БЫЛЬ.
Лето. Вечер. После работы я зашла за ребёнком в садик.
Наш городок небольшой. Но маслозавод есть огромный, настоящий. На весь
город от него вкусно пахнет жаренными семечками, из которых и получают масло;
консервный завод по переработке овощей и в нём рыбный цех: рыбу
откуда-то завозят. Её коптят и увозят... Не было ни единого случая,
чтобы в магазине продавали...
Есть ещё "Богданка" - там масло подсолнечное добывают холодным отжимом.
Недалеко от входа в это маленькое предприятие
всегда толпится небольшая кучка народа. Одни уходят, а другие немедленно
подходят... Им рабочие выносят украденное масло...
Есть ещё молочный завод и много чего по мелочи.
И вот, значит, прихожу я за сынишкой в детский садик. Останавливаюсь около
группы воспитателей, родителей, нянечек.
Разговор очень оживлённый, но далёкий от детей, проблем садика,
что, в общем-то, большая редкость.
-Хоронили сегодня Ивана Иваныча, соседа моего, - говорит воспитательница старшей группы. Во второй раз хоронили! Жена так убивалась, всё просила: "Посмотрите, проверьте, живой он! Живой!"
- Как это - во второй раз хоронили? - обалдело спрашиваю я.
И Лидия Павловна стала рассказывать...
Иван Иванович работал на Маслозаводе. Он был очень ответственный,
трудолюбивый. Зарабатывал хорошо, да и после работы не сидел, сложа руки.
Хорошо они с женой жили, двоих сыновей растили. Дом выстроили - ни у кого такого не было! В доме, во дворе - просто загляденье; во! как всё обустроили!
На праздник выйдут на улицу, на демонстрацию - нарядные, ну, как директора какие!
Живут- поживают и вдруг Иван Иванович скоропостижно скончался!
Мне тогда лет 12 было. Я заходила к ним в дом, на покойника посмотреть.
Но я его не видела: крик стоял неимоверный, а жена в истерике билась,
пыталась его из гроба вытащить, то прогоняла всех - что набежали, весь воздух издышали, человек в обмороке из-за вас! Братья покойника и её братья - еле удерживали, бедную.
Положили его в гроб в бостоновом костюме, кожаных новеньких туфлях. Даже
часы, такая редкость в те времена, на руку ему нацепили. Жена кричала, что без часов он не будет знать время, не будет знать, когда ему домой идти...
Похоронили. Помянули.
Всегда были лихачи и теперь есть: работать, как люди, не хотят, а жить хотят получше, чем эти люди. И вот они прослышали о "богатом покойнике", а в ночь,
прихватив с собой лопаты, пришли на кладбище.
Всё как на заказ: тучи сгустились, темнота. И стали они потихоньку копать...
нет, раскапывать свежую могилу. Земля мягкая, легко поддаётся. Не любят они работать, да уж очень заманчиво обобрать жмурика, а на утро сбыть всё - ох, и гуляночка будет!!!
А в гробу-то!..: - х-х-х-х- и тяжёлый глубочайший вдох...
Очнулся(!) Иван Иванович! Темно, протянул руку - наткнулся на что-то твёрдое. Гвоздь незагнутый в крышке так царапнул его, что остатки какой-то тяжёлой дрёмы окончательно покинули бедолагу.
Стал проводить рукой, изучать препятствие, не дающее ему встать.
- Мать честная,- думает, - да ведь я же в гробу!..
Запаниковал? Ещё бы! Но слышит - по его новой домовине стучит кто-то. Прислушался: ни плача, ни причитаний. Да и разделяет их только крышка - отчётливо слышно - подай гвоздодёр!
Гвоздодёр - не молоток, значит, не заколачивать, а открывать будут.
Мысль, что может испугать своих нечаянных спасителей, стрельнула в мозги!
А ухабаки уже из крышки гвозди выдирают, поддели крышку, поднимают её.
-Братцы!!! Милые! Спасители! - вырвалось из гроба.
"Братцы" как дали дёру из ямы (какая же это могила, если в ней живой человек!).
Поднялся Иван Иванович во весь рост, кричит им вслед: отблагодарю, мол, вернитесь! Приходите ко мне домой, ничего не пожалею!
Где там! В мгновение ока их след простыл.
Приставил Иван Иванович крышку, вылез по ней на поверхность... А тут и луна вышла.
Светит во всю мочь. Присел Иван Иванович на бугорок, задумался...
-Что же делать? Как объявиться-то. К жене, конечно, идти нельзя, насмерть перепугается. Надо к брату идти. Не большой он храбрец, но мужчина всё-таки...
Пришёл к дому брата. Спят. Пробрался во двор. Собака... что с неё
взять: узнала, ластится...
Присел Иван Иваныч на чурочку, недалеко от туалета, решил, что брата именно здесь надо ждать. И точно! К утру хлопнула дверь, бежит его брательник в туалет, трусит, пригибается - свежо ему с постели-то.
Сделал он свои дела по-быстрому и вдруг:
-Лёёёёнь... тихий такой, протяжный зов... и снова: Лёёёнь... - как услыхал это Лёня, помертвел и оседать на землю стал.
Подскочил к нему Иван, подхватил, трясёт его:
- Да я это! Я! Живой!
А Лёнька мокрой тряпочкой в руках его повис...
Иван уж и так с ним, и так, а потом как заорёт: туды -т твою растуды! Да оплеуху влепил, как в детстве Лёнька получал от братки. Вмиг Лёнька в себя пришёл.
- Да как же так? Ты, что ли, Вань!
- Я! И хватит об этом! Давай думать, как Маше-то говорить будем.
Надумали, как окончательно рассветёт, пойдёт к ней Лёнька,
подготовит "вдову" к радости.
Пришёл. Постучал.
Вышла Мария. Он зашёл к ней, присел на краешек стула.
- Маш, в жизни всякое бывает, такое, что и поверить-то невозможно...
- Не тяни, говори, в чём дело: мне теперь ничего не страшно.
-Маш, а Иван-то...
- Жив?!! Жив?!! Где он?!! Где?!!
Всё слышал Иван, за дверью стоял.
Кинулась Мария к нему на грудь, как он входить-то стал.
- Родненький! Вернулся! Я знала, что вернёшься...
Много чего ещё говорила Маня, много чего Иван ей говорил.
Прожили они после этого сорок лет. И вот во второй раз Ивана Иваныча похоронили,
теперь уж точно, совсем: врачи были...
Да и чудеса не каждый день случаются!