- Смотрите, смотрите! Сейчас поднимать начнёт, - возбуждённо защебетала одна из трёх девочек тинейджеров, попеременно выглядывающих из общего окна в подъезде старого, ещё довоенной постройки дома.
Окно располагалось в угловой части здания, и позволяло при желании видеть всё происходящее в двух комнатах квартиры на втором этаже.
Подружки одной из девчонок, живущей в этом доме, маясь от безделья на каникулах, придумали себе забаву. В соседнем подъезде, в квартире, в окна которой они заглядывали, проживал с бабулькой «божий одуванчик» предположительно внук, выбранный ими предметом обожания и вполне оформившихся желаний.
Девчонки «снимали на телефон» ничего не подозревающего парня, после чего вечерами по электронной почте обменивались видео и фотографиями, применяя порой несложные приёмы фотошопа.
Саша Костриков об увлечении им малолетками не догадывался, и случайно встречая во дворе своих воздыхательниц, внимания на них не обращал, он уже привык, что его фигуру провожали взглядом многие женщины, тем не менее, девочки продолжали почти каждый день за ними подглядывать.
Последнее время Саша вообще мало на что обращал внимание.
Три года назад его мать удачно, как она считала, вышла замуж за бизнесмена средней руки.
В общем-то, Сашу это вполне устраивало. Муж матери в его дела не лез, не жлобился на карманные деньги, и главное, «отмазал» его от армии.
Родной отец Саши тоже, правда, его воспитанием особо не занимался, кроме случаев, когда выпив более обычного, «строил» семью. Тогда педагогические экзерсисы отца ещё долго напоминали о себе многочисленными синяками и ссадинами.
Всё закончилось, когда папахен окончательно сбрендив от пьянства, продал квартиру каким-то делягам, которые незамедлительно вышвырнули семейство на улицу, пригрозив большими неприятностями, если кто-то попробует сунуться в полицию, или ещё куда-нибудь.
Мать развелась с отцом, и сняла для них с Сашей комнату в спальном районе города. Ей пришлось устроиться на вторую работу, чтобы платить за жильё и как-то сводить концы с концами.
В свои тридцать шесть, придя в себя после утраты семейного очага, она выглядела очень даже неплохо. Пятидесяти шести летний хозяин магазина, в котором она вечерами работала мерчендайзером, а попросту говоря, расставляла товар по полкам, обратил на неё внимание. Через год они поженились.
Саше недолго пришлось пользоваться благами большой квартиры условного отчима.
Оказав им с матерью услугу, освободив Сашу от тягот и лишений военной службы, предприимчивый бизнесмен не преминул в свою очередь потребовать от семьи встречного жеста доброй воли. А именно, Александр должен был переехать жить в квартиру его парализованной тётки, чтобы присматривать за ней. Упрямая тётка, находясь в здравой памяти и трезвом рассудке, наотрез отказывалась переезжать из дома, где она родилась в клинику, как предлагал ей племянник, и тот был вынужден нанять ей медсестру, которая приходила три раза в день, и делала все полагающиеся в таких случаях процедуры.
Племянник, не первый год живущий на свете, в отношении милосердия наёмных сиделок особых иллюзий не питал, а посему решил поселить в квартире тётки своего человека, то есть Сашу.
За не такие уж и обременительные обязанности он положил Александру содержание, соответствующее зарплате работника, «…вынужденного ежедневно таскаться на предприятие, и выполнять приказы дебильного начальства», а ещё обещал оставить ему тёткину квартиру после её кончины.
Не сказать, чтобы Саша был в восторге от перспективы нянчиться с парализованной старухой, но деваться было некуда. У начинавшего свой бизнес в девяностые года «отчима», особо не забалуешь, чтобы это понять, достаточно чуть внимательнее посмотреть в его глаза, да и возможность заполучить в обозримом будущем собственную квартиру в трёх шагах от метро, стоила некоторых неудобств.
Всё оказалось намного хуже, чем представлялось Александру поначалу.
В квартире стоял, несмотря на старание медсестры, тошнотворный, въевшийся, казалось, во всё вокруг запах больницы и экскрементов. Мечты приводить сюда девочек растаяли с первым вдохом. Но даже это было ничем по сравнению с самой владелицей квартиры.
Всячески третировать Сашу старуха начала с первых же дней его переезда.
Маленькая, высохшая, словно мумия египетской царицы, она обладала пронзительным голосом, достигавшим любого уголка дома.
«Саша! Принеси воды!», «Где тебя носит? Мне нужно сменить пелёнки», «Иди, посмотри, что с этим чёртовым телевизором, я не могу найти свою передачу!». И так изо дня в день.
Через месяц Александр её почти возненавидел.
Единственной отдушиной для него стало посещение «качалки», в которую он ездил три раза в неделю. После переезда дорога к месту занятий стала отнимать много времени, Саша оставлял старуху в одиночестве на пять-шесть часов. Подобной «качалки» поблизости не было, да и не хотел он бросать ставший почти что родным тренировочный зал, ребят, с которыми сдружился без малого за четыре года.
Тётка пожаловалась на его продолжительные отлучки племяннику.
Тот выразил своё неудовольствие Александру, который психанув, заявил, что он на домашний арест не подписывался, а если ему ещё и спортом запрещают заниматься, то ему нахрен не нужна эта халупа, а уж охранником-то на сутки через двое он всегда устроится.
Отчим молча выслушал, и недобро окинув Сашу тяжёлым взглядом, протолкнул сквозь зубы:
- Поехали.
- Куда? – от звука его голоса, прогнавшего по Сашиной спине табунок холодных мурашек, стало зябко.
Они приехали в один из фирменных спортивных магазинов, где были представлены всевозможные силовые тренажёры.
- Выбирай, что тебе нужно, не стесняйся.
- Это очень дорого… - замялся Александр.
- Не твоя забота. Я в машине подожду, - отчим небрежно хлопнул Сашу по плечу, и ушёл, оставив того в царстве механизмов, превращающих тело человека в живое пособие по анатомии мышц.
Александр, не останавливаясь, прошёл сквозь строй «ученических» приспособлений, и задержался у профессиональных тренажёров ведущих фирм производителей Cybex, Kettler,HouseFit и Body Sculpture.
Он выбрал «скамейку» от Cybex и силовую станцию Body Sculpture. На ценники он не смотрел. «Если это не моя забота… значит твоя», - ни на что, особо не надеясь, подытожил он.
Уж лучше бы отчим учинил ему какой-нибудь разнос, вроде: «Ты чего? Охренел что ли… такие деньги!», но тот расплатился картой, назвал адрес, по которому следовало доставить покупку, а когда они сели в машину, пробуравил Сашу своими «железными» глазами и, без намёка на шутку, предупредил:
- Теперь, Сашок, если я хоть одну жалобу на тебя от тёти Ани услышу, ты у меня всё это железо, - он кивнул подбородком в сторону магазина, - без машинного масла сожрёшь.
Вот теперь «Сашок» понял, что серьёзно попал, уж старая ведьма придумает, как превратить его жизнь в ад, похлеще своего.
Действительно, старуха стала держать Сашу едва ли не на привязи. Из квартиры он мог выходить только с её разрешения, или когда приходила сестра.
Его единственным развлечением стали интернет, да изнуряющие тренировки на тренажёрах, если последнее можно было отнести в разряд развлечений.
Так получилось, что воспитанием Александра никто никогда всерьёз не занимался. Отец пил, а мать от побоев до побоев пребывала в сомнамбулическом состоянии. В школе, «фитилём» с заторможенным развитием, никто из учителей тоже особо не «заморачивался», перетаскивая тихого троечника из класса в класс.
К тому времени, когда он подрос, отцовские «построения» стали более частыми и жестокими.
Ночами, лёжа на своей кушетке за шкафом, который служил границей отведённого ему «жизненного пространства» в единственной комнате их квартиры, слушая приглушённые всхлипывания матери, и пьяное бормотание выпивающего на кухне урода, по чьей-то злой воле приходившегося ему отцом, Саша вынашивал всевозможные планы мести.
Именно желание отомстить отцу за всё то, что они с матерью от него претерпели, и привело Сашу в «качалку». Логичнее было бы предположить, что он займётся какими-нибудь восточными единоборствами, или на худой конец боксом. Но так случилось, что в его слабо развитом воображении образ мстителя устойчиво ассоциировался с голливудскими бодибилдерами и персонажами компьютерных игр.
Не обладавшему живостью ума Сашку, все эти монотонные «подходы», «жимы», «шраги» и «пуловеры» пришлись как нельзя кстати. Не вовлекая мозг в тренировочный процесс, он просто делал то, что ему говорили.
Результаты не заставили себя ждать. В старших классах парни-лидеры внешне, по сравнению с ним имели безвариантно бледный вид, да и не были они уже для Саши лидерами. Одноклассницы, испытывая к нему раздражающе смешанные чувства, называли его «тупой качок», особенно, когда видели, что после школы он садится в разные машины, за рулём которых неизменно сидели женщины, девочки вынуждены были это признать, на фоне которых они сами выглядели так же, как помойные котята в сравнении с пантерами.
После окончания школы Саша, не обременённый более занятиями, впрочем, как и знаниями, стал уделять ещё больше времени интересующимся им женщинам, делающим при прощании дорогие подарки, или отстёгивающие не хилые «баблосы» «на мороженое». Александра такое положение вещей очень даже устраивало. Значение термина «жиголо» ему было неведомо.
И всего этого его лишили мерзкая старуха и её племянничек.
Через год такой жизни он готов был пуститься в бега, или даже…
Однажды Саша, меланхолично просматривая какой-то «ужастик», в котором жуткий чёрный кот расправлялся с людьми всевозможными способами. Внимание его привлёк момент, когда кот-убийца пробрался в комнату одного спящего больного старика, и уселся ему на грудь. Наутро прислуга нашла хозяина мёртвым. Врач констатировал смерть от остановки сердца.
С тех пор Саша гнал от себя засевшую занозой в мозгу мысль, ужасаясь дать ей чёткое определение. Но мысль не отпускала, копошилась, скреблась мелкой злобной тварью в тишине ночи, лишая сна. А потом она оформилась, ломая одну за другой выстраиваемые им неуклюжие, не способные устоять перед её натиском преграды, и выбралась на свет во всей своей пугающей неприглядности: «Убить старуху! Вот решение всех проблем».
Смирившись, и приняв эту мысль, Саша не обрёл покоя, напротив, всё его существо жаждало немедленных действий.
Так бывает. Человек, лишённый надежды, не видящий выхода из создавшегося положения, смиряется, теряет волю к жизни, медленно угасает, или же по крупицам собирает весь возможный позитив, строит на его основе новую базу ценностей, дающей стимул к необходимости дальнейшего своего существования. Но всё это требует глубокого осознания, терпения и времени.
Другое дело мысль, пусть пока в виде спасительной соломинки, развиваясь, она в кратчайшее время обретает остойчивость, непотопляемость, наполняет паруса ветром уверенности в единственности своей верности, незаметно для её носителя перерастая в идею фикс.
Собственно это и произошло с Сашей. Нет, он не бросился искать по помойкам кота пожирнее, подобной глупости противился даже его не тренированный, в отличие от тела ум. Но что-то ещё не ясное, не имеющее определённости, связывало его планы именно с этим эпизодом, стоящим перед глазами: большой чёрный кот, застывший на груди старика.
Чтобы как-то успокоить не привыкший к такой активной работе мозг, Саша изнурял себя силовыми упражнениями.
Взяв с полки чёрный двадцатикилограммовый диск, решив увеличить нагрузку, он замер… Вот оно!
Саша осторожно вернул «блин» на место. Его лихорадило, в ногах поселилась мелкая противная дрожь. Он присел на скамейку.
«Так-так-так… Старуха перед сном всегда принимает снотворное. Лишняя таблетка её не убьёт… для надёжности. Надо развести её в стакане с водой. Но она делает всего несколько глотков. Тогда две. Сегодня же! А как…» - мысли метались, бестолково суетясь, как солдаты новобранцы, пытающиеся найти своё место в строю.
Успокоившись, Саша пошёл в комнату старухи.
- Я вам воду сменю, - взялся он за стакан, стоявший на тумбочке в изголовье кровати, незаметно прихватив пузырёк со снотворным.
- Ну надо же! Какое внимание. Медведей бы хоть пожалел!
- К-каких медведей… - опешил Саша.
- Которые благодаря тебе в лесу передохли. В кои веки сам додумался воду поменять. К чему бы это? – женщина подозрительно посмотрела на него выцветшими до белизны, мутными глазами.
«Она догадалась! Ведьма» - запаниковал Саша.
- Я сейчас… - он с трудом удержался, чтобы не выбежать из комнаты.
На кухне он ложкой растолок две таблетки из пузырька на тарелке, ссыпал порошок в стакан, залил водой, и размешал. Подождав, пока вода в стакане прекратит движение, он отнёс его в комнату, вернув снотворное на место.
Старуха смотрела телевизор.
Саша вернулся к себе, бесцельно мотаясь по комнате, он то и дело поглядывал на часы. Старуха обычно «ложилась» спать в половине десятого.
Но сегодня, как назло, видимо увлекшись передачей, она изменила своим правилам, что бывало с ней крайне редко.
Саша места себе не находил. Чтобы чем-то себя занять, он лёг на «скамейку», приготовившись сделать серию жимов…
- Смотрите, смотрите! Сейчас поднимать начнёт, - девчонка наполовину выставилась из окна, и вытянув руку с телефоном, сделала несколько снимков.
Две другие последовали её примеру.
А потом началось что-то непонятное.
Парень, не подняв штангу и двух раз, вернул её на место, и резко поднявшись, к чему-то прислушался. Такого раньше не было. Обычно он поднимал штангу раз по десять, потом недолго отдыхал, и снова начинал поднимать. А тут…
Девчонки, вытягивая шеи, высунулись из окна, напоминая птенцов ласточки, выглядывающих из лепного гнезда под крышей дома.
Парень вышел из комнаты. Потом он появился в другой комнате, где на кровати лежала бабушка. Над головой старушки горел неяркий ночник, но всё было видно довольно хорошо. Шторы в этой квартире почему-то никогда не задвигали. Наверное потому, что напротив росли большие деревья, а в окна можно было заглянуть, только высунувшись из окна подъезда так, как это делали девочки.
Саша, разумеется, подружки узнали имя своего «избранника», подошёл к кровати, и наклонившись над бабушкой, постоял так какое-то время, прислушиваясь к её дыханию. Потом он принёс из комнаты подушку.
Девчонки замерли.
- Мамочки, - нервно хохотнула одна из них, - он сейчас бабулю придушит…
- Дура что ли? – одёрнула её другая, - Светка! У тебя камера получше, снимай на видео.
Но парень не стал душить старушку. Он положил ей подушку на грудь, и вышел из комнаты. Вернулся он с большим диском от штанги, и осторожно накрыл им подушку. Постояв у кровати с минуту, он ушёл.
- Это чё за прикол? Он что, стебается так над бабулей? Светка, ты всё сняла?
- Да сняла. А, правда, что это было? – Светка, та, что жила в этом подъезде вопросительно посмотрела на подруг.
- Это он старушку во сне тренирует, по бразильской системе, - попыталась выглядеть серьёзной но, не удержавшись, прыснула первая девчонка.
- Да ну тебя Катька… Несёшь, сама не знаешь что.
Заинтригованные девочки разошлись по домам.
Утром во дворе, захлебнувшись сиреной, остановилась машина скорой помощи.
Света ещё спала, и не могла видеть, как из соседнего подъезда санитары вынесли носилки, накрытые простынёй, под которой едва угадывались очертания маленького тела.
О том, что произошло, она узнала только вечером за ужином. Мать рассказала им с отцом о умершей сегодня ночью старушке.
- Отмучилась, бедная, столько лет лежала, - сокрушённо покачала она головой.
- А от чего она умерла? – спросила Света, чувствуя, что где-то внутри неё зашевелился липкий червячок запоздалого страха. Она была сообразительной девочкой.
- Соседка говорила, что сердце остановилось… А что?
- Мам! Пап! Мы вчера с подружками дурачились… Ну… Я сейчас! – Света сбегала в свою комнату, и принесла телефон.
- Вот, - она включила воспроизведение видеозаписи, и протянула отцу, - я не знаю, что это, но может быть…
Отец несколько раз посмотрел запись. С минуту он сидел молча, видимо, что-то обдумывая. Потом он встал, взял Светин телефон, и вышел в прихожую.
- Ты куда? – почти в унисон спросили мать с дочерью.
- Куда, куда… В полицию. Ждите дома. Вечно ты Светка… - он не договорил. Взяв с подзеркальника ключи от машины, он вышел из квартиры, негромко хлопнув дверью.