вы в покое эту Вселенную...и остальные тоже. Если я выберусь из этой передряги, то открою дзен-до и буду тихо сидеть, пока не сдохну.
Игривый ветерок пошевелил занавесками и полетел дальше. Кати поставила натертый до блеска бокал на стойку и улыбнулась...неизвестно чему.