БОГ-ТО БОГ, ДА И «ФЕЛУЦЕН» ПОМОГ
Звонок отца застал Михаила Кузнецова, когда он ехал на своем «форде» в офис. Миша взял смартфон и сказал:
— Привет! Я сейчас за рулем — перезвоню попозже.
Свое обещание он выполнил лишь перед обедом. Раньше, ну никак, не получалось. Такая уж работа у системного администратора в понедельник с утра — всем нужен, и всем срочно.
В телефонном разговоре отец просил сына, приехать на недельку — на сенокос.
Миша пообещал, подумав при этом: «Какой там, на неделю, дня на три хоть бы отпустили».
… Два часа по гладкой федеральной автотрассе, еще час по убитым районным дорогам, и Миша возле родительского дома. Навстречу спешит мать — в фартуке и с руками, перепачканными мукой:
— Приехал, сынок! Я только пирожки испекла — как раз к столу поспел.
— Здравствуй, мама! А папа где?
— Да подстилку у коров менял — в чистое переодевается.
Деревенское застолье — не то что комплексный обед в городской столовой. Наваристый борщ со сметаной, картошка отварная, огурчики малосольные, по такому случаю посреди стола — графинчик с вишневой наливочкой.
— Надолго, сынок приехал? — спрашивает Кузнецов старший. — Сена побольше бы накосить надо. Рулонного-то покупать — в копеечку вылетит.
— Я на три дня к вам, — отвечает Миша.
— Это ж, мы и половины не успеем, — огорчается тот.
— Весь луг выкосим. Я две мотокосы привез. Сейчас пообедаем, пойдем — соберем их. Еще обкатать сегодня на холостом ходу надо.
— Зачем потратил такие деньги?! Литовки же есть, — сокрушается отец.
— Эх, батя! Совсем ты здесь, вижу, мхом зарос. Технический прогресс, однако, на дворе.
Вечером, когда коровы подоены, а бычки накормлены, в сарае и в загоне почищено, семья снова в сборе. Мать на кухне готовит на завтра харч для косарей — ошпаривает кипятком и щиплет курицу, в кастрюле варятся яйца. Отец с сыном в горенке беседуют за жизнь.
— Ну, рассказывай, крестьянин-единоличник, как живешь-можешь. К фермеру-то не думаешь возвращаться? — спрашивает Михаил.
— Надоело батрачить на хозяина. Руки-то у нас тоже не из заднего места выросли, — говорит отец. — Молока по полцентнера каждый день сдаем, бычков у нас колбасный цех закупает — жить можно. Хоть порой и спину не разогнешь от вил да лопаты, а знаешь, что работаешь на себя.
— То-то смотрю я на вас — почернели от работы, — подмечает сын.
— Как потопаешь, так и полопаешь, — напоминает народную мудрость глава семейства.
А в Мишиной голове уже заработал компьютер.
— Я вот прикинул, 50 литров-то с трех коров за день маловато будет. Да и бычки, гляжу, у вас какие-то худосочные. Голодом скотину морите, что ли?
— Кормим сеном, рапсом, картошкой, шротом, тыкву даем, — возражает отец. — Конечно, всякие там микроэлементы и витамины тоже нужны. Но я ж, не зоотехник.
Миша достает из дорожной сумки планшетный компьютер.
— Обратимся к Интернету. Набираем в поисковике: «Кормовые комплексы для КРС». И что мы видим — на первой позиции «Фелуцен». Сейчас посмотрим, что это такое, — Миша читает: — Разработанные стандартные рецепты кормовых комплексов серии «Фелуцен» рассчитаны на увеличение среднегодовых надоев от 1 коровы до 30%, среднесуточных приростов живой массы молодняка КРС на откорме до 25%.
— Им лишь бы продать свой «чудо-порошок» — наврут с три короба, — сомневается отец.
— Смотрим дальше, — говорит Миша. — Проводились испытания в Оренбургской области в ООО «Им.11 Кавдивизии». В течение месяца дойным коровам и телятам скармливали в сутки, соответственно, по 400 и 70 граммов «Фелуцена». Продуктивность животных из опытных групп увеличилась на 13.1%, расход кормов снизился на 12%.
— А где продается этот, как там написано, «Фелуцен», и сколько он стоит? — проявляет интерес Фома неверующий.
… Лишь к полуночи, когда мать в третий раз напоминает, что вставать им до восхода солнца, отец с сыном ложатся спать. А до этого все подсчитывали расходы на покупку «Фелуцена», сравнивали их с ожидаемой прибылью от увеличения надоев и привесов. И в конце концов пришли к общему выводу: обязательно надо попробовать «Фелуцен»! Как говорится, попытка не пытка, а под лежачий камень вода не течет.
С раннего утра мужчины Кузнецовы приезжают на свой лужок и треском мотокос разгоняют перепелок. За три дня вся трава скошена и уложена в валки. Плечи и руки болят от усталости (оно-то хоть и с триммером, а все равно тяжел труд косаря), но настроение хорошее.
— Бать, ты бери «Фелуцена» сразу побольше — оптом-то дешевле будет, — убеждает отца Миша, уже открывая дверцу своего «форда» и садясь в кресло.
На что тот резонно отвечает:
— Вот месячные испытания, как те кавалеристы, проведем, тогда и посмотрим.
В следующий раз Михаил приезжает к родителям в новогодние каникулы. Выходит из машины и слышит на задворках отчего дома перестук плотницких топоров. Навстречу, как и обычно, выбегает мать — простоволосая, в накинутой поверх платья шубейке.
— Мам, ну что ты как маленькая, простудишься же, — укоряет ее сын. — Отец дома? А что это вы там за стройку века затеяли?
— Папа с нанятым плотником новый сарай с загоном строит. Решили мы еще пару буренок завести да увеличить поголовье телят. С «Фелуценом» надои и привесы растут как на дрожжах. С божьей помощью расширяемся!
КАК ПРАВИЛЬНО БИТЬ ЖЕНУ
Вагонные разговоры — как исповедь. Однообразно стучат колеса, за окошком проплывают поля, перелески и села, съедена домашняя курица и яйца вкрутую, и остается лишь одно — поговорить с соседом по купе. Рассказывать ему можно все как на духу. Сойдешь ты потом на своей станции, а он навсегда уедет из твоей жизни, так и не узнав твоего имени.
Я же — привычка читать книги тому, наверно, причина — почему-то всегда оказываюсь в роли слушателя. И в этот раз мне попался разговорчивый попутчик — мужчина без малого лет сорока на вид, по уверенным интонациям в голосе — крепко стоящий на земле человек.
— Я вот управляю своей семьей и предприятием по «Домострою», — говорит он ни с того ни с сего.
Я поднимаю на него глаза и делаю брови домиком:
— Как это?
Он, это заметно, доволен произведенным на меня эффектом и продолжает:
— Я ведь и сам когда-то думал, что «Домострой» — средневековое мракобесие.
— А теперь так не думаете? — спрашиваю я для поддержания разговора.
— Иной раз перечитываю «Домострой» и диву даюсь — как будто это вчера для нас написано.
Там, если перевести со старославянского языка, сказано, что тратить надо соразмерно своим доходам, а не влезать в долги. Сейчас ведь как многие живут. Ипотека на квартиру, машина в кредит, у знакомых еще назанимает. А тут бац — рубль обвалился или сам попал под сокращение.
Написано, как хозяину относиться к своим слугам — награждать трудолюбивых и наказывать ленивых, быть справедливым ко всем. А сейчас, чем выше чиновник, тем больше он самодур, и вокруг него одни подхалимы.
Еще там написано, что в хозяйстве нужны учет и контроль, что надо быть экономным и бережливым даже в мелочах. Указаны сроки сева и уборки для каждой культуры. А у нас как зачастую бывает. Всходы вовремя не прокультивировали, а потом говорят, что год неурожайный. Сенажную траншею открыли и бросили гнить, а потом жалуются на низкие надои.
Я так думаю, не надо россиянам искать какую-то национальную идею, она у нас уже давно есть — это «Домострой».
Сказал когда-то очень давно один дурак, якобы в «Домострое» написано, что муж должен бить свою жену, и все за ним с той поры повторяют это, как попугаи.
— А разве там такого нет?
— Так ведь бить и воспитывать — разные понятия! — горячится мой собеседник, и неожиданно предлагает: — Хотите, расскажу вам, как я нашел свою жену?
— Отчего бы не послушать.
— Я когда из армии демобилизовался, лет десять ходил неженатым. Мы с отцом пасеку держали, карпов в пруду разводили, хлебопекарню построили. Деньжата у нас водились. Родители меня в новый дом отделили — приводи жену, детей рожайте, живите. Только не уезжай вслед за какой-нибудь городской вертихвосткой.
Сам-то я, как видишь, лицом и ростом не обижен, было мне тогда чуть за тридцать, невесты со всего района на меня засматриваются, а мне ни одна из них не по душе. Мать уж говорит: «Ни порча ли безбрачия на тебе? Надо бы к бабке-ворожейке сходить».
А напротив меня, через улицу, живет одна семья — муж, жена и сынишка малой.
Она все лето в огороде, корову утром и вечером доит, телка откармливает, курей и уток полон двор, да еще на станцию к поездам бегает, чтобы пассажирам пирожков да молока продать.
А муженек ее все за рублем длинным гоняется — то на лесозаготовки, то в старательскую артель, то на путину завербуется. Деньги вроде неплохие привозит, только потратить их с умом не умеет — накупит вещей дорогих и ненужных, остальное с дружками прогуляет. А как пропьется до рубля, с жены на бутылку тянет. Она не дает, он бьет ее смертным боем. И кричит на всю деревню: «Я научу тебя жить по «Домострою!»
Думал я, думал, что же это за учение такое изуверское? Заехал в районную библиотеку, но там этой книжки не оказалось. Через неделю библиотекарша привезла «Домострой» по моей заявке из города. Первым делом я нашел, за что и как муж может побить жену. Написано там, что битьем жену можно наказать лишь за великое и страшное ослушание и небрежение. При этом нельзя бить по уху и лицу, кулаком под сердце или пинком, чем-то деревянным или железным. А можно лишь, заголив, побить плеточкой бережно пониже спины, чтобы было больно и страшно, но без вреда для женского здоровья и без членовредительства. И чтоб соседи не видели и не слышали.
И как-то раз не вытерпело мое сердце. Когда пьяный сосед опять начал женку свою по двору с поленом гонять, пошел я к ним.
«Что ж ты, — говорю, — жену свою не бережешь? Если не любишь ее, так отдай мне».
Он в ответ: «Да забирай за бутылку!»
«Погоди, я скоро вернусь», — отвечаю.
А сам домой за деньгами, и в сельпо, покупаю ящик водки, возвращаюсь к ним, ставлю на стол.
Он аж рот от удивления открыл. А она выходит из-за перегородки с узелком и сынишкой на руках. Так и увел я ее к себе.
Потом она на развод подала, и мы с ней зарегистрировались. С сыном посложней вышло — я этому придурку, чтобы он от отцовства отказался, «тойоту» отдал.
Она мне еще двоих мальчиков народила, а я хочу и дочку — сейчас опять на сносях ходит.
— А если снова мальчик будет?
— Мальчик, так мальчик. А мы еще раз девочку попробуем. И получится у нас, как в сказке: «Четыре сыночка и лапочка дочка».
Шесть лет уже с ней живем, а я все не нарадуюсь. Я теперь все бывшее отделение совхоза к рукам прибрал — у нас агропредприятие. Так женушка моя курсы бухгалтеров закончила и ведет всю отчетность. Она мой лучший помощник и советник — во все производственные вопросы вникает, с хорошими работниками ладит, а лодырям спуску не дает.
И вот смотрю я в «Домострой» — у нас с ней все, как там написано: «Если подарит кому-то Бог жену хорошую — дороже это камня многоценного. Такой жены грех лишиться: наладит она мужу своему благополучную жизнь».
— А приходилось жену по «Домострою» наказывать? — спрашиваю я.
— Пока у нее от меня одни только благодарности. Но если провинится, ремень у меня всегда в брюках. Я ее сразу предупредил, — смеется он.
— А муж ее бывший сейчас где?
— Спалил свой дом по пьяной лавочке и куда-то уехал — так и сгинул.
Поезд замедляет ход, скрипя буферами вагонов.
— Ну, вот я и дома, — говорит мой попутчик.
Он достает из-под полки свой чемодан, смотрит в окно, и лицо его озаряется улыбкой.
— А вон и моя семья в полном составе пришла папку встречать.
Мы прощаемся, и он идет к тамбуру.
Я разглядываю стоящих на перроне полустанка. Хрупкая с русыми волосами женщина на последних неделях беременности держит на руках карапуза в ползунках, еще один, чуть постарше, ухватился мамке за подол, самый большенький тоже стоит рядом.
Глава семейства подходит к ним и начинает обнимать и целовать всех по очереди.
Я не завистливый человек, и все-таки в эти мгновенья меня посещает какое-то чувство, похожее на зависть.
ПРОИЗВОДИТЕЛЬ МАКСИМОВ
Думаете, шекспировские страсти лишь в Англии и Италии бурлят? И у нас, в средней полосе России, попадаются такие Леди Макбет, что мама не горюй. Послушайте, какая жизненная драма случилась в нашем районе.
Лизавета Сарафанова человек на селе незаменимый — ветфельдшер она. Всякая домашняя живность — от цыпленка до быка — требует ветеринарного ухода. Если животному в срок прививку не сделать или не подлечить его своевременно, пиши пропало. А поскольку в наше трудное время все стремятся к личной продуктовой безопасности, то мычит, кудахчет и блеет на каждом дворе. Без работы, стало быть, и без вознаграждения, сельский ветфельдшер не останется. А вознаграждение бывает двух видов: деньгами и натуральным продуктом.
Все, что дома у Лизы на столе: молоко, сметана, творог, овощи и мясо — она принесла. Все, что на ней самой, на муже и сыне надето — куплено на ее деньги. Лизавета — единственный в семье кормилец, поилец и одевалец.
Глава, если так можно выразиться, семьи Валентин — ярко выраженный альфонс. В молодости он работал в районном КБО мастером по ремонту цветных телевизоров. Телевизоров ломалось много, запчастей было мало, а всем хотелось смотреть мыльные сериалы во всех цветах и оттенках. В то время телемастер был кем-то вроде шамана в чукотской деревне — никто не понимал, что он делает, но все его страшно уважали и платили ему за камлание. Но на смену советским «Электронам» с самоперегорающимися кинескопами пришли вечные японские Sony и южнокорейские LG, и тучные калымы цветных телемастеров закончились.
Поняв, кто его главные враги — капитализм и глобализм, Валентин увлекся политикой и стал пропадать ночами и днями в городе на митингах и пикетах. С завидным упорством он наступал на одни и те же грабли, у которых только названия были разные: МММ, «Хопёр-Инвест», «Русский дом «Селенга», «Чара», «Властилина». Впустую потратив последние сбережения, Валентин был вынужден угомониться. Он уподобился небезизвестному Васисуалию Лоханкину и стал диванным оппозиционером.
Сарафанов младший с младых ногтей во всем походил на своего отца. Кое-как закончив девять классов и производственное училище хлебопекарного и кондитерского дела, ни дня не проработав по специальности, он занимался скейтбордингом и сноубордингом, а в перерывах между ними лечил растяжения и переломы.
Решилась наша черноземная Леди Макбет еще одного наследника от Сарафанова понести. Опять родила она мальчика, и очень скоро поняла, что яблоко упало недалеко от яблони — от отца, то есть. Ему всего полтора года, а у него уже все сарафановские задатки: игрушки по комнате разбросает, обделается, перепачкается с ног до головы своим говном, и сидит себе довольный.
За свою многолетнюю ветеринарную практику Лизавета немало коров осеменила и видела результаты. Она пришла к выводу, что причина ее семейной драмы в теории хромосомной наследственности: от семени беспородного быка не появится герефорд и наоборот. И решили Лиза вплотную заняться улучшением своей породы.
А перед глазами Лизаветы всегда стоял наглядный пример настоящего мужчины — добытчика. Степан Петрович Максимов был первым в районе фермером. После него фермерского хлеба попробовали десятки бывших колхозников, да где они все сейчас? Большинство их только числится фермерами в сводках статистической отчетности, на самом деле держа придорожное кафе с шиномонтажом или занимаясь скупкой сельхозпродукции у населения с последующей перепродажей.
А у Петровича хозяйство непотопляемое, как айсберг в океане. Главное производство у сельхозпредприятия «Максимов и сыновья» — свиноводство. Кабанчиков откармливают на мясо, продают свиноматок и поросят, колбасу сами делают, еще гриб-вешенку выращивают и сено на продажу заготавливают. А чтобы живые деньги на текущие расходы всегда были, хлебопекарню держат.
Максимовы даже свиной помет в деньги обращают — мало того, что продают его как органическое удобрение, так еще и дождевых червей на нем стали разводить. Червяк влет по зоомагазинам расходится, где его городские рыболовы покупают.
Петрович не зря слово «сыновья» в названии предприятия использует. Во-первых, это действительно семейное предприятие, а во-вторых, два его сына — Павел и Александр — принимают в нем самое деятельное участие.
Старший Павел к технике тяготеет: автораздача корма, механическая уборка навоза, вентиляция — все на нем. Трактора и автомобили сельхозпредприятия — в идеальном состоянии.
Младший Александр — тот у нас компьютерный гений. Сам написал программу, по которой рассчитывает состав рациона питания для всех групп животных: поросят, подсвинков, свиноматок и хряков-производителей.
Максимовы в бутылку не заглядывают, хотя, как все нормальные люди, в праздничном застолье стопку-другую выпивают.
У Максимовых общее свиное поголовье под тысячу будет. Ветеринарному фельдшеру здесь всегда работы много.
Позвал как-то Петрович Лизавету в свой офис, чтобы вместе с ней план ветеринарных мероприятий составить. Подивилась Лиза тому, как основательно у Максимова весь год по дням расписан.
— Меня среди ночи разбуди и спроси, чем будем заниматься такого-то числа в такой-то месяц, я эту амбарную книгу открою и скажу, — объясняет Петрович. — Посмотрим наугад страницу 3 декабря, и что мы здесь видим? Покрытие свиноматки Золушки в одну охоту хряками-производителями Отелло и Борькой. Дезинфекция секции №2 родильного отделения. Переборка корнеплодов в овощехранилище. Сбор гриба-вешенки на участках №№ 4 и 7. Профилактический осмотр двигателя трактора-кормораздатчика «Синтай».
— А моего мужа спроси, когда у его жены день рождения, он и не вспомнит, — пожаловалась Лиза.
— Мир не без добрых людей, — успокоил ее Петрович. — Вот у меня тетрадка, в которой записаны даты рождения всех работников предприятия и привлеченных специалистов. Было когда-нибудь, что я тебя лично с днем рождения не поздравил и подарка тебе не вручил?
Повисла пауза, и Лиза решила, что настал подходящий момент для ее просьбы:
— Петрович, хочу попросить, чтобы ты улучшил мне породу.
— Зачем дело стало? Вон Борька, племенной хряк белой йоркширской породы, приводи к нему свою свинью.
— Ты меня не правильно понял. Я хочу, чтобы ты моему будущему ребенку генофонд улучшил?
Петрович, наконец, въехал в тему.
— Мне уже за шестой десяток перевалило. Мало тебе, что ли, других производителей помоложе меня?
— Я выбрала тебя.
На том они тогда и расстались. А при следующей встрече Петрович сказал:
— Лизавета, если ты не передумала, заходи сегодня вечером ко мне в контору.
А вот вам, дорогие читатели, и обещанные шекспировские страсти.
Что Петрович удовлетворил запрос Лизаветы, у нас знают все, хоть никто в тот вечер над ними со свечкой не стоял. Тут уж, как говорится, шила в мешке не утаишь. Сама Лизавета шатенка, муж ее Валентин — брюнет, а все Максимовы имеют огненно-красные шевелюры — силен в них рыжий ген.
Лиза, после того, как родила третьего сына, когда с младенцем в первый раз на людях показалась, всем так и бросился в глаза рыжий пушок на головке мальчика. Да и назвала она его Максимом.
Валентин, понятно, тоже догадался, чей ген здесь замешан. Но молчит. Не резон ему с Лизаветой разводиться — помрет с голоду на своем диване. В душе-то он все же надеется, что был у него в седьмом колене какой-то рыжий шотландец, хромосома которого и проявилась в Максимке.
Да и сынок малой — не то что два старших брата-оболтуса. Все дети на улице весь день в войнушку да в выжигалы играют, а Максимка подбежит к отцу:
— Папа, можно, я грядку с морковкой прополю?
— Ну, прополи.
Часа не пройдет, Максимка снова:
— Папа, что еще по дому сделать?
Люди у нас хорошие, с понятием — Лизавету за ее поступок не осуждают, напротив, даже одобряют. Случается, что услышит он у себя за спиной змеиный шепоток: «Шлюха». Но к ней эта грязь не прилипает.
Вот такая Санта-Барбара в нашем районе приключилась.