Полеты во сне и наяву

               
               
                Он рассказывал Василия Шукшина так, что если не смотреть на него, а только слушать, то можно было бы подумать, что рассказывает профессиональный актер. Рассказы наизусть. Он их знал множество. Рассказывал он их нам во время поездок на соревнования и тренировки по дельтапланеризму. В поезде и во время отдыха. Выразительно и взахлеб. Он никогда никого не спрашивал, нравится или не нравится. Он просто читал, а мы просто слушали. И было интересно, несмотря на то, что иногда хотелось заняться чем-нибудь другим.
               
                Юрий Иванович Гончаров занимался дельтапланеризмом давно и участвовал в соревнованиях разного уровня, вплоть до междунарождных, занимал призовые места и имел дипломы и награды. Не раз разбивался. И довольно серьезно, с переломами и травмами. Но не бросил, а с еще большим фанатизмом пытался популяризировать этот вид спорта и привлечь в секцию молодежь. А молодежь как-то не очень охотно отзывалась и костяк секции оставался все из тех же основателей этого клуба, человек трех, которым уже по возрасту было тяжеловато участвовать в соревнованиях и тащить на своих плечах этот общественный груз.
               
                В клубе было три летательных аппарата. "Славутич" - отечественного производства, тяжелый, не очень маневренный и с еще целым рядом других недостатков. Одним словом, отечественный. "Мираж" - самодельный аппарат по образу французской модели, полная его копия. Очень удобный, с прекрасными летными качествами. И еще один, совсем самодельный. Убогий, тяжелый и неповоротливый. Но в воздухе держался уверенно, был надежный, более безопасный и мы тренировались в основном на нем.
               
             Сначала мы тренировались в подвале жилого дома, помещение в котором власти великодушно когда-то выделили для клуба. Там у нас был самодельный тренажер, состоящий из трапеции из металлических трубок, который имитировал подвеску дельтаплана и был подвешен к потолку. На нем мы часами отрабатывали элементы управления аппаратом в воздухе, шлифовали мастерство и правила безопасного полета. Воздух - это особо опасная и коварная стихия. Кто летал, тот знает.
               
                В этом же подвале Юра проводил большую часть своего свободного времени. Он давно не жил с семьей, но женщин любил патологически. Он был крепкий, спортивный парень, движения его были легкие и размашистые, в нем чувствовалась необузданная внутренняя энергия, которая требовала выхода. Лицо тоже примечательное....Ассоциация с историческим Квазимодо неотвязно не оставляет меня до сих пор. Но его внутреннее обаяние, не сразу заметное с первого взгляда, оптимизм, умение вовремя делать комплименты, ну и Шукшин опять же, покоряли сердца женщин, иногда, казалось бы имеющих шансы расчитывать на гораздо большее. У него в подвале был уголок, отгороженный, с дверью, куда имел доступ далеко не каждый, где он часто оставался на ночь и, бывало, не один. Дело молодое и это была его личная жизнь. Там было вполне уютно, комфортно и было все необходимое.
               
                Зимой мы тренировались летать с высокого берега реки Печоры. На берегу собирали аппарат. На это уходило часа полтора-два. Это очень ответственный момент, от которого зависит безопасность полетов. Все узлы и крепления проверяются многократно, чтобы исключить любую случайность и ошибку. Ошибки и небрежность могут обернуться непоправимой бедой. Сказать, что мой первый полет состолся, я бы не рискнул. Меня подвесили к дельтаплану, закрепили к трапеции, руками я держался за нижнюю часть трапеции из титановой трубки, с помощью которой я должен был управлять аппаратом в воздухе посредством перемещения туловища вправо-влево и вперед-назад, тем самым перемещая центр тяжести. Для полета нужен ветер и гора. Ветер должен быть постоянный, без особых порывов и не очень сильный. Но главное, это хороший, мощный старт. И, конечно, удача и смелость. Мне "помогли" сзади со стартом и я "полетел". Ветерок был, но я не успел его "поймать" и с высокого берега полетел кубарем по склону, в клубах снежной пыли и через пару минут оказался внизу, под  берегом, в сугробе. Я подумал: хорошо, что зима и много снега,  хорошо, что на голове каска. И хорошо, что не очень высоко.
               
                Юра жил в общаге. У него была своя комната, которую мне удалось выхлопотать у коллеги, в соседней экспедиции, когда ему совсем негде стало жить. У него в комнате был настоящий музей ненужных, бесполезных, но интересных вещей. Он был человек очень увлеченный, любитель природы и неутомимый путешественник, а еще он занимался собирательством, коллекционировал камни, какие-то старые вещи, а главное, из каждой поездки куда-нибудь на самолете-ли, на поезде-ли, он привозил разные таблички, типа "Не влезай, убьет!"  или "МЖ", или "Вход воспрещен", или "Открывать тут", "При пожаре звонить 001" и т.д. и т.п. Множество. Где и как он их доставал, можно только догадываться. Зачем он собирал все это? Не знаю. А зачем люди собирают старые чайники или женские заколки? Не знаете? Вот и я не знаю. И меня не обошла эта зараза собирательства. Большая часть моей жизни была связана с собаками. И в то время у меня тоже была собачка. Боксер Багги. Я с детства был помешан на собаках и собирал все, что было связано с ними. Значки, почтовые марки, сувениры, фотографии, вырезки из журналов, книги и, конечно, фарфоровые статуэтки. Они до сих пор пылятся у нас дома, в шкафу. И куда пристроить эту коллекцию, я право не знаю.
               
                Мы учавствовали в соревнованиях. В республиканских. Место для соревнований выбирали не мы, поэтому поехали туда, куда было предложено. Это город Ухта, Пионер-гора. Гора, как гора, ничего особенного.  Пологая и длинная. Ветерок был хороший, ровный, без порывов. Приехали ребята из других городов. Соревнования были на точность приземления, дальность полета и продолжительность. Наш вид спорта между собой называли так: "пять минут орел и двадцать минут лошадь". И это была правда. Полет составляет не более 5-7 минут. Это над морем летают по часу и более, когда над ним гуляют мощные восходящие потоки воздуха и удается их поймать. Но для меня эти пять минут свободного полета были минутами блаженства и счастья.  Небо и неземные ощущения!

                Каждый описывает по своему свои чувства во время полета. Ощущения, которые испытывал я во время парения в воздухе, я бы назвал одним словом: восторг. В чистом, ортодоксальном виде. Только шелест ветра где-то рядом с тобой в парусе и земля внизу. А ты паришь над землей, как птица и хочется петь. Ни о чем не помнишь и ни о чем не думаешь. Только восторг! И хочется продлить эти ощущения свободы и блаженства, но земля неумолимо приближается и надо приземляться и желательно помягче.

                После приземления наступает проза. Аппарат, который весит около сорока килограмм, надо затащить обратно в гору, для следующего полета или, чтобы передать товарищу.  Аппарат имеет большую парусность и сопротивляется. И вот тогда ты "лошадь". Иногда на второй полет сил уже просто не хватает. В воздухе многие от переполнявших их чувств поют песни или кричат. Это правда. Руководитель полетов всегда запрещает это делать. Считается, что во время крика или пения теряется концентрация внимания и можно потерять контроль над аппаратом и управлением и тогда может случиться непоправимое. Но я кричал. Потому, что песен не знал. Кричал примерно следующее: "Эй, вы там, на земле, я лечу-у-у-у!!!! Ура-а-а-а!!!!" Я занял тогда третье место. Правда я никогда не говорил о том, что участников было всего шестеро. Да это и не важно. Главное, участие.               
               
                У Юры когда-то была семья. Жена, Зоя Николаевна, учительница средней школы и у них подрастал сын Андрюша. Зоя Николаевна правильная и строгая и, как мне казалось, из малых народностей центральной России, Юра же приехал на Север из Молдавии. Тоже преподаватель, работал в ПТУ мастером производственного обучения.
               
                Началась эпоха частного предпринимательства. Частные лавочки, магазины и магазинчики росли, как грибы. Люди, те, кто посмелее, увольнялись из госпредприятий, организовывали кооперативы, разные  ЧП, ИП, ТОО, ОАО и всякие  ООО. И нас тоже не обошла эта волна. Я решил открыть магазин. Для начала. Поиск себя продолжался. В нашем городке мы с партнерами были одними из первых. Магазин назвали "Визит". Юра не был моим партнером и не был другом. Но хорошим приятелем и надежным товарищем он был и помогал мне обустраивать наш магазин.  Он был рукастый и мы все делали сами: прилавки, витрины, вывески, ремонт помещения. Мы, как одержимые, работали сутками, не глядя на часы. Воздух свободы и жажда частной собственности пьянила и захлестывала разум. Юра не поддавался этой всеобщей эйфории, он был прагматик, не очень верил в эту современную НЭП (новую экономическую политику), но помогал всемерно. Был у него и практический интерес.

                Сын его, Андрюша быстро взрослел, учился уже в 9-м классе и в отличие от папы, живо интересовался торговлей и предпринимательством. И после окончания 9-го класса я его уже определил за прилавок, учеником продавца с условием, что это не повредит его дальнейшей учебе. Мама тоже была не против, но предварительно обстоятельно побеседовав со мной и, наверное, наведя какие-то справки. Но компромата не нашлось и она была довольна. А я как-то проникся к нему всей душой и пытался привить ему нормальное отношение к работе и правильным ценностям жизни.  Продавцы у меня были настоящие профессионалы, с опытом работы, женщины семейные и относились к нему по-матерински. Мы даже бывали в гостях у них с мамой всем нашим небольшим коллективом, где он угощал нас блинами, которые он выпекал собственноручно и очень этим гордился. Мама тоже. Ему нравилось работать в магазине и у него получалось. Мальчик был смышленый и, не смотря на то, что воспитанием его занималась в основном, мама и это было заметно, хватка у него обозначилась сразу, даже приходилось его время от времени слегка осаживать. Он чутко чувствовал коньюнктуру товара и покупателей. Время было шальное, товара было много всякого, но был и дефицит. И он самостоятельно скупал мелкие партии товара в других местах и выставлял на прилавок нашего магазина с наценкой, что, конечно же противоречило нашей корпоративной этике. Или скупал у населения золото. Купил аптекарские весы и самостоятельно орудовал в магазине. У него даже образовалась своя клиентская база. Причем из людей сомнительного образа. И вскоре его бурная частная предпринимательская деятельность стала бросаться в глаза и пришлось проводить с ним разъяснительную работу и объяснять мальчишке кто есть кто и в чем состоял высокий смысл нашей работы. Были и другие проколы, но я считал, что это издержки роста и, не сообщая ничего родителям, мы с ним находили общий язык и все постепенно вставало на свои места. Он закончил школу и мы сумели выправить ему направление в ВУЗ от нашего предприятия, в то время это еще имело какое-то значение, в результате он успешно поступил на экономический факультет и сразу перешел на заочное обучение. От армии мама его заранее "отмазала", дальновидно и своевременно похлопотала. Я понял, что парень зреет не по дням, а по часам, хочет самостоятельности и тогда мы открыли еще одну торговую точку, в которой Андрей стал и продавцом и руководителем. Но через какое-то время Андрюша почувствовал себя самодостаточным для принятия решений и заявил, что уходит от нас. Вольному воля и никто его не отговаривал, но, конечно, было немного жаль - вложили в него все-таки немало сил и доброй воли. Но это было неизбежно рано или поздно.

                Мы сделали ему запись в трудовой книжке и я пожелал ему успехов и доброго пути по дорогам жизни. И все было бы не так плохо, если бы мне как-то однажды не позвонила мама Андрея, Зоя Николаевна и не обвинила бы меня во всех смертых грехах. Оказывается, Андрюша давно почти не живет дома, не известно, где он бывает, связался с чеченцами, не известно, учится-ли он и чем он вообще занимается. Мне нечего было ей сказать, кроме того, что Андрей у нас давно не работает, наверное, полгода, что он уже абсолютно взрослый человек и должен отвечать за свои поступки и то, что папа, конечно же в курсе этих перемен. Разговор не получился, но осадок остался. Я нашел его. И он был совсем другим. Ездил на черной, густо тонированной девятке, которая принадлежала чеченским ребятам. Я хорошо знал эту немногочисленную, но одиозную диаспору. Доверительного разговора у нас не получилось, но я, как мог предостерег его от возможных последствий его отношений с ними и мы расстались. 
               
             Юрий Иваныч продолжал летать и путешествовать. И когда у него совсем не было компании, он звонил или приходил ко мне и уговаривал меня поехать с ним. Я иногда соглашался. Однажды мы поехали на поезде в сторону Воркуты, затем по ветке в сторону Лабытнанги, почти до поселка Харп, знаменитого тем, что там, в колонии с романтическим названием "Полярная сова" сидел один из главных сидельцев страны - российский преступник №2 Платон Лебедев. Правда, намного позднее. С нами было еще два молодых человека, якобы желающих заниматься этим видом спорта. Один из них, конечно, был мой сын Дима, которого я всячески старался приобщить к чему-нибудь полезному и интересному в жизни. Парень он был вполне спортивный и развитый, но на дельтаплане летать не хотел. Я не настаивал. Но помощником он был хорошим.

           Станция, где мы высадились, называется Собь. Это предгорье Северного Урала и это место для нас было интересно тем, что две больших и пологих горы образовали ложбину, как раз по которой между этих гор и проходила железная дорога. Мы собирались полетать с этих гор, с одной или с другой, в зависимости от направления ветра. А еще была небольшая хулиганская мечта: полетать над железной дорогой. Мы приехали днем и сразу же полезли в гору. Ветерок дул и мы полетали. Мы с Юрой совершили по три полета, а молодежь помогала нам затаскивать аппараты в гору. Гора была пологая, длинная и заснеженная. Мы тонули в сугробах и с большим трудом карабкались в гору с дельтапланом на плечах. Забирались в гору, переводили дух и летели снова. Над железной дорогой полетать не удалось, не хватало силы ветра, но удовольствие мы получили, были довольны и, как всегда, нас переполняли бурные эмоции от пережитых минут свободного полета.

                Юра был здесь уже не первый раз и познакомился с местными ребятами. Оказалось, что в этом поселке было месторождение поделочных и драгоценных камней и основная масса людей работала именно на этом предприятии. Мы устроились на ночлег в местной школе и вечером, после ужина, Юра пошел к своим знакомым. Потом я понял, зачем он, почти непьющий, попросил взять с собой водки, бутылки три-четыре. Вскоре он вернулся с целым рюкзаком камней.  Да не простых, а поделочных, красивых, с отшлифованной одной стороной, на которой проступал рисунок, характерный только для данного камня и неповторимый. Несколько камней у меня до сих пор лежат дома и я храню их, как память. Это нефрит, змеевик, яшма, агат. 

                В ту ночь мне снился сон. Я летаю над железной дорогой, на которой стоит поезд с двухэтажными красными вагонами и много людей возе этого поезда. И все смотрят в небо, туда, где я летаю, показывают руками, оживленно что-то обсуждают. И мне очень радостно. Но тут я понимаю, что все они смотрят не на меня, а куда-то в другую сторону. А я все летаю над ними и мне очень хочется привлечь их внимание.
               
                На следующий день мы снова пошли в горы. Ветер был слабый, а это значит, что для того, чтобы оторваться от земли и взлететь, нужен был очень мощный старт. Мы забрались на гору. Дельтаплан в разобранном виде, компактно уложенный в брезентовый мешок, удобно лежал на плечах и в таком виде нести его было гораздо легче, чем в собранном. Мы собрали аппараты, многократно проверили все соединения и узлы и Юра полетел первый. Мощный разбег по спуску горы, в какой-то момент, понятный только ему одному, он резко отдает от себя перекладину трапеции, внутри которой он висит и взлетает. И летит, набирая высоту и меняя направление. Он летает над горой галсами, то есть вдоль горы, то в одну сторону, то в другую. Он поймал ветер. Мы любовались этим полетом снизу и я ему завидовал. Он мастер! Он парил в воздухе всего несколько  минут, но это были минуты наслаждения и радости. И мы радовались за него. Где-то внизу он благополучно приземлился и настала моя очередь. Я набрал в легкие воздуха, встал на старт и побежал под гору. Я старался бежать быстро и понимал, что пора было отрываться, иначе будет уже поздно и просто не хватит горы и пространства для взлета. Но я не чувствовал ветра. Его практически не было. А если нет ветра, то нет и подъемной силы. Но я рискнул. Понадеялся на "вдруг". Надо было взлететь, а там уже я поймаю порыв ветра и не упущу его ни за что. Я тоже хотел, как Юра...Я отдал от себя трапецию и оторвался от земли, но не взлетел, а полетел вдоль горы на критически малой высоте, наверное, не более полуметра, параллельно склону все больше набирая скорость. Ветра нет. И нет подъемной силы. А скорость большая. Я почувствовал удар в перекладину и меня перевернуло вместе с дельтапланом. Дальше помню плохо. Помню удары по голове через шлем, мотания по сторонам, какой-то треск и металлический скрежет, боль в ноге. Очнулся внизу. Аппарат был разбит. От удара трапеция, которая состоит из титановых трубок, погнулась и в одном месте была сломана. Удар был о камень, который торчал на склоне горы, теперь его было видно. А в тот момент, когда я пытался взлететь, он был под снегом и я его не заметил. Аппарат подлежал ремонту, колено пришлось лечить. И я сказал себе мысленно, но твердо: все, хватит! Налетался! Кусок титановой сломаной трубы долго хранился у меня дома. Как память.
               
             А наш неугомонный Юрий Иванович продолжал. Он заказал мотодельтаплан, который ему пообещало оплатить авиапредприятие, от имени которого и существовал клуб. Но на момент, когда аппарат прибыл, там изменилась ситуация, и ему отказали. Пришлось нашему малому предприятию оформлять кредит и оплачивать его под гарантию и слово джентльмена, что  постепенно он его у нас выкупит. Он его действительно через какое-то время выкупил и расчитался с нами. Но не деньгами. Трактором. ДТ-75. Начало 90-х. Зарплаты бюджетникам не выплачивали месяцами и долги накапливались. Юра собирался в летний отпуск, а денег ему не обещали. В те времена уже применялась практика бартерного обмена и выплаты зарплат натуральным товаром. Ему предложили трактор. Или ничего. Мол, найдешь покупателя и продашь. Будут деньги. Он согласился. Где трактор? А трактор в аренде другого предприятия. Работает в ЖКХ другого населенного пункта. И надо его оттуда забрать. А для того, чтобы забрать трактор, необходимо было выполнить массу всяких чиновничьих бюрократических условий. Когда мне Юра рассказал эту историю, мы сделали попытку переговорить с руководством ЖКХ о возврате трактора, после чего я понял, что это не реально. Пришлось использовать нестандартные методы. Какие времена, такие и методы. Мы съездили на место, где работал трактор, нашли его и на следующий день уже приехали на специальном транспорте, погрузили на него трактор и увезли. Тракторист пытался возражать и все говорил, что надо бы сообщить руководству, но его вежливо попросили постоять в сторонке и не двигаться с места, пока мы не уедем. Сотовых телефонов еще не было и мы уехали. Последствий не было.
               
                Юра прокатил меня однажды на моторном дельтаплане. Он двухместный, пилот находится спереди, а сзади и немного выше располагается пассажир. На нем можно было летать часа полтора-два, но ощущения были другими, нежели от полета на обычном дельтаплане. Гул двигателя смазывал ощущение свободного полета и совсем не было чувства восторга. Но тем не менее букет положительных эмоций и удовольствия я испытал.
               
               Юра как-то привез из похода на Урал несколько мешков "золотого корня". Это Родиола розовая. Известное народное средство от многих недугов и широко применяемое в медицине. Была идея найти  фармацевтическое предприятие - производителя настойки и наладить сбыт. Увы, наши попытки не принесли успеха и мы раздали этот чудодейственный корешок друзьям-приятелям и всем, кто просил.
               
                А потом Юру забрали чеченцы. Ко мне в офис пришел Андрюша и рассказал эту печальную историю. Он выглядел не очень хорошо и ходил пешком. Юру увезли в Питер за Андрюшины долги и держали там уже две недели. Я встретился с влиятельными представителями чеченской диаспоры и выяснил обстоятельства. Андрей нам должен денег,-сказали они, пусть расчитывается, тогда отца отпустим. После непростых переговоров, они пообещали его отпустить и он приехал дня через два. Похудевший, мрачный, озабоченный. Его держали на квартире, где каждый день собиралась шумная компания, играли в карты, пили, кололись и поигрывали перед ним оружием. Но не били и не давали умереть с голоду. Он продал свою старенькую машину, гараж, еще что-то и расчитался с ними.
               
                Совсем недавно мне вдруг очень захотелось узнать, как сложилась дальнейшая судьба Гончаровых. Я почему-то чувствовал, что Андрей должен был найти свое достойное место в этой непростой жизни. Все-таки хорошую школу прошел .Часа два настойчивого процеживания интернета и я его нашел. Не в сетях, но нашел. И он отозвался. Папа умер несколько лет тому назад. Болел. Андрюша женат, есть ребенок, несколько лет работал в Москве, возглавлял одно из районных отделений Сбербанка, теперь в Самаре возглавляет банк. Вот так! Очень достойная карьера! Я искренне порадовался за него, поздравил. Думаю, что маленькая толика моего участия в его становлении, как личности и специалиста тоже есть. Но дальше этого наше общение не пошло. Он не спросил, как устроена моя жизнь, как я живу и с кем.  Думаю, что это болезнь роста.