Седой старик сидел на ветхой скамейке. Он выглядел угрюмым и злым, а может просто был уставшим. Сейчас к его состоянию больше подходило второе.
Из далека его фигура напоминала дугу – настолько он устал и обессилел от нового мира, что не замечал прямо он сидит или нет. Школьные правила, а-ля – сиди прямо и держи спину ровно, здесь были не уместны.
Пепел медленно, но верно падал на его плечи, ложился безжалостным слоем на густые брови, большой приплюснутый нос, опухшие веки. Он засыпал его, как снег, того чеховского старика. Но сейчас было другое время – здесь тебе не до Чехова и не до каких-то там персонажей-стариков.
Мир уничтожен. Это и дураку понятно, что уничтожен. Теперь только пепел падает с небес да ветер гонит мусор по земле, который человечество накопило за своё существование. Как это прискорбно осознавать, что всё, что оставили после себя люди – пепел и мусор. Я не думаю, что многие ожидали такой конец. Но люди доигрались. Единственное, что старику не нравилось в людях, так это, что они никогда не могли во время перестать играть – это наблюдалось во всём. Сколько раз он предупреждал их о плохом конце, если вовремя не прекратить игру, но люди… да что вам объяснять друзья, вы и так знаете людей.
Старик не плакал о погибших и о том, чего нельзя вернуть. Слёзы иссохли внутри от того огня и греха, что творились совсем недавно. Сейчас же властвовала пустота. С пустотой нельзя было договориться. На то она и пустота, что договариваться не с кем. Хотя нет. Кто-то там бежал. Ах, да, наверняка, последний из обречённых и отчаявшихся.
Он бежал с пистолетом в руках. На нём была рваная, обуглившаяся одежда, но совсем не было лица. Вот так и получается, что даже в конце мы не можем предстать как есть перед лицом сложившегося – на нас всё равно остаётся напускное, но настоящего нет.
Он бежал, кричал, глядел вокруг. В пистолете его ждал патрон, который должен был прошить его насквозь совсем скоро. Но ещё есть время ему помочь.
Мудрость встала медленно со скамейки и побрела из последних сил за отчаявшимся в надежде спасти его.