Саймон неподвижно сидел на полу, вытянув ноги. Прислонившись спиной к холодной стене, он даже через рубашку чувствовал сырость старого камня. Глаза остановились на небольшом окне с толстыми решетками. За окном тихо падал снег. Ночное небо стало темно-лиловым, беззвездным тихим.
Камера похожа на клетку. Саймон – с его высоким ростом, поднявшись, упирался в поток затылком. В самом начале заточения ему часто начинало казаться, что стоит только взяться с силой за решетки или ударить кулаком в стену, как ненавистная клетка рассыплется. Но он разбивал кулаки в кровь, поддавшись отчаянию, а камни и решетка оставались неподвижны и невредимы.
Пленник ждал, когда настанет самый холодный и страшный час ночи, а потом небо начет светлеть. Он слишком хорошо понимал, что рассвет и смерть придут к нему вместе.
Страх не давил липким серым комком на душу воина. Саймон – давно заставил себя перестать бояться, и навсегда изгнал это чувство из своей жизни. Смерть представлялась ему окончанием боя – чем-то светлым и высоким.
«Все кончено», - прошептал он одними губами. Голос растворился в темноте. Тяжело было смириться с поражением и приготовиться к смерти, но эта тяжесть осталась позади.
Последнее, что досаждало воину – это холод. Холод был повсюду – в толще стен, во мраке зимней ночи, даже в грязной соломе, подосланной на полу. Холодом веяло и от сковывающих руки и ноги кандалов.
Для чего было не отрубить ему голову вечером, когда это приняли решение? Вывести на стену крепости, убить, и сбросить труп за ворота – так чтобы все видели.
Неужели ждут, что за эту ночь он сойдет с ума от горя или постареет на несколько лет. Саймон верил – этого не будет. Никто не помешает ему умереть с достоинством.
Жизнь его прошла не особенно гладко и безоблачно. Саймон – воин огня, использовал стихию, как оружие. Если верить легендам по жилам таких магов течет смешанное с кровью пламя. Но как же иначе объяснить, что одного напряжения воли достаточно, чтобы с пальцев срывалось живое пламя?
Сильные маги огня или воины, как иногда называли, могли создавать огненные горы, драконов, пламенный дождь и многое другое. Саймон принадлежал к числу сильных.
Причем успел прославиться в самом начале пути. Да так, что в некоторых городах ему отказывали во взъезде. Одни проклинали его имя, другие молились за него.
Такую репутацию воин приобрел еще до войны. Кстати, не прилагая для этого никаких усилий. До того, как мир захлестнуло волной безумия, он был разделен на два непримиримых лагеря – официальная церковь и маги.
Расы, среди которых часто встречался врожденный магический дар, боролись за то, что им дали возможность свободно применять свой дар, не скрывая его, как что-то постыдное.
Сторонники официальной церкви выступали за полное истребление магов.
Позиция Саймона в этом конфликте была такова – ему казалось оскорбительным прятаться или бежать. «Разве виновен я в том, что родился магом!..» – гневно восклицал он. Все силы его души были брошены на борьбу, а в соединении с магическим талантом – это немало.
Масло в общий огонь подливали города демонов, стоящие уединено. Каких только небылиц не рассказывали про эту расу. Они занимали сторону магов, но старались избегать прямых столкновений.
Тридцать лет назад случилась трагедия, которая заставила всех объединиться. Демон, за известные качества, прозванный Безумным, начал осуществлять свой старый план порабощения мира. Он давно уже грозился стать великим завоевателем. Стоит ли говорить, что его идеи вызывали только сочувственное покачивание головой?..
Никто не только не воспринимал его всерьез, но мир вовсе забыл о существовании.
Жителям ближайших деревень и не могло прийти в голову, куда раз в год пропадают дети. Все списывали на волков. Когда тридцать два года назад на берегу реки был найден маленький труп с неестественно вытянутыми костями начали подозревать неладное. Но народный гнев обрушился на живущую в уединении безобидную травницу.
Подтверждая репутацию полоумного, демон в начале войны возглавлял горстку магов и воинов, таких же сумасшедших, как и он сам. Их шансы на успех были очень призрачны.
Навстречу демону выехал отряд, спешно собранный официальной церковью. Они верили в легкую победу и затеяли сражение ради демонстрации силы.
Маги не пришли им на помощь. «А нам-то что там делать?.. – говорили они, пожимая плечами.
Все были уверенны, что враг будет раздавлен, а рыцари церкви получат, что хотели.
Как гром среди ясного неба прокатился по миру слух о страшном поражении сторонников церкви. Демон оказался не так уж безумен, как о нем говорили. Он быстро собрал вокруг себя огромную армию.
Оставалось только гадать, как в руках демона оказалось столь страшное оружие, способное превращать в чудовищ людей, эльфов, магов стихий и другие расы.
Выпив магического зелья, все они превращались в бездушных монстров, способных, не думая выполнять любые команды.
Сначала ходили слухи, будто он добьется только полного поражения и позорной казни, создав себе армию живых мертвецов. А после того, как он победоносно завершил несколько сражений, началась паника.
Жители деревень и маленьких городов бежали, бросая свои дома. Крупные города лихорадило от наплыва беженцев.
Теперь уже черная колесница, запряженная четверкой крылатых коней, вызывала трепет и ужас, а нет иронию. Все меньше воинов с усмешками смотрели на парящего в небесах демона с презрением, и все больше со страхом. Все реже слышались возгласы: «Показушник!..»
Его собратья – другие демоны слишком поздно спохватились. Теперь, когда он достиг невиданного могущества и стал угрожать их городам – поздно держать совет.
Одни бежали, другие присоединялись к Безумному, а третьи решили сражаться.
С той поры прошло тридцать лет. Союзники, наконец, научились действовать сообща и держаться друг за друга. Маг стоял в одном строю с рыцарем веры и бывшие враги оберегали друг друга, как родные братья.
Потому они до сих пор могли противостоять Безумному демону. И его армия потерпела несколько серьезных поражений. Настал переломный момент в этой страшной войне. То, что Саймон был пленен именно сейчас, когда он так нужен – жгло сердце воина. Он отдал бы руку или половину своей жизни за то, чтобы снова оказаться на свободе и сражаться дальше.
За право на жизнь, за право на счастье – не позволить Безумному демону заполнить послушными машинами этот и другие Миры.
Умирать в такой час – горько.
Воспаленные веки медленно опустились от усталости. Но вместо сна к нему пришли воспоминания о своем поражении. Разум, будто хотел поколебать спокойствие воина и заставить тихо взвыть, прикусив губу.
***
Саймон вспомнил те самые мгновения, когда ему связывали руки веревкой, как он закричал и попытался высвободиться, но ничего не вышло. Амулеты блокирующие магическую силу, уже надевали на уши, как серьги. А перед этим прокалывали мочки ушей толстыми серебряными иглами.
Когда маг больше не мог воспользоваться пламенем для защиты, его начали избивать – холодно и расчетливо, без проявления злобы. Только так, чтобы перестал сопротивляться.
Это показалось Саймону особенно отвратительным.
В коридоре раздались шаги, усиленные гулким эхом. Цепь страшных воспоминаний была прервана. Саймон будто очнулся. Настоящее теперь занимало его больше прошедшего. Кто-то остановился рядом с дверью. Воин глубоко вздохнул, чтобы унять стук сердца и прислушался.
«Неужели будут пытать?.. Как бы не так. Бездушная тварь не станет мстить!»
Дверь открылась и на пол легла полоска света. Саймон поднял голову. Нет, ему нечего опасаться, на пороге стоял священник. Лицо незваного гостя полностью скрыто тенью от капюшона. Маг спокойно вздохнул и размял плечи привычным движением, но тут же насторожился. Воин привык видеть лицо собеседника во время разговора, слишком хорошо знал, что глаза часто могут сказать больше чем слова.
– Как вас пустили сюда?.. И разве я просил?.. – заговорил Саймон, удивляясь звукам собственного голоса – так странно и непривычно он звучал в пустоте.
– Нет, но ты нуждаешься. Смертнику положено отпущение грехов, только тогда откроется путь к Господу. Покаявшийся и признавший свою вину преступник зачастую достоин, оказаться в раю, среди праведников. Я готов принять твою исповедь, кайся и будешь прощен. – Саймону не нравились мужчины хрупкого телосложения. По обыкновению он испытывал к ним жалость и презрение. Не признавал их равными себе, но никогда не обижал, считая это недостойным. А вошедший как раз был небольшого роста, с худыми плечами, узкими ладонями.
Именно эти красивые белые руки не нравились Саймону больше всего остального. Даже нежный музыкальный голос не так злил, как эти руки.
– Я не преступник. И не буду просить прощения. – Несмотря на категоричность фразы, голос воина звучал мягко, будто он объяснял ребенку сложный вопрос.
– Вы не творили зла, сын мой?
– Да, но я не буду раскаиваться ни в чем. Хотя вы все равно пришли и мне одиноко в эту ночь, выслушайте историю моей жизни. – В голосе мага огня звучала снисходительность, с которой обычно старшие мальчишки разрешают маленьким участвовать в игре наравне со всеми.
– Так это будет не исповедью? – Удивление, выказанное в этих словах, можно было счесть наигранным.
– Да, обычный разговор двух людей. Вы останетесь на таких условиях? – Саймон с напряжением ждал кивка головы. Ему так хотелось, чтобы рядом находилось что-то живое, остальное не имело значения.
– Да.
– Так о чем же мне рассказать вам? О том, как я попал под действие приворотного зелья и сам едва не угодил на костер. Описать вам ведьму, которая пленила меня своими чарами несколько лет назад? – Тонкие руки осторожно перенести клок соломы. Гость сел напротив Саймона приготовился слушать.
– Как пожелаете.
– Вы не снимите капюшон?
– Он нужен вам – не мне. Мое лицо обезображено страшными ожогами – так что нельзя смотреть без содрогания.
Воин пожал плечами и начал говорить, просто чтобы наполнить тишину хоть чем-нибудь.
– А ведь не случись война, я был бы вашим врагом.
– Остались старые счеты с союзниками? – В вопросе слышала ироничная улыбка.
– Да, но теперь все неважно. Я не собирался мстить. Пришел к выводу, что это довольно глупое занятие. Но раньше это казалось правильным. Я – сын эльфа и чародейки. Оба мои родители убиты вашим орденом в одной стычек.
Тогда я был ребенком, да в таком возрасте, что ничего не понимал. Поэтому не мог по-настоящему горевать. Меня оставили на воспитание старому целителю. К нему я со временем привязался. Он сразу не мог определить, что я – маг огня и пытался научить своему ремеслу. Но зелья, несмотря на все усилия, взрывались и лечить я не мог совершенно. Как же доставалось мне за это!.. Однако скоро он понял, что я не смогу стать целителем. И прекратил попытки обучения.
Саймон сделал паузу. Казалось, он мысленно перенесся в прошлое, выражение лица стало расслабленный и спокойным.
– Неужели ты не испытывал злости?
– По поводу чего? – удивился воин. – Того, что я не стал целителем? Так это явно не моя судьба.
– А когда твой наставник бил тебя?
– Нет, ведь я доводил до его до белого каления… – Саймон снова замолчал и продолжил уже совсем другим тоном. Как-то медленно, будто каждое слово задевало старую рану. – Однажды я ушел охотиться в лес на неделю. Тогда мне уже было восемнадцать. Учитель не собирался быть моей нянькой и сам заботился о себе и даже о нем, в какой-то мере.
А когда вернулся, вместо нашего дома нашел пепелище. Оказалось, рыцари веры навестили наставника. Мы жили уединенно и никто не смог помочь. А может, не хотел…
Тогда мне захотелось найти тех, кто сделал это. Много лет ушло на поиски. Но я нашел их всех и убил. Месть опустошала меня, но иначе я не мог поступить. Не мог простить того, они отняли единственного, кто был мне близок. – Темно-зеленые глаза стали казаться пустыми и холодными, как будто он заново переживал потерю. – Но это уже далекое прошлое, – Саймон попытался улыбнуться и сейчас же подумал о том, что разбитые губы должны были сложиться в странную ухмылку.
– И что ты стал делать потом?
– Примкнул к магам, участвовал в военных походах против церкви. Но чаще в одиночку нападал на небольшие группы рыцарей. Один из таких случаев мне запомнился особенно. Прошел слух, что в одном из пригородов поймали некроманта и везут в крупный город для казни. Не то, чтобы маги этого типа мне нравятся, но так хотелось маленькую пакость вашим братьям по вере… Потому я и поехал спасать его. Как я удивился, когда оказалось, что этот некромант – забитый до полусмерти мальчишка. Его везли на телеге в тесной клетке, где он не мог выпрямиться даже, стоя на коленях. К тому же беднягу связали.
Тогда меня это разозлило до потери самообладания. Зачем так издеваться над ребенком. Лично было не сложно справиться с рыцарями. Когда я открыл клетку, мальчик попросил убить его, один ударом, не растягивая. Ему даже в голову не пришло, что я не собирался убивать…
– И что ты сделал?
Этот нетерпеливый вопрос застал Саймона врасплох.
– С кем? С некромантом?.. Да ничего я ним не сделал… Отвез эльфам, они же умеют лечить душевные болезни.
Воин почувствовал себя легче. Слова, камнем лежавшие на душе, делали его свободным после произнесения вслух.
Так постепенно случай за случаем он рассказывал, важные переживания в своей жизни. Воин был мочалив и даже замкнут. Он предпочитал оставлять все в своей душе, не делясь ни с кем горем и радостью. Лишняя болтовня казалась ему слабостью, достойной бестолковой девицы.
А сегодня Саймон решил сделать исключение. Может быть из-за того, что просто сидеть в тишине – скучно. А может быть трогательная застенчивость и кротость собеседника действовала на Саймона таким образом? Он говорил, не чувствуя отвращения к проявляемым чувствам. Наконец, незаметно для себя подобрался к причине, по которой оказался запертым в этой темнице.
– Виной, подобной развязке, как ни банально стала женщина. Если, конечно, можно назвать мертвеца, оживленного магией ради убийства. Да, что я рассказываю – ты, друг мой должен был такое видеть и раз.
Черные глаза с ледяным блеском, алые приоткрытые губы. Наверное, она была красива – до того, как стала машиной для убийства.
Насколько я понял, она изначально была магом воды, но после изменения сознания начала применять для своих заклятий кровь.
Это на поле сражения даже удобней. Воду-то не всегда есть возможность взять. – Он снова замолчал, вспоминая, как на его глазах кровь из ран застывала, оставаясь в форме острых мечей. Страшное оружие не нуждалось в ведущей руке. Само рвало, резало и кромсало, повиснув в воздухе. – Многие погибли от ее магии, – медленно, словно нехотя произнес Саймон. – Многие из тех, кого я хорошо знал.
Мрачное воспоминание так увлекло его, Саймона, что не заметил, как гость беспокойно перебирал пальцами.
– Мы сражались за крупный город.
от множества кровавых мечей пали защитники города. Он вышел навстречу и приказал всем убраться подальше. Только воин огня мог принять вызов. Поединок был яростным и тяжелым. Победа далась Саймону с огромным трудом. Все еще кипя от ярости, шатаясь, как пьяный, он подошел к своему противнику.
Зачем он не сжег маленькое тело, укутанное в длинный черный плащ? Зачем он сорвал капюшон с головы? Зачем в порыве гнева разорвал тонкую белую рубашку, перед тем, как пронзить сердце?
Несколько секунд длилось замешательство, но вот холодные черные глаза открылись, и маленькая рука сжалась на созданном из крови мече…
Случайно посмотрев в окно, он замер – небо начинало светлеть. Самый страшный час ночи миновал.
Гость с тревогой проследил за его взглядом.
– Пора, – тонкие руки поднялись к капюшону с намерением поднять его.
Саймон не успел возразить. Черная ткань была отброшена в сторону. Холодный взгляд черных глаз околдовал воина на миг. Холодный ужас лишил его дара речи.
– Только не ты, – прошептал маг огня.
– Прости за этот маскарад, – девушка опустила глаза. Перед ним была та самая чародейка воды, прозванная Кровавым магом. Она подняла глаза и увидела, как покраснел от ярости воин и, вздрогнув, вскрикнула:
– Пожалуйста, не бей меня!..
Воин тяжело дышал, ожидая продолжения. Гнев застил глаза. Но от внезапной догадки он переменился в лице. «Разве машина для убийства может просить пощады? Разве может бояться?»
– Что это значит? Вы не испытываете эмоций… не можете…
– Не правда!.. Мы – живые! Живые!..
– Зачем ты пришла?
Холодные черные глаза заблестели и слезы потекли по щекам.
– Я не знала о тебе ничего… а теперь знаю. И прошу – забери меня с собой.
– Куда? На тот свет?.. – Саймон зло рассмеялся.
Всхлипнув, девушка бросила ему на колени ключи.
– Предлагаешь бежать?.. Не понимаю тебя!.. – сказал воин с холодной злостью.
– Это ключи от камер. Только не оставляй меня, пожалуйста, тут. На самом деле мы можем чувствовать, не так сильно, как те, кто не пил зелье, но можем. Нам приказали не показывать этого при врагах. На рассвете я должна стать твоим палачом. Но тот поединок – я же проиграла его – за это меня приговорили к пыткам. Пожалей, пожалуйста.
Сознание Саймона переворачивалось. Теперь он больше не мог быть беспечен. Больше не мог спокойно ждать смерти. Его просили о защите с такой искренней беспомощностью. На миг он засомневался – это могло быть очередным обманом. Нет. Монстр, лишенный души не может смотреть так – со страхом и надеждой.
– Ладно, – он осторожно погладил мягкие черные волосы, – посмотрим, что можно сделать.
Девушка перестала плакать и ловко сняла амулеты, блокирующие магию с ушей Саймона.
Тонкая рука случайно коснулась щеки.
«Теперь я знаю, чьи это руки и все вернулось на свои места», – подумал воин, и на его губах заиграла открытая улыбка.