3.
Сборы проходили неспешно и без лишней суеты. Прибывали люди, вызванные Гунтером, король учтиво встречал их, и даже Хаген оставил свои мрачные предостережения и только оценивающе присматривался к вооружению приезжих.
- Боюсь, ваш меч несколько притупился в битвах, - запросто мог он заявить очередному бургунду, забрав у него оружие. - Вам выкуют новый, и мой король сам поднесёт вам его в дар.
Иногда такие разговоры доходили до перепалок, но Хаген был так любезен и при том убедителен, что все в конце концов соглашались и получали новый меч, щит или доспехи. За конями следил Данкварт, и только ему досталось весьма неучтивое напоминание от Хагена, как-то внезапно возникшего на конюшне.
- Ты завещание написал?
- Какое завещание?
- Обыкновенное, дурень, - мрачно сказал Хаген. - Я своё имущество распродаю, ты же позаботься о своём, чтобы у твоих детей не было проблем.
Он пошёл прочь с конюшни, но тут ошалевший Данкварт нагнал его:
- Хаген, ты что же… Ты в самом деле думаешь, что мы…
- По-твоему, я на совете просто так языком молол?
- Но, Хаген…, - растерялся Данкварт. - Ты всегда думаешь дурное. А большинство…
- Большинство, говоришь, - презрительно хмыкнул Хаген.
- Не может же быть так, чтобы все были неправы, а ты один прав? - поуверенней заявил Данкварт.
Хаген посмотрел на него с сожалением и сжал его плечо.
- Пиши завещание, если едешь с нами, Данкварт, - тихо сказал он. - Мы не вернёмся.
Ортвина же, взбешённого повелением остаться и рвущегося ехать вместе со всеми, Хаген уговорил смириться.
- Будешь помогать королеве, - объяснил он, едва Ортвин прекратил возмущаться. - Румольт в качестве регента - это несерьёзно, даже если король даёт ему здравые рекомендации. Править будет Брюнхильда. Ей нужен надёжный советник. Могу я положиться на тебя?
- Да как на себя самого, - гаркнул Ортвин, сжав рукоять меча, и тут же ухмыльнулся: - Послушай, но если вас действительно там погубят из-за этого Зигфрида, так ведь я ж первый заговорил, что его надо убить! Даже раньше, чем это решил ты!
- Тогда тем более будет справедливо, что ты останешься в живых, - мрачно улыбнулся Хаген, пожал племяннику руку и добавил. - Береги королеву. Будь ей опорой и защитой.
- Да с удовольствием, - с грубой искренностью заявил Ортвин, и Хаген удовлетворённо кивнул. - Но жаль оставлять тебя и других. Как-то это не по-товарищески выходит…
- У тебя другие обязанности, - неопределённо произнёс Хаген, но Ортвин больше не стал спорить, только стал с тех пор более молчалив и задумчив.
Вскоре город был полон вооружённых людей. Вербелю и Швеммелю это стало казаться подозрительным, и они обратились к Гунтеру с позволением отпустить их, поскольку их миссия выполнена и здесь они больше не нужны.
- Отпустите их не раньше чем за три дня до нашего отъезда, - порекомендовал Гунтеру Хаген. - Пусть в стране гуннов до последнего не знают о нашем решении и не торопятся с подготовкой.
- Ты всё осторожничаешь, - снисходительно сказал Гунтер, но сделал по его совету и, вызвав послов, с улыбкой предложил им и дальше пользоваться бургундским гостеприимством.
- Хорошо гостеприимство - к королеве нас так и не пустили, - бурчал уже в своей комнате Вербель.
- И зачем она тебе нужна? - грубо ответил Швеммель.
- С нашей сравнить хотел. Хоть бы знал, дурак был Зигфрид или не дурак, когда обменял одну на другую… Да и вообще это элементарная вежливость. Они что-то поняли, Швеммель, зуб даю.
- А нам-то что? Мы только послы… Я был бы рад поскорее убраться отсюда только затем, чтобы больше не видеть этого скрипуна проклятого, Фолькера. Наверняка это он, зараза, кинул мне в новые штаны мышь…
- Дохлую?
- Живую, чёрт его раздери!
Вербель довольно поржал в сторону.
Фолькеру не было до них дела; он даже с Хагеном теперь почти не пересекался, чаще навещая Брюнхильду, которой он скрашивал уединение песнями. Он пел ей и про невесту, слышавшую голос своего жениха-воина о том, что его дом теперь в зелёной траве; и о яростной битве, в которой погибли все, и мертвецам пришлось биться за живых, а наутро рядами выстроились кости; и про воинов, глотающих пыль, когда короли мечтают о победных пирах; и о некой давно погибшей стране, прах защитников которой развеян по пустыне, а память предана забвению, и многое другое. Королева слушала его в печальной задумчивости и всегда благодарила его, но золото он у неё брать перестал, говоря, что ему достаточно её внимания и добрых слов. Удивительно, но она почти не оскорбилась.
- Что ж, тебе вряд ли уже будут нужны мои подарки, - признала она. - Спасибо тебе за то, что утешал меня в тяжёлое время.
- Разве могли такие песни служить вам утешением, госпожа?
- Ты пел то, что я готова была слушать. Я не стерпела бы сейчас ничего весёлого. Скажи, хоть одна из этих песен звучала в последние дни перед королём?
- Я пытался спеть на пиру, чуть не получил костью в лоб от Вербеля, могла завязаться драка, но король всех утихомирил и велел мне уйти и больше не являться.
- Бедный Фолькер, - слабо улыбнулась она. - Твои песни уже не помогут.
Фолькер откланивался и удалялся в невольно подавленном состоянии. К Хагену тем временем являлись какие-то неизвестные люди чужеродного вида, и он подолгу принимал их у себя, порой даже напевая с ними что-то непонятное; и сразу пошёл невнятный, но зловещий шёпот про альбов, с которыми он якобы совещается.
- Что за люди ходят к тебе? - осведомился у Хагена Гунтер.
- Иноземные купцы и переселенцы, - ответил Хаген. - Мне казалось, в Вормсе все уже к ним привыкли.
- Но не при таких обстоятельствах, Хаген.
- Кому-то что-то померещилось? - спросил Хаген с такой надменной насмешкой, что Гунтер устыдился за своих суеверных подданных.
- Что удивительного можно было усмотреть в наших встречах? - сказал Хаген уже спокойно. - Как-никак я оказывал им покровительство. Теперь прощаюсь с ними… И со своими людьми тоже.
От последней фразы даже Гунтеру сделалось тоскливо.
- Ты по-прежнему мрачно смотришь на вещи, - натянуто улыбнулся король. - Ты неисправим.
- Смею предположить, мой король, что вы вызвали меня к себе по другому вопросу.
- Как ты догадался, - нервно засмеялся Гунтер. - Знаешь, Хаген, я на совете мог наговорить тебе лишнего, но ты не обращай на это внимания, хорошо?
- Решение уже принято.
- Разумеется, и никто не в силах его изменить. Но твоё упрямство меня несколько… раздосадовало. Я не хочу, чтобы это омрачало нашу поездку.
- Воля ваша, мой король, - равнодушно произнёс Хаген.
- Ты всё ещё в обиде, - Гунтер попытался принять снисходительный вид. - Но знай, что моей милости ты не лишён. Прими от меня этот дар, Хаген.
Слуги внесли большой меч, лежащий на двух подушках.
Хаген присмотрелся к нему, и его глаз тревожно вспыхнул.
- Бальмунг.
- Да, тот меч, что носил Зигфрид, - победно объявил Гунтер.
- Разве он не был захоронен вместе с ним?
- Нет, он хранился у Кримхильды, пока она не взялась его таскать туда-сюда и довела себя чуть не до полусмерти, так что мне пришлось его забрать. Возьми же. Никакого волшебства в нём определённо нет.
Хаген осторожно взял меч, немного выдвинул из ножен.
- Никто, кроме тебя, не достоин носить такой клинок, - добавил Гунтер.
Хаген задумчиво повертел меч в руках, потом решительно задвинул в ножны и склонился перед королём:
- Благодарю. Для меня великая честь принять такой дар.
- Вот и замечательно, мой Хаген, - торжествующе улыбнулся Гунтер и протянул Хагену руку с перстнем для поцелуя.
Вечером того же дня Хаген позвал к себе Фолькера.
- Наконец-то, а то вечно ты в делах, - сходу заявил шпильман.
- Посмотри, - Хаген, сидящий в кресле, взглядом указал на стол, где лежал Бальмунг.
- Ого, - Фолькер уселся напротив. - Так он не исчез?
- Оказалось, что нет. Магии в нём нет, это точно, но клинок остёр, - Хаген чуть дотронулся до лезвия, и появилась капля крови. - Несомненно, его сковал искусный мастер… Себе же на беду, - Хаген мрачно блеснул глазом. - Клинок, закалённый кровью своего создателя. Предназначенный герою, так его и не увидевшему, но доставшийся Зигфриду, что первым делом снёс голову кузнецу… Свет не видел более злополучного оружия. По-моему, в самый раз взять его в этот поход.
- А не обагряла ли его драконья кровь?
Хаген презрительно ухмыльнулся.
- Про драконов тебе никто не скажет. Даже он сам рассказывал то так, то этак. А вот кровь каких-нибудь… альбов…, - голос Хагена понизился, глаз сильно заблестел, и он коснулся меча так медленно и осторожно, что было заметно, как рука его дрогнула.
- Это уже дело дрянь, - пробормотал Фолькер.
- Я возьму его, - глухо сказал Хаген. - Он подошёл к моей руке, и ещё соберёт свою кровавую жатву, после чего, надеюсь, всё же исчезнет… Не называй его Бальмунг. Вот имя этого оружия, - Хаген указал на знаки под рукоятью. - Грам.
- Какое странное имя для меча.
- Это же не наш язык, Фолькер... Но оно короче и более мне по нраву. Ты едешь с нами?
Неожиданность вопроса заставила Фолькера вздрогнуть, но он тут же взял привычный развязный тон.
- Мог бы и не спрашивать.
- Тебя ехать не побуждают. И ты не из тех, у кого в голове туман, и знаешь, зачем мы едем.
- Ну и что? - Фолькер пожал плечами как ни в чём ни бывало. - Сколько раз мы с тобой вместе ходили в бой и могли не вернуться, и никогда даже не спрашивали друг друга, идти или не идти… Что изменилось-то?
- То, что теперь конец известен.
Фолькер положил руку поверх руки Хагена.
- А мне это всё равно. Или ты подумал, что я захочу тебя пережить?
Хаген быстро поднял на него взгляд, едва скрывающий, что он поражён.
- Не слишком ли, друг Фолькер?
- Не слишком ли с твоей стороны настолько презирать людей, - укоризненно сказал шпильман. - Мог бы сделать исключение хотя бы для меня.
- Прости, друг, - сжал его руку Хаген. - Я забылся.
- Вот это другое дело, - засмеялся довольно Фолькер. - Сам знаешь: где ты, там и я, а жизнь ли, смерть ли - всё одно все там будем… Только вот не пойму я: почему Этцель действует так глупо, если хочет нас погубить?
- Как, по-твоему, было бы разумней?
- Напасть на Бургундию. Да, нам под силу его разбить, но он бы и ушёл. Потрёпанный, но всё со своим углом. А так получается, что Бургундию он ослабит, но не погубит, зато угробит собственное королевство, если там в самом деле для нас ловушка. Ты что-нибудь можешь понять?
- То, что за этим планом стоит не он, а Кримхильда. Ей же, видимо, наплевать на своих подданных.
- А Этцель-то ведётся, как баран, - схватился за голову шпильман.
- Видимо, он уже не тот, что был. Стар стал, да и жизнь с Кримхильдой ума не прибавила. Но это уже их беды, - презрительно отмахнулся Хаген. - Скрипку с собой возьмёшь?
- Конечно: помирать - так с музыкой!
Хаген невольно улыбнулся.
- Давай споём что-нибудь, пока живы?
- С удовольствием, - шпильман приготовил смычок и скрипку. - Может, что-нибудь из твоих песен?
- Они не мои, Фолькер…
- Ты меня научил - значит, для меня они твои. Ту, что повеселее?
Хаген согласно кивнул, и очень странная песня неслась в ту ночь из его покоев:
И нет молока, и вина нет, ни мёда…
Но есть ещё яд в упоительной чаше.
Рука да не дрогнет! В кругу хоровода
Кричите «За ваше здоровье и наше!»
Стражники, заслышав эту песню, быстро крестились и удалялись, ибо что-то жуткое мерещилось им в этих словах.
***
Сборы были окончены, послы наконец отпущены, и тысяча отборных бургундских воинов в сверкающих доспехах, с блестящим оружием, развевающимися знамёнами покинуло город. За ними последовало было девять тысяч кнехтов, и тут Хаген едва опять не разругался со своими господами.
- Зачем нам такая огромная бессмысленная толпа? - грубо рявкнул он. - Они нам будут только обузой.
- Мы не можем выступать с ничтожной свитой, - сурово заявил Гунтер.
- Это не значит забирать с собой половину страны.
- Здесь не половина страны, Хаген, и вообще…
- Послушайте меня, - спокойнее заговорил Хаген. - Даже ради великого праздника не стОит так опустошать свои земли. Мужичьё - назад к полям и коровникам. Юнцов - домой к родителям. Оставим себе наших оруженосцев и самое малое число прислуги, что может понадобиться в пути.
- Тебя, Хаген, не поймёшь, - вмешался Гизельхер с высокомерной улыбкой. - То говоришь, что надо идти с дружиной, то советуешь разогнать кнехтов!
- Потому что где дружина, а где, прошу прощения, мясо, - снизил голос Хаген.
- Вот за кого ты почитаешь наших слуг? - взвился было Гизельхер, но Гунтер не дал ссоре разгореться:
- Довольно. Похоже, мы в самом деле перестарались. Можно подумать, будто на войну идём, да и на полях кто-то должен… Хорошо, Хаген. Отпустим половину. Или, может, больше…
Дружина временно расположилась лагерем у берега. Слуги носили поклажу на корабли, готовые перевезти бургундов через Рейн. Всё было уже почти готово, когда лагерь посетило несколько важных персон: старый архиепископ, Ута и королева Брюнхильда.
Архиепископ произнёс короткую молитву, и по его лицу было видно, что ему это далось трудно. Королева-мать, которую под одну руку вела служанка, а под другую - старшая внучка Хайди, медленно приблизилась к своим сыновьям.
- Дети…, - она обвела их старчески жалким взглядом.
Гунтер обнял её:
- До скорой встречи, дорогая матушка!
- Останьтесь, - произнесла она с мольбой. - Мне снился дурной сон…
- Дурные сны не советчики воинам, госпожа, - вдруг вклинился Хаген.
Ута посмотрела на него с ужасом и едва не выронила палку, на которую опиралась, несмотря на своих проводниц.
- Хаген…, - пролепетала она.
Его вид остался бесстрастным.
- Не будем затягивать с прощанием, - Гернот обнял мать. - Не переживай, всё будет замечательно.
- Гизельхер, - обратилась старуха к Гизельхеру, подошедшему в свою очередь. - Останься хоть ты, младшенький мой…
- Не подумала ли ты, что я снова стал малышом? - рассмеялся по-доброму Гизельхер и крепко поцеловал Уту. - Не бойся за нас, мама. Жди нас! - он победно поднял меч и широко улыбнулся.
Старая королева поникла и дала себя увести.
Вперёд выступила Брюнхильда. Гунтер шагнул к ней.
- Любезный супруг, - она поклонилась. - Я пришла к тебе с просьбой. Будь милостив, не откажи.
- Чего ты пожелаешь? - Гунтер постарался не показать недовольства.
- Позволь отложить ваш отъезд на один день. Я хочу ещё немного побыть с тобой.
Гунтер едва поверил, что не ослышался.
- С удовольствием, дорогая.
Он взял её под руку и отвёл в свой шатёр. Весть быстро разлетелась по лагерю, и обрадованные воины уединились с дамами, пришедшими из города.
- Признаюсь, не ожидал от тебя, - Гунтер в волнении уже третий раз перестилал покрывало для Брюнхильды. - Но ты истинная королева. Нельзя было допустить, чтобы мы расстались в ссоре.
- Не суетись так, Гунтер, - спокойно произнесла она.
- Ты не представляешь, как меня порадовала. Ах, Бруна…
Они наконец уселись рядом с кубками в руках.
- Когда-то мне было не страшно расстаться с жизнью, лишь бы ты была моей, - сказал Гунтер почти торжественно. - И теперь…
- Ты напоминаешь мне не лучшие дни моей жизни, любезный супруг, - она отставила кубок.
Гунтер удивился.
- Разве не приятно вспомнить молодость?
- Боюсь, ты многое забыл о тех временах.
Гунтер заметно потускнел.
- Зачем же ты пришла?
- Я в самом деле хочу примирения, - спокойно и властно произнесла Брюнхильда. - Но ни слова о любви и нежностях, Гунтер. Этого не будет, как и не было.
- Что значит не было? Столько лет?
- Если это была любовь, то не для меня, Гунтер.
- Ты удивительная женщина - ледяное сердце без капли любви, - протянул разочарованно Гунтер. - Но ты сама сказала сейчас перед всеми…
- Я сказала немногое, хоть ты и волен домысливать, - она снова взяла кубок. - За мир, король Бургундии, - она выпила залпом и поднялась. Ошалевший Гунтер следил за ней взглядом.
- Сюда придут Ортруна и твои дети, - сказала она. - Тебе важнее попрощаться с ними, чем со мной.
- Да ты… Ты же нашла способ на меня подействовать! Уже и Ортруну приплела! - горестно воскликнул Гунтер.
- Чем выискивать у меня дурные помыслы, побудь с ними, - бросила Брюнхильда ему через плечо и вышла из шатра.
Гунтер метнулся было за ней, но у входа путь ему перегородила Ортруна, державшая за одну руку сына, за другую дочь. Гунтер невольно отступил внутрь.
Ортруна в слезах кинулась ему на шею.
- Ну что ты…, - пробормотал он. - Перестань, ты напугаешь детей.
Он усадил её на ложе. Ортруна располнела с годами, но лицом выглядела по-прежнему милой и беззащитной, а теперь смотрела на Гунтера тем любяще-умоляющим взглядом, от которого у него всё внутри обмякало. Он бросил последний взгляд вслед ушедшей Брюнхильде и жалко улыбнулся Ортруне, чувствуя, что её слёз ему долго не выдержать.
- Скажи мне, что всё будет хорошо, - с детской доверчивостью попросила Ортруна.
- Да, конечно, - ответил Гунтер и видел по её глазам, что звучит неубедительно. - Надо только хорошо ждать папу, верно, моё солнышко? - он посадил на колени дочь и враз почувствовал себя уверенней.
- Мы соскучимся, - сказал маленький Годомар.
- Ничего. Долго скучать не придётся, - потрепал его Гунтер по щеке. - Мы ещё будем очень-очень счастливы…
К ночи пришли няньки, увели детей. Гунтер остался с Ортруной. Он проснулся на самой заре, но не сразу решился разбудить её, спящую у него на груди. В её глазах застыли капли слёз.
В замке Брюнхильда в своих покоях проснулась ещё потемну.
- О чём ты задумался? - спросила она, шевеля волосы Хагена. - Впрочем, догадываюсь. О том, что нанёс-таки Гунтеру бесчестье, не так ли?
- Ничего, - тихо ответил Хаген, - скоро всё закончится, и любое бесчестье будет смыто кровью.
- Не смей так даже думать, - жёстко сказала она, приподнявшись и сев на колени. Факел находился на стене с её стороны, и в его неровном свете её гладкое тело, распущенные густые волосы и блестящие глаза в тёмных ресницах казались погружёнными в изменчивое сияние.
Хаген смотрел на неё снизу вверх.
- Как ты прекрасна, Брина.
Она приподняла брови. То, как он назвал её, было странным и в то же время приятно отозвалось у неё на душе.
- Ночи ещё холодны. Не замёрзнешь?
- А ты на что? - улыбнулась вкрадчиво Брюнхильда.
Она вновь легла рядом. Хаген обхватил её и натянул сверху покрывало.
- Вот и совсем тепло, - произнесла Брюнхильда, поглаживая его. - Как же мне теперь отпустить тебя, Хаген?
- Наоборот, теперь будет легче. Ты теперь свободна.
- Свободна…, - рассеянно повторила она, чувствуя с удивлением, что он прав. Она поцеловала его в отсутствующий глаз и крепче прижалась к его телу.
- Тебе что-нибудь снилось? - спросил Хаген.
- Да. Изенштайн, - она слегка отвернулась от него. - Только он казался ещё более светлым, чем был на самом деле. Я поднималась по лестнице со своими дамами, колонны сияли на солнце, на башнях были большие драгоценные камни. В руке у меня было моё копьё..., - её голос дрогнул.
- Ты рождена править, - сказал Хаген после паузы. - И ты будешь править.
- Бургундией? - приглушённо спросила она.
- Да. Король назначил регентом Румольта, чтобы показать, что отправляется на лёгкую прогулку. Но мы-то всё знаем. Править будешь ты. Годомар ещё ребёнок. Если сочтёшь нужным удержать власть, когда выйдет срок регентства…
- Ты нашёл самое подходящее время для советов по управлению государством, - ехидно усмехнулась она, прикрыв ему рукой рот.
- Да, ты права, - он отвёл её ладонь. - Я на тебя полагаюсь. Вспомни весь свой опыт, а где тебе будет трудно, опирайся на верных людей. Здесь их у тебя достаточно.
- Но не таких, как ты, - тихо сказала она.
Он шумно вздохнул.
- Не на мне одном держалось это королевство. Я хочу быть уверен, что оставляю в Бургундии королеву, а не…, - он осёкся.
- Ну же, договаривай, - усмехнулась Брюнхильда, подперев рукой голову. - А не глупую влюблённую бабёнку, верно?
- Я не думал такого.
Она хмыкнула, рассмеялась и снова обняла его. Он прижался лбом к её плечу и закрыл глаз. Некоторое время они молчали.
Брюнхильда запустила руку в его волосы.
- «Кудри его вьются, черны, как ворон», - прошептала она.
- Были, - отозвался Хаген.
- «Голени его - столбы мраморные… Вид его, как кедры…» Даже сейчас ты не сможешь этого отрицать, - она слегка отстранила его голову, чтобы посмотреть ему прямо в лицо, и тихо, но твёрдо спросила: - Как так могло произойти, Хаген? Вся та мерзость в Изенштайне?
- Я не знаю, - обречённо ответил он.
Брюнхильда улеглась на спину, подложив руки под голову.
- Я смотрела только на него, - задумчиво сказала она, - а для тебя я, наверное, была врагом… Что это было?
Хаген промолчал.
- Скажи хоть что-нибудь, Хаген. Где мы были тогда? Мы оба? Что это был за мрак и туман?
Он издал почти бесслышный вздох.
- «При свете зари они узнали друг друга. С воплями кинулись они друг другу в объятия и рыдали до тех пор, пока отлетели души их», - задумчиво произнёс Хаген и, заметив, как побледнела Брюнхильда, добавил: - История не про нас, не бери во внимание.
- Скверную историю мы сами про себя сложили, Хаген, - тоскливо сказала королева. - Но мне кажется, что я ещё вернусь в Изенштайн. Ничего уже не исправить, но я окажусь там, даже если должна буду остаться там навсегда… Господи, о чём мы с тобой разговорились.
- О смерти тебе думать рано - тебе править этой страной. А мне пора, чтобы успеть присоединиться к остальным. Рассвет скоро.
Хаген поднялся и стал одеваться. Брюнхильда смотрела на него так, как смотрят, боясь потерять из виду.
- У нас не хватит сил воздать за вас, - сказала она.
- Мы сами воздадим за себя, если нам приготовили ловушку, и так, что страны гуннов больше никто не станет бояться.
- Жаль, что ты никого не оставил после себя.
- А я уже не жалею, - заявил он угрюмо. - Моим потомкам не было бы здесь жизни.
- Прежде ты думал иначе, верно?
- Что было, то прошло.
- И не в моих силах это исправить, - тихо произнесла она.
Хаген на мгновение замер, его взгляд встретился с глазами Брюнхильды. Он тут же тряхнул головой, отвернулся и продолжил одеваться.
Королева набросила на себя сорочку и подошла к нему. Он застегнул пояс на тунике и выпрямился перед ней.
- Теперь отпусти меня, Брина.
- Да, - она качнула головой. - Мой верный... Я...отпускаю тебя, Хаген.
Слеза блеснула в одном из карих глаз.
- Нет, моя королева, - он осторожно стёр каплю.
- Позволь на этот раз, - сказала она надтреснутым голосом. - Думаешь, это мне больно? Нет, Хаген… Я же чувствую, - она положила руку ему на грудь, - это твоё сердце кровоточит…
- Брюнхильда, госпожа моя, - сказал он ей былым учтивым тоном. - Когда-то вы признались мне, что ненавидите, когда вас жалеют. Вы, женщина. Что же в таком случае должен чувствовать я?
Она отступила. Вид его сделался бесстрастен.
- Прощайте, моя королева, - слегка поклонился он.
Брюнхильда решительно шагнула к нему и крепко обняла. Она плакала беззвучно, по привычке подавляя себя, но всё же порой её внезапно передёргивало, точно не было больше сил сдерживаться. Хаген успел пару раз судорожно сглотнуть, прежде чем мягко отстранил её от себя и поцеловал в ослабшие губы.
- Прощай, Брина.
Она больше не удерживала его. Он вышел не обернувшись, и она поняла, что эта часть его жизни для него отсечена бесповоротно.
Поутру женщины и лишние слуги оставили лагерь. Гунтер и его воины поднялись на корабли и отправились в путь, и им ещё долго махали с берега.
Брюнхильда наблюдала отплытие, стоя на замковой башне. На ней был красный плащ, корона венчала непокрытые волосы. Она стояла недвижно как изваяние, пока кто-то не нарушил её уединение.
- Моя королева!
Она полуобернулась. Перед ней был Ортвин фон Мец.
- Ты остался, - холодно сказала она.
- Такова была воля короля, - ответил он. - И моего дяди Хагена.
Он быстро опустился на одно колено и поцеловал перстень на её руке.
- Я готов служить вам, моя госпожа.
Какое-то мгновение Брюнхильда созерцала его, чуть приподняв брови, но затем покровительственно улыбнулась и велела подняться.
- Спустимся в зал, Ортвин. У нас достаточно дел…
***
Перебравшись через Рейн, бургунды продолжили свой путь посуху. Их процессия выглядела так впечатляюще, что деревенские мужики и бабы бросали работу и сбегались посмотреть. Все были в приподнятом настроении, кроме Хагена, который, как проводник, следовал впереди, прокладывая всем хорошо знакомый ему путь.
Он вспоминал, как проделал этот путь впервые, когда его, ещё мальчика, увозили заложником к гуннам. Скорее потрясённый, чем напуганный, он был тогда усажен в повозку с данью, где, среди груды серебра и золота, находились ещё двое детей - мальчик чуть поменьше и плачущая девочка, рядом с которой мальчик силился держаться настоящим мужчиной, что получалось не очень хорошо.
Повозка, охраняемая вооружёнными гуннами, тронулась в путь, и сердце Хагена сжалось. Перед его взглядом всё ещё были глаза его отца, в ушах ещё звучало произнесённое на прощание короткое благословение. Хаген стиснул зубы: нельзя было проявлять и намёка на слабость.
- Нас потом заберут назад, вот увидишь, - жалобно бормотал мальчик рядом. Хаген решил отвлечься на него.
- Как тебя зовут?
Тот, услышав вопрос, даже приободрился.
- Я Вальтер, аквитанский принц, - ответил он с наивной важностью. - А она - Хильдегунда, визиготская принцесса. Мне её отец сосватал, - Вальтер насмешливо фыркнул и обратился к Хагену: - А ты сын короля Бургундии?
- Нет, я сын придворного. Королевич совсем маленький, так что я вместо него.
- Придворный, - скривился Вальтер. - А я, когда вырасту, буду король!
Хильдегунда, тихо всхлипывавшая в сторонке, вдруг вскочила и заверещала писклявым детским голосом:
- Никто не смеет никуда меня увозить! Я принцесса! Вы знаете, кто мой отец? Я требую немедленно…
Ехавший рядом молчаливый гунн в мохнатой шапке дал ей пощёчину, но, похоже, перестарался - девочка свалилась куда-то внутрь повозки, тихо поскуливая. Гунн пригрозил мальчишкам мечом и отвернулся.
- У тебя нет с собой ножа? - тихо спросил Хаген Вальтера.
- Нет, - испуганно прошептал Вальтер. - А зачем?
- Мы могли бы защитить себя.
- Молчать уж лучше, - пробормотал Вальтер, побелев от ужаса, когда рядом возник тот же гунн. Но гунн бросил им краюху хлеба, которую поймал Хаген, и отъехал в сторону.
- Эй, я тоже есть хочу, - сказал Вальтер.
- Знаю, - произнёс Хаген, разламывая хлеб. - Ей тоже дай.
Позже их напоили молоком, Хильдегунда успокоилась и свернулась в клубок рядом с Вальтером, а Хаген, обняв Вальтера за плечи, рассказывал ему сказку, слышанную от отца - про королевского сына, который оказался в изгнании и много перенёс лишений и трудностей, зато какой радостью была для него потом одна только весть о скором возвращении и встрече с отцом…
…Теперь, вспоминая былое, Хаген подумал, что его изгнание так и не закончилось. А страна гуннов, которую он надеялся покинуть навсегда, станет для него страной без возврата, страной мглы, где нет устройства, а свет - как мрак...
- Эй, Хаген, ты бы придержал коня! - весело окликнул его Гунтер. - Мы никуда пока не опаздываем.
***
Вербель и Швеммель заставили Кримхильду понервничать своей задержкой. Она не спала несколько ночей, потеряла аппетит и всё ждала, когда они вернутся, рассеянно чертя на пыльном столе знак солнцеворота. Даже то, что на столе пыль, она заметила не сразу, подумала сделать выговор Геррат - что за растяп и лентяек она набрала в служанки - но быстро об этом забыла. Лишь когда послы вернулись, она оживилась, поулыбалась вместе с Этцелем доброй вести и позже вызвала их к себе для разговора наедине.
- Где вас носило? - строго спросила она, сжимая руки под широкими рукавами.
- Простите, госпожа. Нас не отпускали, - извинялся Вербель.
Кримхильда разжала руки, взявшись за подлокотники, и стало видно, что пальцы у неё искусаны в кровь.
- Вы получите своё золото, - сказала она. - Но прежде скажите, точно ли все мои братья едут сюда.
- Все трое, госпожа.
- Большая с ними свита?
- Дружина в тысячу воинов, не меньше!
- Хорошо… Очень хорошо, - криво улыбнулась она. - Вы кого-нибудь приметили особо?
- Фолькера гада, - не сдержался Швеммель.
- Не хватало только этого богохульника! - разозлилась Кримхильда. - Наглеца, смевшего посягать своими песнями даже на великого.., - она с силой прикусила губу.
- Сами его видеть не рады.
- Но постойте, - Кримхильда вновь стиснула руки. - Ведь он едет, должно быть, со своим неразлучным другом и боевым товарищем?
Её голос стал масляным.
- Хаген… Хаген тоже едет?
- Едет, госпожа. Дорогу указывать будет.
- Вот этому славному воину я рада. Хорошая новость. Вы свободны, - она слегка махнула рукой.
В комнате никого не осталось, кроме Кримхильды. Она возвела очи к небу.
- Теперь ты увидишь, Зигфрид, как велика моя любовь к тебе. И весь мир узнает, как любовь побеждает всё. Они едут. Ничтожества, пыль под твоими ногами, мой светлый герой… И он тоже. Тот, кто всех ненавистнее... Хаген… Хааагеееен!!!! - она закричала во весь голос и с рыданиями рухнула на колени.
___________________________________
"И нет молока, и вина нет, ни мёда…" - Х. Н. Бялик, "Предводителю хора."
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/04/25/1051